Мария Гарзийо - Забужение

– Как это без меня? – дивится санитарка Тамара, и следом кидает вполне логический вопрос, – А я что буду делать?

Ощущая себе предательницей, Юлька начинает лепетать оправдания.

– Ну, просто, понимаешь. Мы с ним наверно…

– Что секс в программе?

– Наверно…

Юлька не вполне уверена, что Сергей решится повторить неудачный опыт, но на ее взгляд интим служит отличной отговоркой. Не предложит же Анжела лезть с ними под одеяло.

– Ну, так можно сначала всем вместе в кафе, а потом вы – трахаться, а я домой! – как ни в чем не бывало находится деликатная приятельница.

Юлька не сразу удается вернуть отвисшую челюсть в привычное положение и нащупать в кармане достойный ответ.

– Давай в этот раз я одна схожу. А там уже посмотрим, – предлагает она компромисс.

– Ну, ладно, – неохотно сдает позиции хитрюга, – Только после свидания сразу ко мне.

Собираясь на встречу, Юлька выбирает самое новое и приличное белье. Таковым оказывается примитивный черный комплект производства латвийского предприятия Lauma. Сверху на этот прочный фундамент ложится трикотажное черное мини и черная же декольтированная майка работы какого-то непритязательного китайского мастера. Сергей терпеливо дожидается нимфу у помойных баков. Его квадратную голову не посещает продуктивная мысль – выйти из авто и распахнуть перед гордо вышагивающей на каблуках девушкой дверцу. Более того, он даже не удосуживается предупредительно разблокировать двери, и Юльке приходится три раза дернуть ручку, прежде чем оказаться, наконец, в салоне. Положенный в подобных случаях неписаным этикетом поцелуй так же отсутствует, замененный беглым взглядом, хилой улыбочкой и коротким «Хорошо выглядишь». И на том спасибочки. «Сухарь» думает Юлька, отвернувшись к окну. Через пятнадцать минут разнокалиберная пара (Юлька на голову выше и на 13 лет моложе своего кавалера) усаживается за столик в ресторане. Надо заметить, что заведение это, как и все те предыдущие, что выбирал Сергей, ни сервисом, ни декором не блещет. На привыкшую к определенному уровню жизни женщину, подобный вариант должного впечатления бы не произвел. Но для Юльки, впервые за 18 лет своей жизни оказавшейся в настоящем ресторане, бархатные шторы и белые скатерти являют собой апофеоз роскоши.

– Что будешь есть? – интересуется богатенький Буратино, переводя взгляд от меню на Юльку.

– Ой, да, я дома поела! – пугается не привыкшая к подобным публичным трапезам Фрося Бурлакова.

На самом деле, отказ ее объясняется двумя весомыми аргументами. Во-первых, сложностью выбора. Длинный список пестрит неизвестными названиями, тут и впросак попасть недолго. Во-вторых, травмированная, подобно целому поколению, знаменитым эпизодом из фильма «Москва слезам не верит», Юлька боится опозориться, воткнув в какой-нибудь замысловатый гуляш не ту вилку, что предписана по случаю.

– Я бокал вина выпью.

– Какого?

«Романэ Конти, гран крю», ответила бы опытная особа, высокомерно ухмыльнувшись.

– Красного, – сглотнув слюну, решается Юлька.

– И пачку «Вог», – быстро добавляет она, вспомнив разговор с Анжелой, – Ментолового.

«Раскрутила мужика», гордо щурится притаившаяся за фасадом неопытной дебютантки расхитительница мужских сердец и кошельков, когда официант кладет на скатерть тоненькую сигаретную пачку. Реальная экономия получается.

Юлька ерзает на стуле, мусоля в руке наполненный до краев пурпурной жидкостью бокал. По большому счету это первое ее настоящее свидание. С глазу на глаз. Без привычного присутствия дуэньи в лице Анжелы. И быстро выясняется, что вести себя в подобной ситуации «взрослый человек» не умеет. Сергей, надо заметить, тоже не пытается внести хоть какое-то оживление в этот однобокий ужин. Отсутствие раздражающего элемента в виде клейкой блондинки не пробудило в нем дремавшее годами красноречие.

– Мне реально хреново было после той пятницы, – сильно поднатужившись, выжимает из себя он на десятой минуте их пребывания в ресторане.

– Мне тоже… не очень хорошо, – поддерживает вялый огонек беседы Юлька.

«Вот у нас есть нечто общее, что может связать нас крепкими узами на долгие годы» юродствует она тем временем про себя. Сергей, решив очевидно блеснуть эрудицией, заводит рассказ о виденной недавно передаче про коал. Оказывается, эти мирные животные питаются листьями коки, и потому пребывают в постоянной нирване.

– Представляешь, как они нехило устроились, – восторгается пожилой юннат.

Сам он выглядит так, как будто периодически пасется на тех же полях, что и сумчатые медвежата. Юлька начинает понимать, почему многие девушки отдают предпочтение кавалерам постарше. В основе подобного выбора, должно быть, лежит интересный, поучительный диалог. Вино постепенно перекочевывает из стеклянной емкости в Юлькин желудок, умудрившись попутно перекрасить рот и зубы дегустатора в цвет застоявшейся крови. Профан соммелье улыбается своему спутнику жутковатой красной улыбкой насытившегося вампира. Сергея подобные детали не смущают. Он спокойно дожевывает свою отбивную и требует счет.

– Ну, что поедем ко мне? – очутившись в салоне Митсубиши, закидывает удочку эрудит.

«Была, не была! Может, на этот раз трюк удастся, и циркач заслужит аплодисменты зрительного зала», решает за Юльку некачественное вино. Хоромы нового русского оказываются на деле обычной трехкомнатной квартирой точно такой же планировки, что и та, в которой выросла Юлька. Ни золотых канделябр, ни мраморной ванны, ни бочонка черной икры на кухонном столе итальянской фирмы Боффи. Обстановка скорее аскетичная. Гостиная может похвастаться только длинным кожаным диваном и плоским экраном телевизора. Ах, да, третьим в этой печальной компашке выступает полуголый фикус, мучительно сражающийся за жизнь с хозяйским безразличием.

– Будешь коньяк? – спрашивает властелин сего малокалиберного замка.

Юлька кивает головой. Одному вину с обуявшей ее в этой неприветливой берлоге скованностью явно не сладить. Фикус взирает на нее из своего угла толи с мольбой, толи с угрозой. Сергей протягивает ей щедро наполненный бокал.

«Специально хочет напоить меня и воспользоваться», апатично отмечает Юлька, делая жадный глоток, – «Сам не пьет, помянуя, видимо, предыдущий прокол». Чем лучше просматривается донышко бокала, тем размытее становятся очертания комнаты. Окончательно размыться и видоизмениться в яркую венецианскую картинку или праздничный парижский пейзаж им, однако, так и не удается. В горьком алкогольном водовороте, барахтаясь и зовя на помощь, тонут Юлькины иллюзии. «А как же молодой? Как же красивый? Как же любовь? Где же розовые сердца в воздухе и аромат черемухи?» стенают они, обливаясь слезами. Юлька зажимает ладонями уши, чтобы не слышать этих предсмертных воплей. Она давно уже решила избавиться от дискредитирующей обузы девственности и теперь в одном шаге от цели останавливаться не намерена. Какие еще сердца? Какая нафиг черемуха? Жизнь не похожа на дурацкие детские выдумки. Жизнь, она примитивна и бесхитростна как плохо отесанное полено. И сколько не малюй на этом полене бутоны, ждать, что оно зацветет бесполезно.