Геннадий Мещеряков - Из двух тысячелетий. Проза и стихи, принесенные ветром Заволжья

– А ты, Пузырь, сам переоденься в ритуальный костюм, шеф никогда культовых служений не видел, молений духам не слышал, не различит, – заржал рядом стоящий.

– Прав, Дивиденд, бубен ты привез, а пену изо рта пускать умеешь, не раз надувал охранников, – поддержал третий парень.

– Не остри, Пупок, действительно не все в порядке стало с головой у шефа, после того как он воткнулся в снег на Красной горке. Вот ты гоняешься за призраками и привидениями в развалившемся замке. Догнал? То-то. И меня недавно шеф наказал. Ты, говорит, Безбородый, засиделся без настоящего дела, поэтому в лунные ночи подежурь на погосте. Там по слухам раздаются непонятные звуки. Возможно, мертвецы создали ансамбль. Если так, попроси их выступить на моем юбилее. Утрем нос всем.

– Дуреют, когда карманы набиты бабками, – съязвил самый угрюмый клон.

– Еще один озадаченный. Ты, Палач, наверное, как горькая редька надоел православным, шастая по монастырям и скитам в поисках берестяной грамоты, которой нет. Попроси Художника нашего, он тебе любую грамоту сварганит, не графом Елисеича, как он хочет, а князем сделает. Ни одного нарисованного Художником доллара фальшивым не признали.

– С грамотой легче, вот как я найду ему голубую шаманку? – вздохнул Пузырь.

– Эх, горемыка, голубую, конечно, не найдешь, как ни старайся, но бомжиху с голубыми глазами из актерской среды найдешь. Она наговорит ему все, что надо, и с пользой для нас.

– А не раскусит ее Елисеич, Дивиденд?

– С его головой? Нет. А раздеть может, так что подбирай актрису помоложе.

– Разводишь всех, Дивиденд, а мне, верняк, труба. Где привидения? В воображении только, – посетовал Пупок.

– Составь логическую цепочку. Шеф врет? Врет. И ты наври ему, скажи, что уже встретился с привидением, представь видео, это мы устроим.

– А дальше?

– И дальше вешай лапшу, де, хочет оно поговорить с ним лично в полночь, но пусть придет один и накинет на плечи простыню. От одной этой мысли он наложит в штаны, боится частенько из броневика вылезти.

– При таком раскладе Елисеич действительно о привидениях забудет, мне труднее, не знаю, что делать с кладбищенским оркестром, – пожаловался Безбородый.

– Как вижу, ты не только без бороды. Можешь сказать, что это просто слухи, и при сильном ветре издают звуки венки на могилах. Можешь запустить страшилку: есть оркестр на кладбище, но не мобильный, мертвецы не могут прийти на юбилей к Елисеичу, учитывая их физическое состояние. Или так: все придут к нему, а их сотни тысяч.

– Как просто, а я два месяца прячусь в склепе, который шеф построил себе, на всякий случай, если не похоронят на Мемориале, где он купил себе место. В последнее время мне стало казаться, что мертвецы действительно поют.

– Да, и в смерти повезет Елисеичу, весело ему будет лежать, – вздохнул Пупок.

– Хоть и скажем ему об этом, премию все равно не даст, – сказал Безбородый.

– Что поделать, если наступило время перевора, – добавил Палач.

– Тонко подмечено, не стал бы перевор новой эрой, – подвел разговор Дивиденд.

Сцена №1

Самолет летит над ледовитым океаном. Первый пилот второму:

– Мы все взяли для полярников? Штурман в последнее время часто забывает свое имя.

– Да, и я не помню.

– Мария, однако. Ей бы мужичка, но раньше надо сходить к косметологу. Иногда подойдет незаметно сзади, обернешься, кровь стынет, сразу вспоминаешь избушку на курьих ножках.

– Не переборщай, носы у них совершенно разные, у нашего штурмана, как у многих, сапогом.

– На этот раз, кажется, ничего не забыли, а продукты самые калорийные.

– Баб-то не забыли? Особенно просили: старые износились.

– В заявке их не было.

– Да, и не должно быть, это личная просьба полярников. Чем им еще заниматься на дрейфующих льдинах, когда едят, как на убой.

– Подозреваю, командир, что это дело рук Марии. Ревнует, вероятно.

– Заревнуешь. Последние модели живее всех живых. Сам убедился, когда жена была в длительной командировке. Успел спрятать гирлу под кровать.

– Кого, жену?

– Другую, куклу.

– А если найдет?

– Жена не заглядывает под кровать, полы я всегда мою.

– Не побьют нас полярники, командир? Один, говорят, так озверел, что с медведицей подружился.

– Не побьют. Есть идея. Подсыплем в кофе штурмана снотворного, порций пять. Уснет, скажем, искусственная гирл, новейшей модели, обеспечит всех.

– Она же будет дышать?

– В этом и отличие последней модели.

– Будет клево. Мария мечтала пожить с полярниками на льдине.

– Вот и осуществим мечту старой девы, – засмеялся первый пилот.

Сцена №2

– Ну, вот, друзья, самолет разгружен, пора прощаться, – говорит первый пилот.

– А как же наша личная просьба? – спрашивает старший метеоролог.

– Вот, смотри, – открывает крышку большой коробки второй пилот.

– Как живая! Даже нос курносенький. А можно ее поцеловать? – спрашивает младший метеоролог.

– Для этого и привезли, – дает согласие первый пилот.

Метеоролог целует Марию, она открывает глаза и просит:

– Еще, милый.

Метеоролог удивляется:

– Вот это модель, остаюсь на станции еще на два года, такой сервис.

– Она иногда встает и говорит, вы не удивляйтесь: это новое достижение науки и техники. Может даже возражать, но тем интереснее общаться с ней. Кстати, зовут ее не Зина, а Мария.

– Нет, – не соглашается младший метеоролог, – Маша, Машенька.

Кажется, вы хотели улетать, ветер поднимается, в добрый путь.

– Окей, еще совет: не грубите Маше, она может обижаться, а на ласки отвечает соответственно.

Пилоты садятся в самолет и улетают. Полярники уносят радостную Марию в спальный вагончик.

Сад, цветы, благоухание: рай есть рай. Встречаются двое.

– Еврипид, что с тобой, глаза излучают свет, снова следил за Герой?

– Из ада мой вояж.

– Что? Молвят, оттуда нас выталкивает божественная сила.

– Мозги нам пудрят, Софокл. Все не так. Недавно в раю появился русский, он выгнал из яблок, которые боятся у нас даже надкусить, нектар и угостил меня. Вот это действительно божественный напиток.

– Нектар?

– С последующим действием. Набил я в тунику камней и прыгнул вниз, так посоветовал русский.

– А противодействующая сила?

– Нет ее. Выталкивают нас из ада, как я понял, горячие пары из котлов, в которых варятся грешники. Выбросишь камни, и снова в рай, пользуйся всеми его благами, кроме одного.

– Что это еще за благо?

– Засматриваешься на женский пол?

– Иногда, если.

– Не привирай, и сейчас глаза на Пенелопу пялишь, а обнять ее не можешь.

– Тише ты, хочешь, чтобы нас как Адама с Евой изгнали?

– Если с Евой, я согласен. Не гулять же вечно одному в садочке.