Игорь Синицын - Северная корона

Но они уже въезжали в Коnstanz Миновав мост через Рейн, с развевающимися на парапете флагами государств Евросоюза, сразу свернули налево и , проехав незаметный железнодорожный переезд, очутились во дворе Insel-Hotel, где Ингой были забронированы номера.

Это была шикарная идея – перестроить средневековый доминиканский монастырь в пятизвездочную гостиницу, входящую в сеть Steinberger отелей. Во время своих прежних посещений Konstanz он видел этот отель издали – белое четырехэтажное здание с зелеными ставнями окон на самом берегу озера – одна из визитных карточек города., запечатленная на открытках и журнальных обложках. Младший сын Кенига – Михаэль, проводил здесь свой медовый месяц.

Выгрузив мутти и собак, прошли к Reception. Рядом с портье стояла ваза с дармовыми яблоками для постояльцев. Проблем с размещением не возникло, прислуга уже выкатила высокие стойки-тележки для багажа и, приветливо восхищаясь (что и говорить) действительно красивыми псами, сопроводила компанию до лифта. Серову достался одноместный номер на третьем этаже. Ключ – магнитная пластиковая карточка. Очень уютный номер, насыщенный чудным легким запахом благородного дерева, пошедшего на отделку комнаты и мебель. На столике бутылка красного вина и белая фарфоровая миска полная свежей сочной клубники. Из окна был виден порт, статуя Империи и крошечный парк из кашатновых деревьев с подрезанными ветвями.

Оставалось совсем немного времени, чтоб успеть принять душ – на семь часов заказан ужин в одном из ресторанов отеля – Dominikaner Stube. Наспех ополоснувшись , он облачился в белый махровый халат и осушил волосы феном. «Скоро надобность ухода за волосами отпадет сама собой» – разглядывал он свое отражение в просторном зеркале ванной комнаты. «Надо переходить на короткую французскую стрижку, ибо нет ничего хуже, чем пышные седые лохмы, усиливающие облик старости». Извлеченная из чемодана белая сорочка оказалась ожидаемо мятой, оставалось надеяться, что под пиджаком будет не слишком заметно. Галстук решил не надевать – наверняка в ресторане будет жарко. «Обойдемся сегодня без «гаврилы» – так называл галстук Боровой, его приятель и сослуживец –тоже доцент на их кафедре и классный хирург, потомственный. Его отец – хирург с мировым именем, специалист в хирургии желудка и особенно, по дивертикулам кишечника, заведовал кафедрой в их академии. Дед тоже был хирургом где-то в Карлаге. Да… с Юрой немало было выпито в «доцентской» наверху. Зачинщиком обычно выступал Боровой, где-то раз в неделю в конце рабочего дня предлагая раскатать бутылку, а вот он, раз уж это случалось, обычно настаивал на продолжении. Дело, как правило, заканчивалось распитием пива у киоска на Московском вокзале, куда он провожал Борового до электрички. Юра жил в Колпино со второй женой и маленьким сыном Отполировав все парой бутылок «Балтики», Юра садился в пригородный поезд, и благополучно засыпал, проезжая свою остановку. Просыпался на конечной станции – Рябово, уже в новгородской области, где до утра ждал на перроне встречную электричку, так и не попадая в этот день домой. Как это терпела его жена непонятно. Прошло уже два года, как Юра умер. От инсульта. До этого два года жил парализованный, и свое пятидесятилетие встретил в инвалидной коляске. Он вспомнил, как приехал к Юре в колпинскую больницу на следующий лень после того, как случился инсульт. Юра лежал в реанимации, и не узнал его. Очень тяжелый был. Через неделю его перевели в НИИ нейрохирургии, где вся профессура своя, академическая. Предложили оперировать – убрать гематому, но старший Боровой согласия на операцию не дал .Может, и правильно, больно высокая летальность при таких операциях, хотя если все проходит удачно, прогноз на восстановление лучше, чем при консервативной тактике. . Потом Юру перевели к ним, в родную больницу №1, на родное отделение. В « доцентской» поставили койку, так было легче заниматься с ним реабилитацией – весь персонал помогал, чем мог. Ведь Юра всегда был всеобщим любимцем – остроумный, большой полный мужчина, с густой русой бородой и пронзительно синими глазами, а в операционной за ним , как за каменной стеной. Вот только с родителями отношения у него были натянутыми. Даже странно, Юра – единственный ребенок у них. Но все имущественные вопросы решались в пользу первой юриной жены и сына от первого брака. Болезнь Юры ничего не изменила, постоянно шли какие-то распри из-за наследства… Позже Серов несколько раз навещал Юру в Колпино. Маленькая квартира принадлежала Марине –второй жене. На кухне был затеян ремонт, пахло краской, на выкрашенном полу доски проложены, сдвинутая мебель… И этот фон казался таким же безнадежно унылым и нескончаемым до получения результата, как и лечение паралича у Юры. Умер он одиннадцатого сентября. за год до атаки террористов на торговый центр. Повторный инсульт… На поминках сказал: «Не надо думать, что Юрий Анатольевич умер. Он просто заснул в электричке по своему обыкновению и укатил от нас в Рябово…».

Спустившись в Dominikaner Stube , он увидел, что Инга и Мартин с семьей уже сидят за столом в углу зала. Мутти, уставшая от переезда, осталась в номере под опекой Офелии. Ужин им подадут в номер. Мартин был с женой и десятилетней дочкой – Ханной. Очень живая, худенькая, черноволосая девочка с большими темными глазами. Инга почему-то была недовольна ею, хотя ребенок вел себя безукоризненно, она рассказала о своей учебе в классической гимназии, какие языки изучает – греческий, французский, латынь; каким спортом занимается.. Искренне заинтересовалась тем, что Серов из России и предложила ему свою дружбу. Из беседы с Ханной он выяснил, что девочка плохо знает немецкую литературу, и даже решил было подарить ей Гауфа, купленного в Эрфурте, но потом передумал – нет, это для нас с Веркой. Позже он подыщет ей что-нибудь в местных книжных магазинах.

Заказали жареную рыбу, что водится только в Боденском озере (названия он не запомнил и не смог бы определить к какому виду она принадлежит). Инга посетовала, что рыба исчезает из Boden See и тому виной очистительные сооружения. Да,да. Оказывается, слишком чистая вода – это тоже плохо, рыбе нечем кормиться. Это уже стало большой и реальной проблемой для местного рыболовства .Жители Райхенау останутся без работы, ведь их основное занятие рыболовный промысел.

Ресторан «Dominikaner Stube” был выдержан в стиле монастырской трапезной –квадратные ячейки больших окон, тяжелая, массивная деревянная мебель, но без аскетизма. Официантка, принимавшая их заказ – прелестная полненькая блондинка в национальном швабском платье, с зычным, но все же нежным голоском, выглядела очень сексапильно, так что в голову лезли всякие фривольные фантазии, естественно бесплодные. Как он и предполагал, в зале было жарко и вскоре под предлогом покурить, вышел наружу, на воздух. Моросил едва заметный дождь. Внутренний двор отеля, как у всякого доминиканского монастыря, имел форму правильного квадрата, свободного от пышных насаждений – только травяной газон. По всему периметру квадратного двора шла арочная галерея, украшенная картинами, выполненными в технике масляной настенной живописи, на темы истории города Кonstanz и самого монастыря. Внимательное изучение этих картин он оставил на потом. Выпитое за столом вино добавило легкой дремы в усталость сегодняшнего дня, и вернувшись к компании, Серов хотел только одного – поскорее очутиться в своем номере.