Александр Лышков - Олежкины истории. Повести и рассказы

Он вдруг осознаёт, что вовсе не школа, как считают старшие, явилась для него тем рубежом, который призван отделять ребёнка от подростка. Им становится именно эта поездка. Как и то, что ей непосредственно предшествовало. Потому что, скорее всего, в тот момент, когда был сделан выбор между велосипедом и вагоном, он уже одной ногой пересёк его. И вот теперь эта паровая машина времени окончательно увозит его всё дальше и дальше из солнечного босоногого детства.

Он ещё не до конца отдаёт себе отчёт в том, что все его привычные попытки сводить всё новое к уже известному, находя что-то общее в их форме или в названии и зачастую наивно заблуждаясь в своих поисках, уже исчерпали себя, и постепенно они забудутся сами по себе и останутся в прошлом. Но уже сейчас он начинает понимать, что мир гораздо богаче его детских фантазий и примитивных представлений, а потому все свои суждения и выводы теперь он будет стараться делать с большей осторожностью, обстоятельней и взвешенней. Так, как это делает его отец.

После окончания первого тайма ребята покинули скамейку и молча потянулись в подтрибунное помещение. Вид у большинства был подавленный. Команда проигрывала со счётом «0—2» своим сверстникам из колпинской «Смены» в финальном матче турнира на приз «Золотая шайба». Зайдя в раздевалку, они стянули каски, сбросили на пол краги и повалились на лавки. Физрук обвёл взглядом подопечных, притихших на скамейках.

– Вы ползаете по льду… – он сделал паузу, с трудом удерживаясь от более крепкого выражения, – как вши по мокрой заднице. Значит так: панцири снимаем, играем в одних футболках. Налокотники можно оставить.

Ещё бы, не ползать, думал про себя Олежка. Форму выдали только два дня назад, и они даже толком не научились не то, чтобы кататься в ней, а даже надевать её как следует. Профессиональная хоккейная амуниция непривычно сковывала движения, и он ощущал себя в ней глубоководником, облачённым в громоздкое водолазное снаряжение. То, как оно выглядит, и неповоротливость, которую оно придавало водолазу, были знакомы ему по кинофильму какой-то тайне трёх океанов и об отважном старшине Скворешне. Ему казалось, что на голове у него болтается плохо закреплённый медный шлем со смотровым окошком, а штаны с защитными вставками и панцирь с наплечниками нелепо раздувают фигуру, чуть ни не вдвое увеличивая её габариты. Правда, в отличие от шлема, каска была практически невесомой, но она постоянно елозила на голове, временами сползая на лоб и перекрывая обзор.

Руки в тугих, неразработанных крагах плохо чувствовали клюшку. И, хотя на ногах красовались чешские фирменные коньки фирмы «Botas» с заклёпками на полозьях – мечта каждого мальчишки, в них он ощущал себя этаким деревенским Филиппком, только не в отцовской шапке, а в его валенках: коньки были размера на три больше требуемого. Мать накануне принесла их с работы, позаимствовав у одного из членов заводской хоккейной команды. Она, кстати, тоже находилась здесь, на стадионе, раскрасневшаяся и возбуждённая, и беспрестанно укоряла себя за столь легкомысленное решение приехать сюда для поддержки сына и команды. Болельщицей она никогда себя не считала и решительно сторонилась всего, что было связано со спортом. Но сегодня она устоять не смогла. И то, что это вызовет у неё такую бурю эмоций и столько нервных переживаний, она никак не ожидала.

– Краги тоже можно не надевать, – словно читая его мысли, добавил Виктор Николаевич. – А ремень на каске некоторым не мешает затянуть и потуже.

Это про меня, подумал Олежка, и взял в руки шлем.

Под два метра ростом, косая сажень в плечах – даром что в прошлом борец – физрук пользовался заслуженным авторитетом у ребят. Заслуженным не столько за свои недюжинные антропометрические данные и любовь к профессии, сколько за некоторые методы воспитательной работы. В арсенале способов убеждения у него имелся один излюбленный педагогический приём, который он любовно называл «горчичником».

К нему прибегал не так уж редко, и использовал в качестве наиболее действенного и доходчивого аргумента в борьбе со злостными прогульщиками и иными нарушителями школьной дисциплины. Особо доставалось курильщикам, застигнутым на месте преступления – иногда та или иная классная руководительница просила его проверить туалетную комнату. В таких случаях он ласково, со словами «иди сюда, будем тебя лечить», приглашал провинившегося в свою каморку рядом со спортивным залом, где хранил свой инвентарь, зажимал его в позе богомольца между коленями и с оттяжкой прикладывался кедом сорок пятого размера к ягодице.

Интенсивность процедуры определялась тяжестью провинности. Раздавался смачный шлепок, сопровождаемый сдавленным воплем, и через минуту сконфуженный пациент, потирая зону аппликации лечебного средства, появлялся перед своими сверстниками.

Эта практика использования «горчичников», как и в медицине, обладала устойчивым лечебно-профилактическим эффектом. Опасение вновь оказаться в каморке надолго удерживало многих от рецидива заболевания, а потенциальных восприимчивых к любому из недугов, влекущих к посещению этого места – от желания повторить «горький» опыт своих предшественников.

Но, что удивительно, никто из подвергшихся экзекуции, и даже не единожды, не жаловался на это ни директору школы, ни своему классному руководителю. Помимо осознания справедливости воздаяния за проступок, многие из сорвиголов не без оснований уповали на соблюдение какого-то негласного договора между ними и физруком, согласно которому за их неразглашение оценка по предмету не снижалась. Оценка, заслуженная на занятиях. Кстати, многие из членов команды, сидящие сейчас на лавках, были знакомы с легендарным кедом не понаслышке – в хоккей играли далеко не «ботаники».

Что же касается хоккея, то в игре этой Виктор Николаевич разбирался, скажем прямо, слабовато. В том смысле, что хоккейный тренер из него был никудышный. Правила игры он, конечно, знал, но не более того. И он сам, и многие в школе – да что там, в школе, даже в районе не предполагали, что, по сути своей, дворовая команда, победив своих сверстников, выйдет на городской уровень. Да и команды здесь, в Петергофе, были посильней и с традициями.

И ладно бы, только это – никто не ожидал, что там, в городе, эта сборная из маленького пригорода, к которой вполне подходил не очень лестный эпитет-приставка «подзаборная», справится и с другими противниками из числа мастеровитых, уже с именем, сплошь состоящих из учащихся специализированных спортивных школ, и окажется в финале турнира.

И вот тут-то спохватилась местная администрация. Как же так: ребятам играть в «Юбилейном», на главной спортивной площадке Ленинграда, где, наверняка, будет и городская пресса и, возможно, телевидение, а они, словно партизаны, одеты, кто во что горазд. Ну не позор ли для района? Им не в турнире «Золотая шайба», а в конкурсе «Золотая шайка» впору выступать. Так и выразился председатель исполкома, взглянув на команду после тренировки. И тут же поправил себя – даже не «золотая», а «залатанная».