Елена Поддубская - Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2: Колхоз. Часть 2

– Придумывают – эт художники, товарищ москвич. Или композиторы. А мы тут реально мыслим. В соответствии, так ска-ать, с обстоятельствами. Из чего не исключаю у вашей девушки внематочную беременность. Потому и про родильный дом вспомнил. Вот так-то, – прищёлкнул Колян языком, заметив, как лица гостей потускнели от таких слов, и очень радуясь этому. Досадить чужакам в деревнях всегда было диким удовольствием. Никто никогда этот феномен объяснить не мог, но не любили жители маленьких поселений каких бы то ни было приезжих, вот и весь сказ.

– И что теперь? – ректор казался совсем беспомощным, хотя ещё час назад упрекал в этом же Горобову и других. – Мне туда одному как ехать? Дороги не знаю.

– Зачем одному? Он поедет, – Зинаида ткнула в фельдшера, упреждая любые возражения.

– Зинка, я того…, – всё же попытался увильнуть мужичок. Но женщина, приближенная к колхозной власти и, может, оттого понимающая ситуацию лучше чем кто-либо, волнорезом пошла по зыби столь очевидной слабохарактерности.

– Ты мне тут своё «хочу – не хочу», Колян, не врубай. Ты хоть того, – она щёлкнула по горлу, – хоть другого, – крутанула перед носом свёрнутые трубочкой ладони, – а поедешь! – Был бы сейчас перед секретаршей стол, она наверняка завершила бы фразу коронным театральным ударом по нему. Но теперь только притопнула и сделала грозное лицо, сильно сведя брови к переносице. Заметив, что москвичи от её слов притихли, а фельдшер и вовсе сник, Зинаида снова принялась разряжать обстановку, успокаивая: – Не бо и тесь, товарищи дорогие, он в норме. Домчит на полуавтомате. Не впервой.

Что именно было «не впервой» для пьяного: садиться за руль в таком состоянии или ехать в район, выяснить не успели. Дверца машины открылась и оттуда жалобно позвала Николина:

– Рудольф Александрович, мне очень больно.

И тут же все подхватились, как при объявлении ураганного ветра. Фельдшер побежал к поношенной «Ниве» в глубине корявого землистого двора. Зинаида бросилась открывать для него хлипкие ворота, а Бережной – помогать ей оттягивать на них тяжёлую задвижку. Расспросить, зачем нужна была такая основательная железяка на досках, сколоченных с прорехами в ладонь, Рудольфу Александровичу не позволили обстоятельства. К тому же стало понятно, что в Луховицы ехать и ему. Орлов отогнал «Волгу», освобождая выезд со двора. Пересадив Николину, Бережной и фельдшер тронулись в путь, не мешкая.

– Не гони на ухабах, Колян, – крикнула Зинаида вместо напутствия.

– А вы уверены, что он способен вести машину? – вопрос ректора оказался явно запоздавшим – «Нива» уже отъехала далеко.

– А как же! Да вы не беспокойтесь. У нас и не в таком виде парни рысачат. Довезёт вашу больную как миленький. Тут ехать-то – сороковника не будет.

В Луховицах Николину приняли без проволочек. Помогла шумиха, поднятая фельдшером. Быстро осмотрев девушку, пожилая гинеколог вышла к мужчинам, успокоив, что подозрений на внематочную у неё нет и быть не может, ибо она не Дева Мария, чтобы понести от непорочного зачатия.

– А вот хронический сальпингоофорит у нее точно есть, – добавила женщина, гоняя муху.

– Может потом не родить, – объяснил Бережному фельдшер, словно в этот момент данная проблема волновала москвича больше всего. – А вы мазок взяли? – Колян сурово прищурил глаза.

Гинеколог помахала ладонью около носа и сморщилась:

– Умник. Воскресенье однако. И уборочная. А то ты не отсуда! – ответила она всё с тем же местным выговором. Повернувшись к Бережному, врач стала рыться в бездонных карманах халата, предупреждая тоном скорее угрожающим: – Потому и говорю – делать у нас нечего. До завтра, конечно, пусть ваша студентка полежит, поколем ей чёй-нибудь, чёб не загибалась, за температурой последим, а дальше – решайте, куда везти. – Врачиха вытащила наконец из кармана чёрную резинку для волос и стала растягивать ее в пальцах. Бережной, не понимая этих манипуляций, глядел на руки женщины, как заворожённый:

– А куда лучше?

– Во вы, москвичи, чудн ы е! Без вариантов – к вам в столицу. Там хотя б диагностика. Да и лаборанты – не нашим чета. А тут чё? – врач развела руками.

Бледно-зелёная краска на стенах больницы, крашенных-перекрашенных в сто слоёв, вздувалась от старости. Кое-где она и вовсе лопалась и осыпалась, оставляя на стене язвы, прободные до кирпичной кладки. О давности и изначальном цвете линолеума можно было только догадываться. Старые, вываренные, висели грелки и шланги капельниц, сползало бельё на кушетке в смотровой, лапшой провисали на людях медицинские халаты, гармошкой морщились на головах многократно прокипяченные колпаки. Крахмалом их тут, как в столице, точно никто не «взбадривал». Оттого форма на персонале казалась такой же безвольной, как люди: получится вылечить – хорошо, а не получится… Впрочем, про второй вариант рассуждать Бережному вовсе не хотелось, а потому он приказал врачу сделать максимум возможного, чтобы привести Николину до завтра в лучшее состояние. Женщина пообещала, но без особой уверенности в голосе.

Выйдя на крыльцо больницы, Рудольф Александрович унюхал пряный запах в кармане куртки и поморщился: «Забирают Николину пусть сами. У меня на завтра другие планы». Рядом молча курил фельдшер —впрочем, это ничуть не раздражало Бережного и не мешало ему обдумывать дела на ближайшие сутки.

– Обратно поедем? – кивнул он на «Ниву», спускаясь с новенького крыльца, выглядящего на фоне старой больницы как бельмо на глазу.

– Только до Астапово. В ваш лагерь мне никак нельзя, – Николай дёргался всем телом, как на шарнирах.

– Как же так? Ведь пяток километров на машине – всего ничего, – Рудольф Александрович явно не понимал. Поселковый житель нервно засопел носом:

– Знаете что, товарищ москвич, я вам не нанимался за бесплатно, да ещё в выходной, кататься туда-суда.

Взмахи руки перед носом, как стрелкой дворников, доходчиво объясняли, с чем связана фельдшерская вредность.

– А за бутылку самогона довезёшь? – спросил Бережной уже в пути, впиваясь в водителя взглядом; времени на тары-бары было в обрез. Скоро солнце садиться начнёт – сентябрь на дворе. И что тогда? По сумеркам в лагерь шлёпать? А у него ещё дело в Астапово. Фельдшер, услыхав предложение, тут же осклабился, как подросток, труды которого наконец-то оценили:

– У тёти Маши брать будешь?

«Как всё предсказуемо», – мысленно вздохнул преподаватель, а вслух хмуро выдавил из себя:

– Где же ещё?..

Про «этилорезерв» Рудольф Александрович узнал в первый же день. Заметив, что некоторые из студентов пришли на ужин навеселе, Бережной тут же справился о поставках самогона.

– Откуда дровишки? – кивнул он Толику-старшему на выходящих из столовой Соснихина и Савченко. Кирьянов, зная, что тренер никогда не заложит ребят, спокойно доложил: