Игорь Синицын - Северная корона

Мартин, напротив, выглядел очень бодрым, впрочем, как и Инга. «Железные немцы» – подумал он – «Хорошая черта нации – выносливость, она предтеча оптимизму, чего мы, русские, большей частью лишены». Мартин сообщил, что послезавтра здесь открывается «Flohmarkt” – барахолка, блошиная ярморка. Это любопытно, и предложил Серову составить им компанию в прогулке по городу. Инга сказала, что к сожалению у нее на это время запланирована встреча с банковским агентом, и что она будет завидовать им, так как сама обожает барахолки.

Вечером, чистя зубы и сплевывая пасту в белоснежный умывальник, он вновь испуганно ощутил предстоящую разницу в комфорте между жизнью в Германии и Монголии. «Куда ты собираешься их засунуть? – думал он о своих. – Сюда бы их привезти… Зачем тебе одному вся эта роскошь сейчас?».

Он включил телевизор и открыл мини-бар. Хирурга трудно удивить ассортиментом напитков; чего-чего, а всяческих бутылок, поднесенных благодарными пациентами, за свою жизнь он повидал немало, но содержимое полированного шкафчика приятно поразило. Продолжая думать о семье и о предстоящем принятии решения, которое должно было радикально изменить жизнь, он принялся опустошать мини-бар. Он не подозревал, что за мини-бар даже в пятизвездочной гостинице нужно платить отдельно.

7

Все встретились утром за завтраком в большом ресторане на первом этаже Вход в ресторан находился напротив лифта, отделанного зеленоватым, роскошно отполированным, мрамором, и здесь же можно было выйти на открытую террасу, где стояли накрытые белыми скатертями , круглые столики под тенью белых зонтов. За балюстрадой террасы простиралось море, одаривая сидящих легким бризом, солнцем и розовевшими на горизонте Альпами.

Мутти привезли на кресле-каталке. Вид у фрау Хельги был отдохнувший. «Шведский стол», предлагаемый постояльцам – какое-то сказочное изобилие. Длинные столы, выставленные в центре зала, ломились от всевозможных закусок и блюд. «Пожалуй, даже богаче, чем на пароме Silvia Lain» – вспомнил Серов свое морское путешествие из Любека в Хельсинки, когда перегонял купленную «ауди». «Хотя тогда казалось , что большего и желать-то нельзя»». Полагалось даже Шампанское, и Инга уговаривала его выпить, если он хочет, без стеснения. но он отказался. Завтрак завершили черным кофе и фруктовым желе, трепещущим на блюдце. Миниатюра, создаваемая черным кофе в обрамлении белой фарфоровой чашки, завораживала своей законченностью, как квадрат Малевича.

На сегодня Серов был предоставлен самому себе, у Инги куча бумажных дел, но пока она предложила составить ей компанию и выгулять собак. Пока она ходила за Варягом и Вербой, он, выйдя наружу, курил и любовался видом летнего кафе на террасе, залитой солнцем. В раскрытых белых зонтах, на фоне практически морского пейзажа , в беспечно отдыхающей публике за стликами, в неге теплого морского воздуха было что-то заставляющее вспомнить эмигрантскую прозу Бунина . Появление Инги с двумя борзыми добавило подлинности в эту картину. Они решили пройтись вокруг отеля. Собак пришлось поделить – стройный Варяг рвался на цепи, не взирая на впивающийся ошейник, волок за собой, словно хотел привезти неразумную хозяйку в только ему одному известное райское местечко, располневшая же Верба еле передвигала тонкие лапы., и всем своим видом показывала, что не прочь вернуться в номер. Отель действительно располагался на островке, широкий, но мелкий ручей, заросший пухлыми водорослями окружал здание монастыря с трех сторон и впадал в озеро метрах в ста от террасы. Там на зеленой лужайке несколько постояльцев устроились загорать на шезлонгах. Белые, не тронутые загаром, тела свидетельствовали , что это их первый контакт с весенним солнцем в этом году, и люди просто решили воспользоваться погожим днем, не принося его в жертву знакомству с достопримечательностями Констанца.. День обещал быть жарким, солнце припекало, и хотелось купаться. В какой-то момент раздался и поплыл над городом колокольный звон, насыщенный и близкий, прямо над ухом. Это звучали колокола мюнстера. Сегодня же – Pfingsten – Троица.

Он все-таки не оставил идеи искупаться и когда вернулся в свой номер, не мешкая переоделся, прихватил гостиничное банное полотенце, и вернулся на место, где стояли шезлонги на берегу. В воду спускались каменные ступеньки, и только что перед ним женщина лет сорока в черном закрытом купальнике сошла по ним в озеро. Но он, решив последовать ее примеру, опустился только на две ступени и , к своему стыду, сразу же выбрался обратно – вода была ледяной. Он никак не ожидал, что в такие жаркие дни вода в озере может оставаться настолько холодной. Как тогда в Байкале, когда он на спор с Боровым искупался в Баргузинском заливе, тоже в конце мая и при свирепом северном ветре. Но это было десять лет назад и ему было сорок. Нет, сейчас не стоит лезть в прорубь, прохладный душ в номере куда приятнее. Сделав вид, что он и не собирался целиком залезать в воду, а только смочить ноги, он уселся в свободный шезлонг и с четверть часа понежился под солнцем. Дольше предаваться этому пустому занятию он не хотел, его тянуло в город.

Ему нравились старые города Германии, и за возможность побывать в них еще и еще раз он был готов отвергнуть любые другие дары судьбы. Конечно, эта любовь у него из детства. Первые осмысленные жизненные впечатления связаны с Германией, где а начале пятидесятых служил отец. Ничем другим, кроме впитанной в ранние годы атмосферы той тогдашней жизни, нельзя было объяснить этого сродства – это почти зов крови. И все последующие приезды в Германию только накапливали эту любовь.

Он всегда завидовал людям, , которые, например, описывая лес, могли поименно перечислить множество разнообразных растений, трав, цветов. Или, гуляя по городу, точно вспомнить какие-то исторические события, что произошли в том или ином месте, как, напрмер, Джойс. Что бы рассказал Джойс о Констанц, родись он тут, а не в Дублине? А что знает о Констац он сам? То, что известно всем – что в средние века здесь состоялся Вселенский Собор католической церкви, положивший конец схизме и был избран единый Папа, что по решению Собора был предан костру Ян Гус, что статуя Империи в порту изображает знаменитую в те времена куртизанку, которую вывел в своих «озорных рассказах» Бальзак, что Барбаросса останавливался здесь перед крестовым походом, что отсюда родом граф Цеппелин, создатель дирижаблей. Но все эти факты имели для него значение только, как единое целое, и только связанные с живым видом озера, с Альпами, видневшимися на другом берегу, с флагами стран Европы, трепетавшими от ветра на мосту через Рейн, с железной дорогой, уходящей в Швейцарию, с современной городской скульптурой у фонтана. где любят играть дети, с кафе и магазинами, со знанием того, что Рейн берет начало в горах Австрии и впадая в Boden See, сохраняет свое название и суть реки на протяжении всего своего невидимого пути , влившись в воды озера…