Елена Поддубская - Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2: Колхоз. Часть 2

– Эх, Санёк… – Виктор вспомнил друга Сашу Поповича, по совету которого согласился жить на даче. – Увидим мы ещё небо в овчинку с этой Капустиной.

Фамилию незамужней женщины Малыгин произнёс с отвращением. До него, конечно, быстро дошло, что телеграмму ему послала хозяйка дачи, которую зовут вообще-то Лолой, но она просит называть её «Леной».

Несколько дней назад Рудольф Александрович, зная, что в колхоз едет ректор, попросил Ветрова позвонить в Малаховку и передать необычную просьбу – привезти корицы.

– Пусть хоть пять граммов, но привезут. А то, случись тут у кого из наших понос или ещё какая кишечная беда, куда бежать?

– От поноса лучше всего лечит кора дуба. Ну а уж от прочего – не знаю, – Николай Петрович с сомнением посмотрел на преподавателя. Изводить заморскую пряность на «медвежью болезнь» – это уж, простите, роскошь недозволенная. Для деревенских проще обойтись подорожником или плевой куриных пупков. Однако просьбу Бережного председатель совхоза передал.

Ректор, давно знакомый с заведующим кафедры легкой атлетики, заказу вовсе не удивился.

– Я лично видел, как Рудольф покупает барсучий жир на нашем рынке – от ревматизма, – объяснял Орлов жене за чаем накануне отправки в колхоз. Нужно же было как-то оправдать такого рода поручение! Отпивая с блюдца, Иван Иванович улыбался. – Ты же знаешь, Валюша, человек он хотя и чудаковатый, а всё-таки полезный: публично не боится вступать в полемику даже с Печёнкиным. Студентов строжит, но тут же балует, как баловал бы своих детей, если бы они у него были. Галину Петровну по-братски то и дело оберегает от сквозняка или перегрева. Так почему бы тогда не лечиться Бережному от поноса корицей? – заключил ректор, перекладывая исполнение необычной просьбы на жену.

Несмотря на переполох, вызванный состоянием студентки первого курса, Валентина вытащила баночку с орехово-коричневой пудрой и отдала её Бережному до того, как они с мужем и Николиной сели в «Волгу».

– Держите, сосед, пока я её обратно не увезла. – Всех преподавателей, проживающих в зелёном домике, ректорша звала именно так, не утруждая себя официозом имен-фамилий и не требуя взамен того же, хотя по положению могла бы. – Я и не знала, что корицей можно лечить отравления.

– Вплоть до дизентерии, – позволил себе вмешаться в разговор Попинко, поджидавший преподавателей, чтобы хоть что-то ещё узнать о Лене. Бережной поджал губы и сосредоточенно посмотрел на пузырёк:

– Это сильное антибактериальное средство, Валентина Геннадиевна. Но, к сожалению, не для нашего случая.

– Рудольф Александрович, неужели что-то вправду серьёзное? – Кирьянов, на правах любимчика тренера, тоже надеялся что-то разузнать о больной. Но и ему Бережной ничего не ответил.

– Рудольф Александрович, а на случай женских заболеваний у вас рецептов никаких не припасено? Очень бы пригодилось, учитывая обстоятельства, – кивнул Орлов уже по дороге в Астапово, услышав стоны девушки.

– Да-ть… твою налево, – тихо ругнулся Бережной, оглядываясь на заднее сиденье. – Стал бы я ждать, Иван Иванович, манны небесной, если бы знал, что у неё и как это лечить. – Мысленно он уже не раз пожалел, что не оставил Николину в Малаховке, когда её скрутило в первый раз перед самым отъездом студентов в совхоз.

Увидев прибывшую к его воротам «Волгу», фельдшер из Астапово вмиг отрезвел. К двум часам пополудни Колян – так называли «эскулапа» все деревенские – неуверенно водил мутными глазами, но на ногах при этом стоял твёрдо.

– Тьфу ты, зараза! – плюнула Зинаида фельдшеру под ноги. Секретаршу местного правления Орлов с собой взял, чтобы не плутать по посёлку. – Уже нажрался. И как теперь?..

Вопрос адресовался ректору МОГИФКа. Иван Иванович глубоко выдохнул:

– Да уж. Весело тут у вас.

– Как везде в деревне, – парировал фельдшер, хорохорясь. Он сразу определил, что гости – люди непростые и прибыли издалека. – А чем вы, товарищ, недовольны? Пью на свои. И в выходной.

– Дурак ты, фельдшер, – не удержался Орлов. – Разве у врачевателей может быть выходной? У вас район забит приезжими. Больного могут привезти в любой момент, а вы…

– Чё эт вдруг, Зинк? Падучая, чё ли, кака напала? – фельдшер даже смотреть стал яснее.

– Падучая – эт ты. Чума и холера в одном лице, язви тя в душу! – снова сплюнула громогласная «правая рука» председателя и опять поинтересовалась у москвичей, как быть.

– А чё у вас там? – фельдшер впервые покосился на автомобиль, оставленный за его хилыми воротами. На его заднем сиденье он увидел девушку, завёрнутую в одеяло.

– Что-то по-женски, – коротко объяснил Бережной. – Посмотреть бы её поскорее – совсем плохо девчонке. Даже аспирин уже не помогает. К тому же растрясло на ваших дорогах.

– Дороги – это да! А посмотреть… Не-а, – фельдшер при всех высморкался: – Не буду.

– Чё эт?.. – тут же взвилась Зинаида; по дороге сюда она, как могла, успокаивала приезжих, расхваливая профессионализм врачевателя.

– Корова была б – другое дело, поглядел бы. А девчонку… Не-а.

– Ты чё, Колян, буксуешь? – Зинаида стала брать горлом. – Ты же Марии помогал рожать? – Фельдшер утвердительно и без всякой спешки кивнул. – А когда у Ольги схватки начались, сказал, что пора?

Фельдшер снова кивнул, вытащил из кармана штанов мятую пачку папирос «Беломорканал» и показал секретарше на рисунок, словно предлагая увидеть на нем схему его мыслей.

– Ты, баба, дура, не иначе. Гляди суда, – замена «ю» на «у» в последнем слове вышла совершенно естественной – видимо, фельдшер говорил так всегда. – Там – тетки рожавшие. Да ещё наши. А тут чё?

– Чё? – Зинаида не понимала.

– А тут молоденькая дев и ца. Городская барышня. Откуд я знаю, чё там? А вдруг при осмотре кровотечение? Тода чё?

– Вы думаете? – ректор снял очки и стал тереть стёкла краем свитера.

– Думать мне некода, товарищ москвич, – фельдшер щёлкнул указательным пальцем по горлу, ниже скулы. – Того и гляди выходные закончатся. А повидал я на своём веку всякого. Да… – мужчина затянулся папиросой, глядя на гостей с намёком: мол, кто вас знает, какие вы там, столичные жители. Затем сказал приказным голосом: – Однозначно в Луховицы надо ехать.

– Там скажут? – Рудольфа Александровича перспектива кататься по просёлочным ухабам не привлекала, Орлова, отмахавшего с утра почти четыреста километров, – ещё меньше, поэтому он тоже взглянул вопрошающе.

– А как жа?! Там у них врачи! – указательный палец фельдшера взмыл в воздух. – Специалисты. И роддом есть, если чё.

– Какой ещё роддом? Что вы придумываете? – Бережной готов был реветь от ярости: мало того, что выходной пропадал, так ещё и мужик пьяный мелет что попало.