Василий Мищенко-Боровской - Наша жизнь – это соло… Сборник

Мишка Лысков запер двери изнутри, прошел по составу и выбрался на платформу из вагона дежурного проводника. Предосторожность совершенно не излишняя. Иначе могут и «обчистить» вагон в твое отсутствие. Причем, так сказать, свои же коллеги проводники из другого состава. Именно те, у кого что-либо спёрли раньше. Например, одеяло, подушку, матрац, занавеску, или, хотя бы, подстаканник. Поэтому на составе всегда дежурили по графику несколько человек.

Маршрут был приблизительно один и тот же. Сначала перекусить в столовке недалеко от вокзала. Затем нужно купить спиртное, сушеного морского окуня, а если повезёт, то и копчёного палтуса, а также еды в дорогу. В течение месяца Лысков покупал рыбные наборы, ассорти: килограмм хвостов, плавников и небольших кусочков разной рыбы в целлофановом пакете. Потом варил на печке в котельном отделении рыбный суп, добавив 2—3 картофелины и луковицу. Получается вкуснятина. Настоящая уха. Правда, с дровами вечная проблема. А ведь еще нужно и «титан» топить, чтобы всегда кипяток был. Электрических же «титанов» в их допотопных вагонах отродясь не бывало. Прошлым рейсом Мишка за литр водки «достал» здесь у местных путейцев целый мешок драгоценного топлива – торфяных брикетов. Хотя экипировщики должны обеспечивать ими проводников бесплатно. Но такой щедрости тут не дождёшься. Ну, и фиг с ними. Теперь до конца сезона, если расходовать экономно, хватит. На печке можно и яичницу поджарить, а также отварить готовые пельмени по 62 копейки за пачку или картошку. Всё лучше, чем есть непонятно что в вагоне-ресторане.

Часа за два до отправления нужно возвращаться обратно на состав и хотя бы немного поспать. А куда тут пойдешь? Мурманск, конечно, город интересный, расположился себе на сопках, с сильным перепадом высоты, растянувшись вдоль залива почти на 20 километров. А в ширину – так себе, узковатый. За полчаса можно подняться от вокзала вверх до окраины. Центр состоит, в основном, из домов «сталинской» застройки, но в городе преобладают «хрущёвки», а в некоторых местах ютятся послевоенные одноэтажные и двухэтажные деревянные бараки.

Многие панельные дома разноцветные, в мозаике. Камни на улицах покрашены. Наверно так мурманчане компенсируют скудость цвета в зимнее время, которое длится здесь почти восемь месяцев. Вообще, город относительно молодой. Ещё живут и здравствуют современники его основания. Наверняка эти люди помнят, что назывался город тогда Романовым-на-Мурмане и был он последним городом, основанным в Российской империи. Тем более, не могут не помнить интервенции бывших союзников России в Первой мировой войне, ужасов гражданской войны и немецкой оккупации. По плотности бомбовых ударов Мурманск уступил лишь Сталинграду. И этим всё сказано. Еще в начале сезона, по прибытии в крупнейший мировой заполярный город забрались студенты на сопку Зеленый мыс к знаменитому Алёше: мемориальному комплексу «Защитникам Советского Заполярья в годы Великой отечественной войны». Отсюда весь город, залив и порт – как на ладони. А сам гранитный Алёша со своей сорокаметровой высоты смотрит куда-то вдаль, в сторону Норвегии. Члену НАТО, между прочим. Возможно, оттуда им, норвежцам, его хорошо видно в оптические прицелы. Ну и пусть смотрят. И может быть, он им кое-что напомнит. А то у всех этих членов память стала очень короткой.

Пару раз ходил Мишка в кино на дневной сеанс, но сразу засыпал. Еще ездили несколько раз к чёрту на кулички попить пива. Интересное дело. Едет и едет троллейбус по дороге среди сопок, а вокруг – ничего нет, ни построек, ни людей. И вдруг – микрорайон, в котором среди современных домов расположилась неприметная, но очень уютная кафешка, а в ней пиво просто обалденное. Нигде раньше такого не пробовал. Пена держится долго и оседает «шапкой» на дно пустой кружки. А к пиву тебе на выбор: рыба, креветки, сосиски, бутерброды. Местные рассказывали, что воду для пивзавода, расположенного неподалёку, привозят из какого-то чудо озера. А качество пенного напитка от воды, прежде всего, и зависит. А может быть оттого, что пивоваренное хозяйство возглавляет женщина. Чудеса, да и только!

Перекусив в столовке, Лысков отправился в магазин за палтусом. Хвост очереди находился на улице. Впереди, почти посредине, стояли свои девчонки Маринка Неверова и Женя Калитина.

– Предупредили, что я с вами? – деловито поинтересовался Мишка у подружек.

– Он с нами, – не моргнув глазом, подтвердила Неверова.

– Бабуля, я отходил ненадолго. По нужде, – вдохновенно соврал Лысков недовольной старушке.

Где-то, спустя час купили по 5 килограммов сушеного морского окуня. На него спрос в Москве большой. Заказов всегда много. Палтуса сегодня в продаже не было. Как и в прошлый рейс. Сделав остальные покупки строго по списку, Мишка отправился в состав. На обратной дороге догнал заметно повеселевшего Вадика Стапфаева с сумкой бутылок. Внутрь поезда зашли тем же путём – через вагон дежурного. Мишка прилег на полку, блаженно вытянул ноги и мгновенно уснул.

Лёве Скорову Мурманск нравился. Накануне первого рейса он основательно покопался в справочной литературе и имел чёткое представление об истории города. Впрочем, Лёвка делал это всегда, отправляясь куда-либо из подмосковных Луховиц. Скоров бродил среди современных, построенных относительно недавно кирпичных и совершенно новых панельных домов, ходил в порт, забирался на Зелёный мыс, пытаясь представить жизнь древних норвежцев и норманнов, то есть, викингов, которых русские люди называли мурманами. Лёвка выяснил, что город начали строить позже, чем путейцы тянуть железную дорогу. Вся область лежала в арктической зоне, поэтому железнодорожникам приходилось работать в сложнейших условиях. Семь месяцев в году лежал снег. Профиль и план пути был, наверное, одним из самых сложных во всей системе железных дорог. Здесь кривизна составляет более семидесяти процентов. При этом кривые – это тебе не только повороты по горизонтали, но и вертикальные перепады. От последнего города, построенного в царской империи «начерно», для военных нужд, не осталось практически ничего. Тем не менее, в воображении возникал безрадостный пейзаж: пара улиц с одноэтажными домами, угрюмыми рабочими бараками, приспособленными под жильё железнодорожными вагонами-теплушками. Затем, в годы первых пятилеток – бурное строительство предприятий, домов, береговой базы, флота. И всё впустую, коту под хвост. Всё сожрала, искромсала, перемолола в труху война. Лёва представлял себе уныло-трагическую картину: сплошные руины, среди которых торчат, как гнилые зубы во рту, всего несколько зданий. И вот красавец-город отстроен заново, особенно в последние двадцать лет.