Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

Везде, где только появлялся, Жорик был душой компании и кумиром женщин, которые валились без чувств к его ногам. Но женщин он своим вниманием не баловал, смеясь переступал через лишившихся чувств красоток и предпочитал держаться от них на расстоянии. Будет время, и он, возможно сам поведает Виталию Альбертовичу, а вместе с ним и нам о своих горестях и напастях, и о том трагическом случае, разом перевернувшим всю его жизнь. Теперь же нам следует вернуться к судьбе самого Виталия Альбертовича и к той роли, какую Жорик сыграл в ней, сам того не подозревая.

Следующим вечером накануне Нового года Виталий Альбертович Яновский встречал у себя честную компанию. Он как мог подготовился, соорудил искусственную елку, навешал на нее игрушек и лампочек, посадил в ватный сугроб Деда Мороза со Снегуркой, разложил в столовой большой стол и уставил его всем, что только смог нарыть в закромах двух кладовых и бездонных кухонных шкафов. Вышло не так уж плохо, как сам он сначала предполагал.

Когда в прихожей раздался звонок, напоминающий бой старинных часов с перезвоном, Виталий Альбертович направился встречать дорогих гостей одетым в черный бархатный камзол с бабочкой.

Жорик, как и обещал, явился в компании двух прекрасных дам. Хозяин вежливо пропустил шумную компанию в прихожую, помог дамам снять припорошенные снегом шубы и тут – о, чудо! Профессор Яновский от изумления чуть было не лишился чувств в самом прямом смысле этого слова, когда увидел прямо перед собой женщину своей мечты. У него прямо сердце зашлось от волнения, он покраснел, стал неловок, все у него валилось из рук и язык прямо-таки отнялся.

Жорик же разливался что соловей в майскую ночь. Он спешил уделить внимание всем сразу, он торопился представить гостей и хозяина друг другу, так что обширная прихожая профессорской квартиры была тесна даже для него одного.

– Познакомьтесь, дорогие дамы, – вещал он, – перед вами мой лучший друг и главный соперник, впрочем, не только в шахматных баталиях, – уточнил он доверительным тоном, – доцент кафедры истории Орловского государственного гуманитарного института, профессор Виталий Альбертович Яновский собственной персоной.

Виталий Альбертович церемонно поклонился, щелкнув каблуками.

– О! Профессор! Как мило!

– Ах, месье профессоре! Салют!

– Виталий Альбертович, прошу любить и жаловать, – начал он, представляя свою давнюю подругу, – Анжела, любительница пинакотек и прочих собраний, а так же собачек ростом не выше двух дюймов и карточной игры в преферанс.

Виталий Альбертович едва приложился к руке в тонкой кружевной перчатке, ощутив запах дорогих французских духов.

– А теперь, вы только представьте – прима Волынского драматического театра Лариса Павловна Двигубина, прошу! – воскликнул он, как конферансье, представляющий центральный номер цирковой программы.

О! Виталий Альбертович глазам своим не верил, как не верил он и своему счастью, которое само нашло его нежданно-негаданно. И какими только именами не нарекал он в душе своего прекрасного Жорика: и доброго гения, и ангела-спасителя, и лучшего и единственного друга, и волшебника, обращающего мечты в реальность.

– О! – выдохнул Виталий Альбертович, едва владея собой. – Я так рад, так рад!

В жизни Лариса Павловна оказалась еще прекраснее и милее, чем на сцене. Театральный грим скрывал нежный румянец ее свежей молодой кожи, объемные платья скрывали фигуру. Теперь же она предстала во всей своей реальной прелести и красоте: тонкая, хрупкая, изящная, как фарфоровая статуэтка с формами, какие пожелал бы вылепить самый капризный скульптор, с детским личиком, на котором светились яркие голубые глаза и горели рубиновые губки. Здесь она показалась Виталию Альбертовичу еще моложе и приятнее, словно белая утренняя лилия, раскрывающая свои упругие лепестки, источающие тончайший и сладостный аромат. О!

– Лариса Павловна…

– Ах, позвольте – сколько вам лет, если не секрет? – вдруг обратилась она к профессору без предисловий.

– Почти сорок, а что?

– И вы желаете, чтобы я называла вас по имени-отчеству?

– Да нет, совсем нет… – терялся профессор Яновский.

– В таком случае к черту условности, всякие там «павловны» и «альбертовичи», давайте будем как люди! – провозгласила она, ослепительно улыбаясь. – Зовите меня просто Лала. Жорик! – обратилась она к нему. – Жорик! Ты чудо! Ты – мой ангел-спаситель, – внезапно озвучила Лала мысли Виталия Альбертовича с такой легкостью, что он даже позавидовал, как могут быть люди столь свободны, раскованы и непосредственно-вольны. – Ты спас меня от чудовищной участи, поджидавшей меня!

– Это провести Новогоднюю ночь в узком кругу твоих соплеменников? – съязвил он.

– Именно! – восхищенно возглашала она, словно на сцене. – За это проси, что хочешь! Выполню любое твое желание! Да, да, я не вру.

– В таком случае, – потребовал Жорик, подыгрывая ей в роли короля, отдающего приказы, – марш на кухню, и чтобы через полчаса все угощение было на столе! До двенадцати часов, когда принцессы обычно превращаются в кухарок осталось не так много времени, так что если хочешь, чтобы с тобой случилось наоборот – поспеши!

– У! – произнесла Лала наигранно-огорченно. – Я думала, ты потребуешь что-нибудь более существенное. Такое, может, раз в жизни случается, а ты – в кухню, – передразнила она его.

– А ты ожидала, что я захочу провести ночь в девичьей спальне? Так что ли?

Лала лукаво улыбнулась, делая вид, что прячется за веер, и ответила неопределенно:

– Может быть…

Повисла старательно выдерживаемая пауза, после чего они оба прыснули.

Засмеялась и Анжела, тоненьким деланным смехом, и Виталий Альбертович, впрочем, плохо понимавший пока, что происходит, и откуда Жорик раздобыл этих красавиц, с которыми позволяет себе обращаться так, словно вырос с ними в одной песочнице.

– Виталик, последние распоряжения на кухне, после чего мы с тобой рассядемся с трубками на диванах, а наши феи позаботятся о том, чтобы нам всем не пришлось скучать за праздничным столом! – скомандовал Жорик.

Виталий Альбертович не совсем проник во взаимоотношения этой странной троицы, и все же ему было неловко оставлять женщин одних за работой в доме, где они гостьи. Тем более таких женщин…

– Жора, ты думаешь это удобно? – едва слышным шепотом обратился к нему профессор.

– А что здесь такого? – отвечал Жорик в полный голос. – Или ты предлагаешь поменяться ролями? Чтобы мы в кухню, а они на диваны? В принципе, я не против, а вы, красавицы мои?

– Вместо того, чтобы паясничать, давно бы уже отнес пакеты, – прощебетала в ответ Лала, – и можешь идти, куда глаза глядят, хоть на край света. Только не забудь вернуться к тому моменту, как твоя кухарка превратиться в принцессу.