Тициано Терцани - Конец – мое начало

Вот такое у меня было воспитание. Что мне оставалось? Однажды, помнится, я получил оплеуху за свое бунтарство. Одна из сестер бабушки Элизы просто обожала меня и, когда мы приходили в гости, покрывала меня своими слюнявыми противными поцелуями. Я, недолго думая, сразу обтирал щеки, а родителям было за это стыдно. Честно сказать, я со всей этой компанией не больно хотел иметь дело.

Фолько: Хочешь сказать, что ты чувствовал себя чужаком в семье?

Тициано: Именно так. И родственники также поняли это, еще когда я был маленьким. Я был словно сам по себе. Помню, как стервец дядька Ваннетто говаривал: «Кто может быть уверен, что этот пацан сын своего отца?» Конечно, это была шутка, но, по сути, все замечали, что я какой-то не такой. Их мир не был моим миром. У меня всегда вертелась в голове мысль, что мне нужно бежать оттуда.

Предполагалось – и это было абсолютно нормально в те времена, – что после окончания начальной школы я пойду работать к отцу в мастерскую. Ты начинал с подмастерья, менял масло, а потом постепенно начинал собирать детали и становился механиком. Дома все время повторяли: «Ну вот, окончишь школу – пойдешь помогать отцу». И мой отец ни о чем другом не помышлял – такова была жизнь, так было принято.

А у меня-то были другие соображения.

Я часто сильно кашлял, иногда просто задыхался от кашля. Поэтому меня водили пить из колодца, мимо которого, по поверьям, проходил Франциск Ассизский и оставил на его дне ветку сандала. Считалось, что вода в колодце была освященной, и моя мать давала мне пить эту воду, считая, что это обязательно должно было мне помочь. После этой процедуры мы шли наверх к Беллосгуардо 8 8 Район во Флоренции, расположенный на небольшом холме, с которого открывается прекрасная панорама города. . Представь себе, что значило оказаться окруженным этой красотой с Торре ди Монтауто, Виллой делль Омбреллино, Торре ди Беллосгуардо после нашей крошечной квартиры в Монтичелли! Это был совсем другой мир. И я чувствовал, что он – мой, что я должен обязательно оказаться в нем. Смотря на эти прекрасные виллы, я думал: «Черт, да кто же живет в этих красивых домах?» А мать рассказывала: «Это дом немецкого художника, а там живет английский скульптор» – это она знала из сплетен. И факт того, что все эти дома принадлежат иностранцам, привел меня к мысли о необходимости тоже стать иностранцем, чтобы иметь возможность жить в таком доме. Я это, конечно, в шутку, но в каждой шутке, как известно, есть доля правды.

Таковы были первые годы моей жизни. В них не было каких-то серьезных душевных травм, потрясений. Первые пять лет начальной школы я проучился в Монтичелли, возле дома. Каждый раз, когда я выходил из школы, меня ждала мать. Ни разу я не вернулся домой один, она все время вела меня за руку. Помню, что мальчишки вроде Толстячка, как только выходили из школы, начинали драться линейками! Проходя мимо, они и мне заряжали линейкой по голове. А я даже не мог ударить в ответ, потому что мать все время держала меня за руку.

Смеется.

Фолько: Значит, ты все время учился, раз уж играть тебе было нельзя?

Тициано: Учился, но нельзя сказать, что я не отрывался от учебников… Тем не менее я всегда был лучшим в классе – что не удивительно, ведь там были только дети рабочих.

Фолько: А родители поощряли тебя?

Тициано: Для матери было важно, чтобы я учился хорошо, для отца – не очень. После учебы все равно ведь надо было работать. А вообще, меня и поощрять-то не надо было, я учился потому, что идентифицировал себя с учебой. Мне нравилось быть лучшим в классе – лучшему давали отличительный бантик, кокарду. Обязательная школа заканчивалась после пятого класса. После начиналась рабочая жизнь. Мне повезло, потому что мой последний учитель начальной школы сказал родителям: «Пусть мальчик учится! По крайней мере дайте ему окончить среднюю школу».

Средняя школа стала для меня первым шагом к свободе. Школа находилась на Понте Санта Тринита, и тот самый трамвай, который разворачивался у нашего дома, стал моим. Я садился в трамвай, – один! – потому как мать не могла себе позволить все время сопровождать меня, и три года наслаждался своей первой свободой. В этой школе я начал заводить друзей, подружился с Барони, сыном зубного врача и племянником священника, от которого он позже унаследовал великолепную библиотеку…

Фолько: Ну наконец-то! Книги!

Тициано: Ты знаешь, как я отношусь к книгам, Фолько. Так вот, в доме моих родителей никогда не было ни одной книги. Ни одной! Мой дядька Гусмано, брат моего отца, был по профессии переплетчиком. Ради лишней копейки он подрабатывал, как бы сказали сегодня, «по-черному»: дома он переплетал книги для богатых людей, в частности, врачей. Поэтому первые книги в моей жизни, которые я, конечно же, сразу проглотил, были от него, в том числе разрозненная история Италии. Для меня она была просто сказочной, со всеми этими цветными картинками: Муций Сцевола, опускающий руку в огонь, убитый Юлий Цезарь, Нерон, поджигающий Рим. Мой добрый дядька давал мне книги в разрозненном виде, я украдкой читал их, а потом он переплетал их в прекрасную кожаную обложку. Какие это были сильные чувства! Это были первые книги, к которым я прикоснулся в моей жизни.

Фолько: И ты сразу полюбил их?

Тициано: Сразу. Мой книгофетишизм зародился именно тогда. А теперь, как видишь, наш дом забит книгами снизу доверху.

Когда я начал ходить в среднюю школу, я стал свободнее, повзрослел. Никто не раздавал больше подзатыльников, а трамвай переносил меня в большой мир, во Флоренцию. Я заводил друзей из высшего общества. А библиотека дядюшки священника дель Барони! Мы часто делали у него домашние задания, и я то и дело выносил по книге, чтобы прочесть потом дома. Это были прекрасные книги, в кожаном переплете, с золотыми надписями. Я, Гамбути и еще двое других были заподозрены в выносе книг, и Барони в конце концов пришлось даже обыскивать нас!

В последнем классе средней школы – то есть мне было четырнадцать лет – решающую роль в моей жизни сыграл Кремаско.

Фолько: Твой учитель?

Тициано: Да, учитель средней школы. Про мои школьные сочинения он как-то сказал: «Я еще тогда понял, что из тебя вырастет писатель». Ему исполнилось 96 лет, и я до сих пор переписываюсь с ним. Именно ему я отправил «Еще один круг на карусели» 9 9 Книга Тициано Терцани. с посвящением: «Дорогой учитель! Если бы не Вы, я бы никогда не написал этой книги». Я обязан ему всем, потому как именно он пригласил моих родителей на беседу. В те времена побывать у преподавателя… Представь себе, моих мать и отца приглашает профессор Кремаско из средней школы Макиавелли в великолепный палаццо у моста Санта Тринита и говорит: «Боюсь, от вас потребуются дальнейшие жертвы. Вы должны отправить мальчика в гимназию».