Александр Лышков - Олежкины истории. Повести и рассказы

Во втором тайме игра немного выровнялась. Геша поймал кураж и ему удалось отыграть одну шайбу. Болельщики команды, приунывшие было к середине игры, воспрянули духом. Но большего, к сожалению, достичь не удалось. Тем более, что к концу тайма некоторые игроки стали чувствовать странное недомогание, а Меркулов и вовсе схватился за живот. Олежка тоже ощущал смутные позывы, характерные для «медвежьей болезни», но списывал это на нервное напряжение.

Команда доигрывала матч в неполном составе. Геша выходил на лёд урывками, и большую часть времени проводил в туалете. Башкатов вместе с братьями Сашкой и Костиком Трифоновыми не отставали от него, временами нетерпеливо стучась в занятую кем-то из товарищей кабину. Яшкины усилия вернуть команде уверенность и боевой дух успеха не имели. В итоге колпинцы довели матч до победы, забросив им ещё одну шайбу.

По пути домой в автобусе царило мрачное настроение. Виктор Николаевич сидел рядом с Олежкой и молча смотрел в окно. Иногда паренёк чувствовал, как тот изредка бросал взгляд на инструктора спортшколы, сидящего на переднем сиденье, досадливо качал головой и хмурился.

В какой-то момент он пнул Олежку ногой.

– Почему проиграли? – задал он неожиданный, полный горечи вопрос, словно рядом с ним был не подросток, а маститый хоккейный эксперт. Олежка и сам был бы не прочь спросить об этом физрука, но по его потухшим глазам видел, что у этого, пусть и уважаемого в мальчишеской среде, но всё же простого школьного учителя тоже не было ответа на столь специфичный вопрос. Хотя, для него и так многое было ясным. Объективно рассуждая, они и без того прыгнули выше головы, и сетовать на фортуну, требуя у неё большего, было бы вовсе нескромно. К тому же колпинской «Сменой» руководили профессионалы, и ребят в этот легендарный клуб набирали с раннего детства. Команда числилась в хоккейных грандах, и из года в год она по праву занимала первое место в различных городских турнирах. А они… Да и с глюкозой как-то не задалось.

– Лёд для нас какой-то непривычный. Мы же всегда только под открытым небом, на морозце играли.

– Это понятно. А что ещё?

– Вы бы об этом у Кима Ивановича спросили. Ему со стороны видней.

– Ему видней… Ему бы не школьную команду к золотой шайбе готовить, а бригаду золотарей работой обеспечивать, – в сердцах бросил физрук и снова замолчал.

Олежка перевёл взгляд на товарищей. По их лицам и царящей в салоне тишине он чувствовал, что делиться впечатлениями никому не хотелось. Яшка сидел понуро, Геша и вовсе надвинул шапку на лоб. Что греха таить – ещё недавно многие из них в глубине души мечтали увидеть себя участниками завершающей, всесоюзной стадии этого почётного турнира, а сейчас… Да, нелегко было расставаться с этими грёзами, спускаясь с неба на грешную землю. Огорчало также и то, что они, так ещё и не успев привыкнуть к своей новой форме, вынуждены были с ней расставаться. На следующий год для участия в городском этапе соревнований на смену им могла прийти более молодая, талантливая поросль, и тогда она смогла бы избежать подобной ошибки, получив эту форму загодя.

Но что он знал точно, это то, что большинству из здесь сидящих вскоре предстояло расстаться не только с хоккейными латами, но и, как Золушке вместе с боем курантов, с этой маленькой сказкой, в которой они все вдруг очутились. И снова превратиться в «золотую» или в «залатанную» – кому как нравится – шайку.

Первое построение

– Аксельдорф!

– Я!

– Артюхов!

– Я!

– Воронов!

– Я!

Помощник командира капитан-лейтенант Засыпкин звонким, с хрипотцой, голосом продолжает зачитывать список студентов, прибывших к ним в экипаж. Вытянувшись в нестройную шеренгу, облачённые в выцветшие матросские робы, они стоят на верхней палубе водолазного спасательного судна и щурятся в лучах утреннего солнца. Обычная утренняя поверка, проводимая перед подъёмом флага, сегодня дополнена процедурой знакомства экипажа с новыми бойцами, временно «призванными» сюда если и не для усиления боевой мощи корабля, то, хотя бы, для повышения уровня ай-кью, или коэффициента интеллектуального развития его личного состава.

Впрочем, такая задача перед ними не ставится. Здесь они должны пройти флотскую практику, обязательную для присвоением им звания офицеров запаса. И, хотя большинству из них это звание совершенно безразлично, его наличие освобождает от срочной службы в рядах славной советской армии после выпуска.

Вместе со щупленьким горластым помощником в смотре участвует и замполит. С бордовой папкой в руке, он вальяжной походкой следует за подтянутым, строгим с виду строевым начальником вдоль шеренги. Его выступающий вперёд животик плотно обтягивает кремовая рубашка. Хотя принято считать, что у моряков всё, что выше пояса – это грудь, на этот случай данное правило можно распространить лишь с большой натяжкой, приблизительно с такой же, в которой пребывает ткань его рубашки в означенном месте.

Остановившись рядом с Мишей Аксельдорфом, он придирчиво смотрит на его щёки, густо поросшие жёсткой щетиной.

– Вам бы, товарищ, побриться не мешало.

Он проводит ладонью по своему лоснящемуся подбородку, словно демонстрируя его в качестве образца для подражания.

Побриться бы не мешало…

Прибыв в дивизион аварийно-спасательных судов накануне вечером, пятикурсники корабелки ещё толком и не успели освоиться на этом судне. Первым, что бросилось им в глаза здесь, были покосившиеся кресты городского кладбища, тянувшегося вдоль территории военно-морской базы, сразу же за зданием штаба дивизиона. Это соседство выглядело весьма парадоксально, недвусмысленно намекая на тщету и никчёмность существования подобного рода флотской структуры. Более логичным и жизнеутверждающим была бы близость этого дивизиона со зданием профилактория или, на худой конец, с госпиталем.

Конечно, трудно ожидать, что каждая спасательная операция непременно должна проходить по сценарию, схожему с сюжетом голливудского фильма, заканчивающегося хеппи-эндом, но это соседство навевало совсем иного рода ассоциации, иллюстрируя собой известный своим чёрным юмором анекдот:

– Может, сначала в реанимацию, сестра?

– Доктор сказал – в морг.

На спасателе оказалось большинство из прибывших. Несколько человек разместили на водолазном боте, стоящем по корме от спасателя, а кого-то и вовсе оставили на базе. Принцип, по которому происходило распределение, был не ясен. Не исключалось, что у оставленных на берегу имелись серьёзные проблемы с вестибулярным аппаратом, а ведь именно он, как известно, отвечает за проявление морской болезни. Но никто не мог помнить, чтобы во время медкомиссии кого-то из них вертели на специальном кресле и потом предлагали пройти вдоль нарисованной на полу прямой линии. Причисленные к плавсоставу «счастливчики» в глубине души хоть и тешили себя фактом признания своей флотской полноценности, но пока мало кто из них до конца осознавал, стоит ли откровенно радоваться этому или завидовать оставшимся на берегу.