Елена Поддубская - Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2: Колхоз. Часть 2

– Не нанималась, – ответила Ира через плечо и не оборачиваясь. – Савченко прав. Да, Стасик? – оглянувшись на ребят, Кашина неприятно растянула губы в улыбке и заговорщически подмигнула бегуну на средние дистанции Стасу Доброву. – Пусть довольствуются тем, что хотя бы так работаем, а передовиков выращивают среди своих доярок и свинопасов. Мне мои руки и спина ещё в жизни пригодятся.

Стас, заметив общее недовольство, комментировать слова высотницы не стал. Да, работать было противно – ощущать грязь на руках, мокрые куртки на спине, склизкую почву под ногами и ветер, пронизывающий до костей. Но зачем было об этом напоминать? И без этих причитаний любой из идущих рядом с Добровым, будь на то его воля, предпочёл бы не ехать в колхоз.

Студенты нехотя удалялись от барака. Всем хотелось знать, что же в действительности произошло с Николиной. Галицкий и Андронов (его Наталья Сергеевна сразу же прогнала) переглядывались. Рядом с Юрой и Игнатом шёл, кутаясь в ватник и поглубже натягивая на уши вязаную шапку-«петушок», Андрей Попинко. Перепуганные девчата, сбившись в кучу, тихо перешептывались. Стальнов, обогнав всех, возглавил колонну вместе с Шумкиным. Привычно голодный Миша был безразличен ко всякого рода происшествиям. Время от времени Стальнов оглядывался на барак, втыкался взглядом в Галицкого и, видя ледяные, непроницаемые глаза друга, ускорял шаг.

Уже в столовой, рассевшись в необычной тишине, первокурсник Миша Ячек напомнил, что Сычёву всё же пропустили обратно в комнату одеться.

– Вот сейчас Синома пирдёт и свё расскажет, – пообещал маленький рыжий гимнаст, переставляя в словах слоги, так как был дислексиком, и не спуская глаз с входной двери.

За любимую гречневую кашу с молоком студенты принялись в этот раз без всякого аппетита.

Ветров в субботу утром так и не появился. Не вправе отменить решение председателя совхоза, Горобова приказала выйти в поле на полдня. За проявленную «самодеятельность» в установлении трудовой дисциплины тот же обком партии мог наложить взыскания разного рода. Да и Печёнкин предпочитал решать любые вопросы официально. Обморок Николиной, вызванный сильной болью, был недолгим, но так всех перепугал, что начальство боялось теперь всего. Приказав Лене не вставать с постели до обеда, Наталья Сергеевна пошла вместе со всеми работать.

Едва только успели погрузить на телегу последние мешки с собранной картошкой и кое-как отмыть руки и лица от земли, как на горизонте показалась легковушка. Преподаватель по лыжному спорту Джанкоев, увидевший машину первым, приложил ладонь козырьком ко лбу, всматриваясь.

– Кажись, ректорская «Волга», – сообщил Тофик Мамедович немногим задержавшимся у входа столовую: намёрзнувшись, студенты торопились поскорее поесть и завалиться спать. Устроив весёлые сборища в первые два вечера, к концу недели студенты заметно погрустнели. Шума в комнатах поубавилось, равно как и смеха. Свет гасили теперь порой даже раньше установленных десяти часов. А утром, поднимаясь под музыку наружного радиорепродуктора и криков дежурных, молодые люди не задерживались в туалетах, поэтому толчеи, как раньше, там не было.

– Прямо к самому к обеду! – огрызнулся Добров. – Миха, у нашего Орлова чуйка на жратву похлеще твоей, – ковырнул он Шумкина.

– Да пошёл ты! – устало ответил Миша и поспешил скрыться в столовой.

Узнав о проблеме Николиной, ректор сильно расстроился. «Если это что-то серьёзное, доклада „наверх“ не миновать, – подумал он. Избежать работ в колхозах стремились любой ценой, прибегая в том числе и к обману. – Девчонка выздоровеет, а мне потом полгода валандаться с проверками, которые устроят кабинетные зануды из Министерства образования», – досадовал Орлов, выйдя из машины. Горобова проинформировала его о больной, не дав отдышаться с дороги.

– А врача к больной вызывали? – уточнил ректор, осматриваясь. Несмотря на то, что каждый год место прохождения практики менялось, условия проживания и специфика работы на полях оставались одинаковыми. Порадовавшись, что всё рядом: бараки, столовая, баня, – про их серость и убогость Орлов и не заикнулся. Не на слёт комсомола поехали. Это там всё радужно и весело: горны, знамёна, отчёты под музыку, а тут – дело другое.

Горобова подождала, пока взгляд ректора вернулся к ней.

– Врачи тут, Иван Иванович, только в Луховицах. До города – сорок километров. Не наездишься. Поэтому мы ещё утром, как только проблема выявилась, послали в Астапово за фельдшером.

– И что? – Валентина Орлова, переживающая наравне с мужем, поторопилась забрать из машины привезённую сумку с личными вещами.

– Сейчас он сам вам всё расскажет, – Бережной указал на дорогу. Из столовой к паркингу уже хромал Матвей, издали приветствуя всех взмахами руки и извиняясь, что идти быстрее не может.

– Добрый день, – поздоровался Орлов и пожал сухую, жилистую руку кочегара, которую тот протянул. – Как же так, Матвей, простите, отчества не знаю, что вы вернулись один?

– Иваныч я, чего уж мудрёного, – улыбнулся старик, понимая, что угроза старшей поварихи тёти Маши о том, что москвичи его сейчас разделают под орех, сильно преувеличена; ректор казался мирным и вел себя сдержанно. «Это вам столичный интеллигент, не наши горлодёры», – довольно отметил кочегар и продолжил разговор уже по-стариковски размеренно, но при этом «путаясь в показаниях», рассказывая то про заглохший мотор его трёхколёсного мотоцикла, то про фельдшера, не оказавшегося на месте.

Не желая тратить время на пустые разговоры, Орлов быстро отпустил старика и приказал вести его к больной. От трапезы ректор отказался – не до еды было. А вот истопник, наоборот, пожаловался на жуткий голод и, как только процессия тронулась в сторону бараков, поторопился обратно в столовую. После обеда старику снова нужно было ехать в Астапово, теперь уже с картошкой.

– Шумят… Недовольные, – проворчал он, усаживаясь за стол.

– Что, потрепали тебя, дед, по холке? – пошутил штангист Попович. На правах бригадира третьекурсник сошёлся с кочегаром ближе других.

– Не родился тот, кому меня удалось по жизни вытрепать, Шаша, – отшутился старик, откусывая от паровой котлеты и при этом так мощно напрягая шею, словно еда была ему не по зубам. – Жаль токо, что обед застыл. Лапша осесть не успела, а меня уже к начальству на вытяжку. Справедливо это? – жуя, Матвей смотрел теперь на Шумкина, сидящего за противоположным столом.

Добров, заметив, как сморщился товарищ, засмеялся:

– Ну, про такое Миха лучше всех понимает. Он, не доев, ни за что не пошёл бы на отчёт даже перед самим Брежневым. Да, Мишаня? – Стас легонько щёлкнул по тарелке Шумкина.