Елена Поддубская - Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2: Колхоз. Часть 2

– Не очень-то и хотелось. Лучше из комсомола, чем тут гнить, – скорчил Миша недовольное лицо, утираясь. Серьёзность слов Толика до него, похоже, не доходила. И тогда уже Стальнов зашипел с присвистом:

– Слышь, паря! Закрыл бы ты свою коробочку. Толик дело говорит: молчи и терпи. Мы вон уже четвёртый год в колхоз ездим и ничего, брови не выпали и шкура не послезала. И ты привыкнешь.

– Не, Вовка, четырёх раз я точно не выдержу, – простонал Шумкин, подставляя плечи под тяжёлый мешок; Галицкий в это время держал ношу снизу.

Цыганок, мимо грядок которой ребята проходили, разогнулась и, охая, пристыдила:

– Ты бы, Михайло Потапыч, постыдился жалиться-то! Посмотри, какие девчата выдерживают, – Света указала на их маленькую одногруппницу Воробьёву. Работая до этого с Шумкиным в паре, Лиза, пока его отправили на погрузку, примкнула третьей к Станевич и Штейнбергу и вытаскивала картошку, подкапывая мёрзлую почву небольшой палочкой. Земля, глубоко взрыхлённая накануне плугом, но прихваченная первыми ночными заморозками, к утру превращалась в слежавшиеся, смёрзшиеся, склеенные пласты, надёжно удерживающие в себе клубни. И пока почва не подтаяла, приходилось растаскивать борта борозды руками, подкапывать картофель, кто чем приспособился: или палкой, как Лиза, или острым камнем. А вытащив корнеплод, прежде чем положить в мешок, надо было хорошенько отбить от него налипшую землю. Поэтому сбор шёл медленно.

Шумкин выдохнул, как загнанный конь, и засуетился под мешком, поворачиваясь к обидчице спиной:

– Шла бы ты отсюда, Света – радио не надо! Нашлась тут «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи».

Штангист Попович распрямился и крякнул:

– Шумкин, прекрати совать партию, куда ни попадя. И не стоит срывать злость на девчонках. Чего тебе Света плохого сделала, что ты прозвал её «радио не надо»? – улыбаясь Цыганок, Саша весело поиграл мышцами. Саченко, наблюдавший за этой сценой, сделал напарнице знак вернуться обратно к грядке. Но спринтерша продолжала выставлять перед Поповичем свои и без того пухлые губы.

Осудив взглядом такое кокетство, Шумкин поспешил сбросить мешок в телегу и отойти. Напоминание о Лизе всё же оказалось аргументом, чтобы перестать жалеть себя. «Как она, такая маленькая, в этом растреклятом колхозе вообще не окочурится?» – Миша растирал своё широкое, сытое тело и мечтал о тепле.

Позже, уже сидя на обеде, он понял, почему у него нет настроения: никто не знал, что с Николиной. Медсестра отделалась за завтраком коротким «Ничего страшного, понаблюдаем».

«Понаблюдаем за чем? Потеряет Николина сознание ещё раз или нет? Или ждут, кто ещё сляжет? Поэтому и изолировали эту красавицу и никого к ней не пускают. И чего это преподы шушукаются? Может, уже кто-то что-то знает да боится проговориться? Подозрительно это всё. – Усаживаясь за стол, Шумкин впервые не обрадовался куриной лапше. И даже кусок курицы, заботливо положенный в тарелку Любой, не прибавил ему аппетита. – И эта тоже подлизывается. Не иначе как уже что-то пронюхала», – злился Шумкин на повариху. А уж когда Матвей сказал, что приехавшие ректор и его жена отказались от обеда и остались в бараке с Николиной, Мише не помогли даже свиная котлета и картофельное пюре на сливках.

– Точно эпидемия, – поделился молодой многоборец своими мыслями со Стасом, словно выпрашивая прощения за недавнюю грубость.

– Да иди ты! – отмахнулся Добров. Пессимист по натуре, он ещё больше, чем Шумкин, испугался, что с Николиной что-то не то, и что это самое «не то» может быть опасным для всех них.

Адронов, сидящий напротив, покрутил пальцем у виска, дразня обоих ребят сразу:

– Совсем, что ли, сдурели? Какая эпидемия? У Лены какие-то женские проблемы.

– Откуда ты, Игнат, это знаешь? – оживилась Кашина, впившись взглядом в коллегу прыгуна в высоту. К лапше Ира едва притронулась, котлету обнюхала с отвращением, в пюре воткнула вилку и есть не торопилась: модница-москвичка разглядывала свои отросшие и неухоженные ногти и гладила руки, успевшие покрыться цыпками. Игнат проговорил тихо, чтобы его услышали только те, кто сидит рядом:

– От верблюда. У неё живот болел ещё перед отъездом в колхоз.

– Точно, – согласился Галицкий. – Было такое.

– Только вот откуда ты про это знаешь? – Стальнов посмотрел на Игната с подозрением.

– Мы в общаге ужинали вместе. А утром у Лены случился приступ, и она тогда ещё чуть в обморок не упала. Я её едва успел подхватить. Мишка подтвердит.

Дождавшись, пока Шумкин, сморщив лоб, всё же кивнёт, Стальнов отцепился от Игната и вопрошающе указал Кашиной на её нетронутую тарелку.

– Бери конечно, Вовочка. Я эти отруби есть не буду, – фыркнула москвичка.

– Почему отруби? —Добров противился не вообще сказанному, а сказанному не ему.

– Намешают туда каких-нибудь котят, а потом нас кормят.

– Ну и дура ты, Кашина! – не сдержался Штейнберг, заметив, как Станевич чуть не подавилась. – Да в деревне свиней в тысячу раз больше, чем кошек. В каждом дворе скотину держат. Это тебе не город.

– Все равно не буду, – Кашина пододвинула второе Стальнову: – Ешь, Вовочка, тебе силы нужны. Устал, наверное, на погрузке?

– Один он устал, – Стас недовольно усмехнулся. – Если каждого так жалеть, то к концу месяца протянешь ноги.

– Не протянет, у неё вон какие бёрда, – цокнул языком Миша Ячек, подмигивая высотнице.

– Чего? – обиделась Кашина, не зная, как воспринимать комплимент рыжего гимнаста. – Какие ещё бёрда? Сам ты бёрда, мячик несчастный. Ты лучше Синоме своей про бёрда рассказывай. У неё уж точно есть на чём пережить блокаду Ленинграда, – Ира зло рассмеялась.

Сычёва перестала есть и растерянно захлопала ресницами. Галицкий посмотрел на высотницу суровым взглядом:

– Кашина, тебе тоже бойкот объявить? Или уймёшься?

– Да пошли вы! – легкоатлетка вспыхнула и резко встала. – Пока вы будете жрать эту баланду, я подышу на свежем воздухе.

– Ага, иди проветри мозг, – не пожалел девушку и Стальнов.

Подождав, пока Ира выйдет, студенты снова принялись за еду, но теперь уже без разговоров и привычных шуток.

На обратном пути из столовой Кашина, дождавшись Стальнова, ухватила его за рукав куртки. Солнце наконец-то стало пригревать, обещая хорошую погоду на сегодня и завтра. Подставляя лучам лицо, Ира тягуче протянула:

– Так я и поверила Игнату, что он только ужинал с нашей Николиной, – высотница ехидно поджала тонкие губы. – Прикинь, они в тот вечер были одни на всю общагу.

– И что? – Стальнов сыто отрыгнул, извинился, но с мысли его это сбило.

– Ну ты и вахлак! – воскликнула Ира. Отцепившись от локтя Стальнова, она блаженно сощурилась. – Не поверю я, что Ленка вот так запросто стала бы рассказывать про свои проблемы первому встречному.