Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

Планировка в этот раз показалась ей простой и очень удобной: из прихожей прямо от двери вел широкий длинный коридор, разделяя квартиру на две почти равных половины, и упирался в ванные комнаты. По левую сторону того коридора располагалась их с Борисом часть, по правую – Яновских. Две двери с одной и с другой стороны, в шахматном порядке. Налево из прихожей вел другой коридор, такой же широкий, но вдвое короче – в кухню. Были еще какие-то небольшие ответвления, потайные дверцы: эта в кладовую, за другой – еще что-то.

Как и в первый раз, Анечке казалось, что квартира эта больше похожа на музей или на театр. Вернее так: их половина – на музей, а хозяйская – на театр. Эти длинные полутемные увешанные различными старинными бра коридоры с крупным скрипучим вытертым паркетом, высокие двустворчатые двери с латунными ручками, огромные окна с рамами, разделенными на шесть частей, широкие подоконники, шторы с потолка до самого пола с подвязками. И комнаты, уставленные антиквариатом.

Анечка ходила, обращая внимание на всякую мелочь, и всякая мелочь удивляла ее. Какие-то пуфики на львиных ножках, полосатые кушетки с валиками, тумбочки, этажерки уставленные милыми безделицами собранными, кажется, со всего света, стеклянные шкафчики с хрустальной посудой, серванты с фарфором, прозрачным на свет, секретер, хранящий тысячи секретов, каждый в отдельном ящичке, вазы, картины – и это малая часть того, что хранила в себе эта загадочная квартира – только то, что осталось на их половине.

И книги, множество книг, в шкафах до самого потолка, на полках, за стеклянными дверцами, папки с какими-то рукописями торчат наверху, тумбы, заваленные бумагами, так что они вылезают из-под дверцы, конторка и огромный дубовый письменный стол с пресс-папье и чернильным прибором. «Только гусиного пера не хватает, – подумала про себя Аня, – и все-таки книги, что за книги?»

Она вернулась к шкафам и принялась разглядывать старые тисненые золотом корешки. Яновский А. В. Что-то знакомое. Яновский…

В эту минуту размышления ее прервал появившийся на пороге комнаты Виталий Альбертович:

– Анечка, а мы вас потеряли. Отчего вы здесь?

– Так, смотрю… Вы читаете Яновского?

– К слову сказать, Альберт Витальевич Яновский – мой отец. А вы знакомы с его трудами?

– Ой, нет… – она смутилась, что-то соображая. – Ой, так вы, значит, выходит, Виталий Альбертович Яновский, тот самый, чью книгу мы в институте изучали по истории.

– В самом деле? Что за книга?

Анечка смутилась еще больше, потому что ни названия, ни содержания в точности не помнила:

– Там что-то про купечество, и…

– Понял-понял, все понял. Очень интересно, действительно, я об этом писал, но никогда не думал, знаете ли, что пойдет такой, с позволенья сказать, резонанс. А что за институт, простите?

– Химико-технологический.

– Тем более странно! – искренне удивился Виталий Альбертович. – Вы не находите?

– Просто там новый факультет открыли, экономический, так вот по вашей книге, – она вспомнила, – мы изучали торговые отношения в России с семнадцатого века и до семнадцатого года.

– Ха-ха-ха! – прыснул Виталий Альбертович. – Вас понял, – и снова не сдержался. – Ха-ха-ха!

Анечка смотрела на него, улыбаясь за компанию и не понимая, что это его так рассмешило, но спросить постеснялась.

– Ну, пойдемте же назад в общество, а то нарушим сложившийся баланс, – сказал он, и только потом сообразив, что вышло, рассмеялся снова. – Ха-ха-ха! Скажите, Анечка, а вы сейчас по специальности работаете?

– Да, помощником бухгалтера.

– Отлично, просто отлично. Тем более вам не следует надолго покидать компанию.

Они направились назад в столовую, и Аня, глядя на этого странного господина в турецком халате и в туфлях-скороходах, думала о том, что опять попала в какую-то странную среду, где ее снова станут допрашивать и подгонять под какие-то рамки. И от подобных мыслей ей стало очень неприятно на душе. Но только на какое-то мгновение. Затем она быстро утешилась тем, что здесь она сама себе хозяйка и никому не позволит вмешиваться в их личную жизнь. «Тем более возможно, что никто вмешиваться и не собирается, а просто это мы вторгаемся в чужую жизнь?» – подумала она.

Она представила себя на месте хозяев, которые неизвестно сколько лет тут прожили, и у них давно сложились свои правила и привычки, которые не так легко отделить от себя, как ту самую часть квартиры слева от коридора. Сложно представить, что ты больше не хозяин там, где прожил всю свою жизнь. А мы кто? Смешно, конечно, смешно.

В очередной раз взглянув на чудаковатую фигуру Виталия Альбертовича, она никак не могла свыкнуться с мыслью, что именно этот человек написал ту книгу, которую они читали в институте. «Совсем не похоже, – думала она, – может быть, он просто меня разыгрывал? И это вовсе не он? Но – Виталий Яновский – это он. Странно. Сын академика! Вот отчего у них дома столько книг. И в шкафу огромное собрание – неужели столько может написать один человек? Поразительно! Нужно будет почитать, что же он там написал. Интересно».

* * *

Глубоко за полночь, когда веселье улеглось и Федор Константинович отправился домой, а хозяева к себе, Борис и Аня сидели в одной из своих комнат, там, где раньше располагалась библиотека академика Яновского. По правде говоря, она располагалась там и теперь, потому что попросту некуда было девать. Счастливое возбуждение, только подогретое коньяком, никак не проходило, и спать совсем не хотелось. Они сидели друг напротив друга на низких пуфиках так же оставленных им во временное пользование и, глядя друг на друга, улыбались.

– Посмотри, это все теперь наше! – восхищенно восклицала Анечка полушепотом. – Наше! Смотри, как во дворце! А?

– Согласен, – отвечал Борис тоже шепотом, радуясь от того что видел, как счастлива его Анечка. – Мы о таком и не мечтали, правда?

– Правда. Я такого даже не видела нигде, только в музее.

– Ну что, столичная принцесса, теперь твоя душенька довольна? У вас с маман небось тоже такого не было?

– Что ты! Смотри, тут везде лепнина на потолках. О! Красота какая! – она смотрела на потолок, закинув голову. – А это, – Аня подскочила к окну и дотронулась до тяжелой темно-зеленой портьеры с богатым золотым узором, – посмотри!

– Нужно будет им отдать, – сказал Борис, – потом.

– Зачем? – простосердечно удивилась она. – Зачем им лишние, если у них теперь столько окон нет?

– Но это ведь не наше, пусть заберут.

– Ты что, и шкафы им понесешь? – удивлялась Аня. – Лариса Павловна сказала, что мы можем пользоваться всем, что здесь есть, разве ты не слышал?

– Ее право предложить, а наше право – отказаться, – сказал Борис. – Нам чужого не надо, сами себе заработаем. У меня теперь работа хорошая, так что… ну, иди ко мне.