Василий Мищенко-Боровской - Наша жизнь – это соло… Сборник

– Чего загрустил, Алик? – весело спросил Царёв.

– А у нас, брат, уже, наверно, урюк зацвёл, – задумчиво предположил туркмен, и Саня понял, насколько он сейчас отсюда далеко.

Москва готовилась к Олимпиаде. Шло строительство новых объектов. Производился капитальный ремонт зданий, которые предполагалось задействовать во время грандиозного спортивного мероприятия. И надо же было такому случиться, именно их общага попала в список строений, которые предполагалось использовать для нужд будущей летней Олимпиады, а, следовательно, подлежавших капитальному ремонту. Обычно, бойцы СОПов и внутривузовского ССО летом проживали в своих комнатах. Но сейчас, ровно за год до начала Олимпиады, сразу по окончании сессии, из общежития всех выселили. «Квартирный вопрос» нужно было как-то решать. Каждый выкручивался, как мог. Кто-то внедрился к родственникам, некоторые работали без отдыха, выходя в рейсы с другими бригадами. А куда пойдёшь, если нет крыши над головой? А в поезде всё же, какая-никакая крыша имеется. Алик с Олесей сняли комнату в Химках. Хозяйка потребовала предоплату за месяц вперёд, так что пришлось отдать всю наличность. На что жить, было непонятно. Олеся записалась во внутривузовский ССО, который как раз и занимался ремонтом общаги. Алик же направился за «длинным рублём» в Мурманск.

Работал Чефанов в «тройке» с Аней Володиной и комиссаром Ольгой Лыткиной. Аня была «красавица, спортсменка, комсомолка». Ольга – девушка резкая, решительная, с принципами твёрдыми, как железобетон. Действовал Алик по инструкциям, старался как мог, но пассажиры относились к двухметровому туркмену всё-таки с некоторым подозрением и даже слегка побаивались. Наверно, помнили нечто из истории про басмачей, а может быть, и про монголо-татарских захватчиков.

Царёв, пригрозив в очередной раз нерадивому бойцу Стапфаеву отчислением, сделал замечание Усику Ашахмаряну, проспавшему станцию Полярные зори. В результате пассажиры выпрыгивали, чуть ли не на ходу из соседнего вагона. Усик, также как и Стапфаев, работу любил не очень. Он заваривал для всех грузинский чай, похожий на пыль, в трехлитровой банке и бросал туда ложку соды. Заварка делалась черной, как дёготь и долго не портилась. А сам пил индийский чай «со слоником». Благодарности пассажиры писали ему редко. Но всё-таки они были. Ашахмарян заметно походил лицом на известного актёра Фрунзика Мкртчана и очень нравился женщинам, чем неоднократно пользовался. В институте тихий и невзрачный армянчик, непонятно на каком основании, пользовался славой заядлого ловеласа. Причём, объектом его внимания были женщины постарше и в теле: большегрудые и большезадые. Именно такие тётки ему попадались и в рейсах. Женщины бальзаковского возраста. Толстые, но нежные и страстные. На прощанье они писали Усику благодарности, напоминающие признания в любви.

А вот проводника 4-го купейного вагона Павла Клапиюка пассажиры «за внимание и заботу», «превосходное обслуживание» благодарили постоянно. Павло свою работу, в отличие от Владика и Ашахмаряна, любил. В ней он умел отделять большое и главное от мелкого и несущественного. Главным для него был личный интерес. А в его орбиту как бы попадали и пассажиры с их нехитрыми запросами. Клапиюк эти запросы удовлетворял, стараясь делать это наилучшим образом. В результате все были довольны. Например, он закупал не только чай и сахар, но и кофе, лимоны, сливки, конфеты и печенье. А также дефицитное бутылочное пиво и воблу. Свои продукты и напитки он предлагал пассажирам, конечно же, по цене в два раза выше, но зато дешевле и вкуснее, чем в вагоне-ресторане. Поэтому к Павлу тянулись пассажиры со всего состава. Родом он был из Закарпатской области, дружбы в институте ни с кем не водил, но «горел» на общественной работе, являлся членом комсомольского бюро факультета и кандидатом в члены комитета комсомола.

Благодарности неизменно доставались и Жене Калитиной. Работа на железной дороге ей нравилась. Поезда она любила с детства. Каждое лето, когда ещё были живы родители, приходилось ездить к бабушке из Серпухова в Донецкую область. Женя училась с Царёвым на рабфаке, летом после первого курса они работали во внутривузовском ССО, и вот уже второй сезон трудились вместе в отряде проводников. Вагон для Калитиной был не временным пристанищем на колёсах, в котором разные люди в силу разных обстоятельств оказываются вместе. Вагон являлся домом, в котором она становилась радушной хозяйкой. Жене всегда хотелось, чтобы людям – мужчинам, женщинам, детям – здесь было уютно. Конечно, вагоны старые, мало приспособленные для комфорта. Но ведь даже в таком вагоне можно навести чистоту и порядок, а главное, установить с пассажирами контакт, создать спокойную, тёплую атмосферу. Пассажиры, как правило, были вменяемые и проникались симпатией к трудолюбивой и заботливой студентке. Хотя очень часто встречались и иные. В том числе алкоголики, воры, въедливые, всем недовольные тётки, понтовая молодёжь, «дембеля», дорвавшиеся, наконец, до вольной жизни.

Второй сезон работали в отряде Зоя Кошкина, Марица Гожану и Альгия Итымбаева. Все трое детдомовские. Девчонки крепкие, толковые, расторопные. Делили на троих два купейных вагона, второй и третий. Железнодорожные порядки хорошо усвоили, с пассажирами ладили, начальство уважали.

После Царёва, зачитавшего очередные благодарности, инициативу взяла в свои руки комиссар Ольга Лыткина, комсорг курса, высокая, сухопарая, с двумя куцыми косичками. Она озадачила студентов необходимостью срочно подготовить предложения по проведению различных конкурсов среди пассажиров, в том числе и детей, а также улучшить наглядную агитацию в своих вагонах.

Больше никакой информации не было. Далее собрали «милостыню», то есть, сбросились по три рубля для начальника поезда и командира СОП. Такие правила, ничего не поделаешь. Чтобы проводник мог спокойно «работать» и зарабатывать себе на хлеб насущный, нужно платить. Технология проста, как всё гениальное. Она отработана до мелочей, апробирована многими поколениями кадровых проводников. Ревизор тоже человек. Ему также нужно кормить себя и семью. Поэтому он при посадке в состав не идет проверять проводников и ловить «ушастых». Он идет к начальнику поезда, потом они вместе перемещаются в вагон-ресторан. Но этим дело не заканчивается. Ревизору нужно еще дать с собой. Вот для этого и нужна финансовая подпорка. Не будет же начальник поезда оплачивать эти расходы из своего кармана. Бывают, конечно, принципиальные и неподкупные ревизоры, которые пытаются делать свое дело, как положено. Но они почему-то долго на линиях не задерживаются. Система исторгает их из себя, как желудок некачественную пищу. И едут по многочисленным железным дорогам необъятного Советского Союза в разные его концы безбилетные пассажиры. А что делать? Человеку нужно ехать, а билетов нет. Причин этого, как минимум две. Во-первых, подвижного состава, особенно летом, не хватает. Как, впрочем, и много чего другого. Во-вторых, те же проводники вносят свою лепту в создание билетного дефицита. При передаче сведений о наличии свободных мест в вагоне проводник зачастую передает меньше, чем есть. На места, не попавшие в сводку, билеты в кассах не продадут, а люди, которым не достались билеты, придут к проводнику. И поедут, отдав деньги ему. Правда, без удобств, в страхе, что их могут «вычислить» и оштрафовать или даже высадить из поезда. «Зайцев» при появлении ревизоров, хотя и имеется подстраховка от начальника поезда, прячут, на всякий случай, в туалетах, рундуках и топках, на третьих полках, гоняют из вагона в вагон, устраивая «весёлые старты». В нашем человеке имеется много чего хорошего: смелости и смекалки, терпения и терпимости, стремления достигать своей цели, а вот достоинства маловато. Человек подходит к проводнику, мнется, не решаясь обратиться, смотрит заискивающе. Для него, получившего в кассе от ворот поворот, она или он – царь и бог, от которого зависит в данный момент возможность уехать от этой жары, сутолоки, нервотрепки, хамства, грубости и добраться, наконец, до пункта назначения. Он или она наметанным глазом определяет платежеспособность и психологическое состояние просителя и, строжайше соблюдая правила конспирации, разрешает ему, ошалевшему от невиданной удачи, пройти в вагон. Бывает, что нерешительные «зайцы» сами к вагонам не подходят. В этом случае можно добежать до касс и предложить безнадёжно толкущимся и навьюченным багажом людям в конце длинной очереди свои услуги.