Владимир Шапиро - По стопам маргинала. Роман

Типичный инженер работал, как все, по принципу: «каков оклад – такова и отдача». Но был очень конструктивен в доставании дефицита в продуктовых магазинах, а также вещей и одежды в универмагах и комиссионных магазинах. С соседями он был вежлив, корректен, избегал всякого рода скандалов, но держался «на расстоянии». Дома пил свое пиво или вино, о чем-то рассуждал сам с собой. Если до него доносился смех Вики, он подходил к уголку «парочки» и садился на пол со своими разговорами. Однажды они вызвали не ту реакцию, которую ожидал:

– Пойми нас тоже, – обиженно пропела Вика, – мы вовсе не неблагодарные, а просто равнодушные. Да, у тебя доброе сердце и мама с тобой другая, не то, что прежде: выдержанная, не срывается, как при отце. Но понимаешь, мы стали черствыми после их скандалов, как черствый хлеб. Все видели своими глазами, переживали за их любовь и страсть. Никто не виноват – это судьба. Но запах родного отца не заменит ничто. Даже деньги.

– Слушай, – запальчиво вмешался Жорж, – я сам испытал на себе, как жить с чужой мачехой. Никогда не вернусь к ней, даже если попросит мой дядя, – очень хороший человек, но под сапогом жены. Некогда ему было защищать меня, потому что всегда пропадал на своей ответственной работе. Спасибо ему за то, что хотя бы вовремя догадался пристроить меня в школу для одаренных детей при Строгановке. Если бы не общага, все равно бы сбежал от них. Сейчас живу в кайф, о прошлом не вспоминаю, как бы ты не пытался напоминать о дяде своими речами. Не интересно, у нас своя Альма-матер, живем ее капризами, но не жалуемся. Вон, Фред, свидетель: в нашем курятнике хватает всяких птиц. Терпим – никуда от них не деться. Они – свои…

– Вот именно, – в разговор нетерпеливо вмешалась Грета, бросая возмущенные взгляды на Ваныча, – прошлой ночью ты спал или прикидывался, не знаю. Не хотел подняться помочь уложить Фреда: он был в таком ужасном виде, бледный, как сама смерть, рубашка, пальто нараспашку, но с гордо поднятой головой. Это – в два часа ночи. Представляете, в раскачку, немного пьян, нашел постель и бум в нее, в чем был. Встала, хотела хотя бы снять с него туфли. Что вы? Ни в какую. Лягнул так, что отскочила. Зову мужа, а он спит, не слышит. Вот как: чужому плевать, только мать все стерпит. Сейчас-то вспомнил?

В подтверждение своих слов, Грета легко соскочила со стула и шатаясь, заплетающимися шажками, принялась изображать походку Фреда ночью. Быстро вошла во вкус и, приблизившись к незадачливому мужу, выхватила из его рук стакан с недопитым вином и провела им перед его носом. В тот же миг со своих мест соскочили Вика с Лорой и, образовав кружок вокруг растерянного отчима, начали с матерью изображать пьяного брата. В финале чокнулись кулачками и с наигранным испугом спросили, нет ли дружинников. Вика, вдруг прижавшись к матери, как к фонарному столбу, пропела сладким голоском: «О, братцы, классно оттянулись сегодня».

Софья Марковна, приятельница и постоянная заказчица у портнихи Греты, между смехом и приступами кашля заученно кричала: «Ой, граждане, держите меня! Цирк, и только, у этих артистов. Можно умереть от смеха. ” При этом сильней прижималась опухшей от рожистого воспаления ногой к худощавой голени Ваныча. А он, будто щенок, которого отчитали за шалость, и не пытался сопротивляться. Сидел без движения, как на суде, ожидая своей участи. Когда улеглось общее возбуждение, Грета умиротворенно заявила:

– Тоже мне – воспитатель. Да, конечно, правильно наставляешь детей скромности и уважению. Даже я стала с тобой сдержанней. Хорошо, избавил от многих хлопот, а дальше что? Надо, да не умеешь, вызвать ответные чувства. Тебя раздражает невежливость Роба, такой нервный. Будет тебе известно, он с рождения такой. Отец постоянно скандалил, ревновал по пустякам. Не стеснялся детей. Изранил душу ребенка, пришлось лечить у психиатра. Одно время Роб так ожесточился, что сбежал из дому с приятелем. Двое суток их искала милиция. Спасибо добрым людям: нашли, накормили и убедили вернуться. А чем питались, так и не сказали. Потом, спасибо скажу дяде Самуилу за то, что пристроил сыночка в Дом Кино, иначе не знаю, что случилось бы: ведь он связался с дворовыми хулиганами, а дома – прямо Робин Гуд.

Она старательно вытерла слезу краем носового платочка, а другим – пот со лба бледного Ваныча, добавила:

– А каков финал? Представить себе трудно, клянусь честью. В настоящее время Роб работает не где-нибудь, а на знаменитой киностудии Мосфильм. Ему без конца звонят оттуда. Судите сами: нужен и просят – значит совсем неплохо у него получается…

Ее речь оборвалась из-за внезапного появления нового гостя. Без стука в комнату вошел деловитого вида молодой человек в беретке, плотно надвинутой на низкий лоб. Серые глазки плутовато осмотрели всех и успокоились, не найдя кого-то.

– А вот, кстати, и Боб, приятель и коллега Роба по работе. Привет, дружище, легок ты на помине. Что нового у вас на Мосфильме?

Но тот не спешил с ответом: стоял и о чем-то думал.

Паузой воспользовался Ваныч, чтобы скрасить неприятное впечатление после спектакля, разыгранного над ним:

– Боб оказывал протекцию Робу во дворе, а вот недавно помог устроиться к нему осветителем в Студию Мосфильма, – с готовностью объяснил он, – обучает ремеслу, как настоящий друг. Как не быть благодарным ему за все хорошее.

Однако Боб, не проронив ни слова в ответ на похвалу, еще раз окинул острым мышиным взглядом компанию и исчез с кислой миной на лице. Вениамин Крысин по кличке Боб, невысокий, рано полысевший блондин, родился в семье слесаря Николая Крысина и крановщицы Клавдии Петровны, работавшей на том же заводе и тоже посменно. Не часто бывая вместе, у главы семьи была возможность провести в жизнь его идею о воспитании детей. Она заключалась в том, что им была предоставлена свобода самим решать свои проблемы до определенного возраста: окончания классов начальной школы. Дальнейшее образование должно было происходить у рабочего станка, где сдельный труд оплачивался лучше, чем у стола с бумагами. Также был стимул для повышения квалификации и освоения профессии. В связи с этой установкой отца, три старшие дочери, одна за другой, пришли к фабричной проходной осваивать специальность «без отрыва от производства». Их младший брат с трудом дотянул до четвертого класса и, связавшись с компанией дворовых авторитетов, несмотря на призывы отца, начал «преуспевать» в их уголовных делах. Таким образом, в свои неполные тринадцать был судим и отсидел год в колонии для несовершеннолетних.

После освобождения жизненный путь Вениамина Крысина сбивался в разные направления, только не к заводской проходной. На временных работах он долго не задерживался, занимался распродажей краденных вещей, которые скупал за дешево у воров, а потом с выгодой продавал на рынке, базарчиках и просто так, где было много людей. Постепенно преуспел в этом бизнесе. Однажды в электричке Боб перепродал старинный дорогой кокошник пассажиру. Сделка устроила обоих, и они разговорились. Узнав, что торговец ищет какую-нибудь работу, которая избавила бы его от общения с милицией по поводу тунеядства, тот предложил обратиться в дирекцию Мосфильма. Там проводился в то время набор для участия в массовых сценах нового художественного кинофильма. Боба заинтересовала так называемая массовка с точки зрения наводчика для совершения квартирных краж у тех, к кому сумел бы влезть в доверие. Он охотно принял предложение, а случайный попутчик даже обещал позвонить знакомому со связями.