Лина Павич - Халф Мун

– Что это значит, Кристин? – звучит суровый голос над самым ухом. Надо мной чёрной тучей нависла возмущённая миссис Белл, разглядывая самодельную сиреневую банкноту. Нет, я не стану толковать ей о своём видении дружбы – быстро припрятав злосчастный листок в папку, я вынимаю другой, где намалёвано толстощёкое румяное солнышко с широкой беззубой улыбкой…

Чаще всего детский психолог оживал в нашей классной по понедельникам, когда на последнем уроке она по собственной инициативе сочиняла непростые и ненужные задачки эдакого глубокомысленного содержания для девятилетних школьников. Изобразите дружбу, поддержку. Имеет ли правда цвет? Что для вас добро и зло? А какими видят вас окружающие – добрыми или злыми? Почему? В одном из телевизионных шоу нерадивой мамаше указывали на пробелы в воспитании дочери, ссылаясь на «автопортрет», где маленькая подопытная красовалась со спрятанными за спину руками. «Как замкнута ваша девочка, как нуждается она в родительском участии!» – скрипели эксперты, разглядывая тощую принцессу в мешковатом наряде на детском рисунке. Помнится, от возмущения я заплевалась. Ну почему никому из великовозрастных болванов не придёт в голову, что не каждый семилетний ребёнок, тем более неженка-девочка, сумеет изобразить кисти рук? Зачем же портить «королевскую причёску» и бальное платьице клешневидными закорючками, верно? И нет никакой трагедии. Дети, обделённые вниманием и остро нуждающиеся в помощи, не всегда выдают себя словами или поступками.

Создавалось впечатление, что идеи для столь «важных» исследований миссис Белл черпает из воскресных передач для домохозяек. Использование «эффективных методов» способствовало формированию в нас лучших качеств, а по мне – так банальному разнюхиванию обстановки в семьях подопечных. Виной повышенного к нам интереса, скорее всего, являлось приближение ежегодного конкурса для учителей, призовой фонд которого обещал недурное вознаграждение, а кому же присудить победу за «рывок в будущее», как не сметливому, энергичному труженику? Меня всегда забавляли подобные тесты, поскольку ребята из моего класса в большинстве своём к рисованию не тяготели и выполняли задания неохотно, кое-как, дабы отделаться скорее от скучной работы и сбежать домой. Особо не вдумываясь, а иногда и специально копируя готовые картинки чёрным пугающим маркером. Либо обмениваясь рисунками между собой. Сомневаюсь, что проанализировав результаты детских каракулей, доверчивая миссис Белл была в состоянии сделать выводы и заложить в нерадивые головы обоснованное толкование этических норм. Мы сами формируем их для себя на протяжении всей жизни: спотыкаясь, путаясь и наращивая новый опыт на старый костяк – но уж точно не с помощью классных наставников.

Не знаю, какой видят меня окружающие, и вряд ли у меня самой когда-нибудь появится желание взглянуть на себя со стороны. Если бы душа имела собственное лицо – моя, скорее всего, напоминала бы нечто среднее между куклой Чаки и… да пожалуй, и довольно. Нет, я вовсе не одержимая убийца, с мстительным хладнокровием предвкушающая очередную расправу, но любую попытку представить человека, живущего во мне целых тридцать четыре года, неизменно крушит этот застывший перед глазами жуткий истерзанный уродец, чудом воскресающий из раза в раз. Никогда не любила ужасы. Здорово напугавшись в детстве, до сих пор не могу отважиться на просмотр ленты с монстрами. А может, причина кроется в том, что монстров мне вполне хватило в водовороте прожитых лет. Погоня за острыми ощущениями – это то, что я не признаю и порицаю, а любителей пощекотать нервы обхожу стороной. Насколько пресной и беззаботной должна быть жизнь, чтобы добровольно подвергать себя испытаниям? Нет, всё-таки я завидую заядлым адреналинщикам: как, должно быть, легко и приятно следовать индивидуальной дорогой, не сворачивая, не размениваясь на пустяки слёзных жалоб и просьб, имея в арсенале стальные нервы и не придавая должного значения чужим и своим бедам. Мне сложно истолковать недостаток эмоций и болезненную тягу к риску иначе.

Я же не ведаю тех секретных приёмов, какие помогли бы сохранить неуязвимое сердце в современном мире, и старательно гоню любые подступающие чувства. В новой жизни мне больше по нраву состояние какой-то застывшей безучастности, когда и душа, и её оболочка приучены обходить внутренние порывы. А ещё лучше – насильно подавлять языки пламени в самом зачатке.

Никто из моих старых знакомых не поверит в то, что я, как миллионы женщин на планете, до смешного сентиментальна и отдаю предпочтение малоправдивым, но красивым историям со счастливым концом. Не романтичным – красивым. «Гордость и предубеждение» своенравной Джейн Остин – одна из самых любимых. Мне нравится ставить себя на место главных героинь, и я чувствую определённое сходство с некоторыми из них. Иными словами, до какого-то времени я уподобляла себя Лиззи Беннет – такая же несговорчивая, бойкая, амбициозная, а главное – втайне хранящая надежду. На данном этапе я скорее напоминаю покорную и рассудительную, несколько приземлённую Шарлотту, хотя, признаться, оба образа мне по-своему близки и понятны. Но обо всём по порядку.

В свои тридцать четыре я всё ещё могу похвастаться внешностью студентки (выгодно сыграли отцовские гены), однако мне это не приносит должного удовлетворения, ибо связана она воедино с темпераментом ветхой измождённой старухи с потухшим взором, не способной чему-либо удивляться и равнодушно скользящей по течению времени. А парадокс заключается в том, что я нежно любящая мать и жена, а также заботливая и радушная хозяйка, исправно и с удовольствием несущая семейные обязанности и, знаете, вполне довольная своей устроенной жизнью! Да, я давно разучилась искренне восторгаться и радоваться, но преданно люблю и ценю всё то, чем обладаю. Муж и пятилетняя дочка составляют центр моей маленькой вселенной, а наш симпатичный домик – наверняка самое надёжное и уютное место в мире. Я хорошо знаю цену счастью и умею находить его в мелочах, громкие слова и погоня за звёздами вызывают у меня лишь чувство снисходительного презрения.

Я родилась и по сей день проживаю в Канаде и, к слову, ни разу не бывала за её пределами – да откровенно говоря, никогда и не имела такого намерения. Мне довелось появиться на свет в крохотном местечке Альберты – Нантоне: когда-то, до моего рождения, родители перебрались сюда из многолюдного Калгари в надежде свить уютное родовое гнёздышко посреди зелёных холмов и бескрайних просторов и, как им, вероятно, казалось, не прогадали. Лично я нахожу массу плюсов в тихой размеренной жизни, горжусь и любуюсь своим чистеньким городом. Единственное, что с годами всё больше стесняет меня – это чувство непрерывного пребывания на провинциальной сцене перед всезнающими критиками.