Федот Симонов - Губернские бега. Сон русского человека

Даша всем сердцем чувствовала, что Матвея что-то пугает.

– Господи, помоги мне, хоть пока удержать Матвея возле себя, – подумала Даша, – как он мне сейчас нужен.

– Нет, Дашенька, смелее, смелее действуй, – подсказывала мысль ее.

И Даша повеселела. Постучали в дверь, Даша отворила и в комнату вошла тетя Шура и барыня. Экономка поставила на стол поднос с ужином, спросила:

– Дашенька, я нужна?

– О, нет, – сказала Даша. – Маменька, ну а ты зачем пришла, ну ей-богу, как маленькие, от вашего поведения прямо стыдно становится, – чтобы сгладить грубые слова, Даша через силу засмеялась, подошла к рядом стоящей матери и экономке, поцеловав мать, потом экономку. – Милые вы мои, как нам хорошо с вами, ну, поверьте нам, что мы взрослые люди, – и Даша тепло, во всю правду засмеялась. Взяв их под руки, повела к двери и шепотом им сказала. – Теперь идите и спите спокойно до утра, и нас не беспокойте, у нас еще работы очень много, – проводив их, Даша сначала дверь закрыла на ключ, потом на засов. Зная, что экономка и мать стоят у двери, нарочито громко сказала. – Матвеюшка, ночь начинается, ружье-то поставь поближе.

Мать и экономка, услышав Дашины слова, поглядели друг на друга, крестясь, проговорили:

– Господи, спаси их души.

Даша зажгла свечи, быстро с Матвеем перекусили и опять за дело. Теперь их интересовало, какая получится сумма украденных, присвоенных управляющим. Долго вычитали, сколько получил барин, сколько уплачено за сенокос, за уборку хлебов и другие работы вольнонаемных, как будто все учли, хотя грубо, но грубый подсчет вели по-честному, в пользу управляющего. И все-таки присвоенная сумма выходила за 10 лет 300000 с лишним.

– Это грубый подсчет в пользу управляющего, а если мы возьмем расходные книги и сравним, то уверяю тебя, Дашенька, что управляющий присвоил себе гораздо больше.

– А что теперь делать, Матвеюшка? – спросила Даша.

– Надо немедленно его арестовать.

– Как?

– А вот так, – сказал Матвей, – завтра начнется посевная и он будет там, на посевной. Забрать его при крепостных, они помогут, и в амбар его.

– Это мне нет смысла, мне хотя бы половину выжать у него.

– Вот, когда он будет в амбаре, и жми с него. Я уверен, не выдержит, отдаст не только половину, а все. Если ты его не арестуешь, да, не дай Бог, узнает, что книги учета у тебя, он ведь с тобой чикаться не будет. Ведь вся его жизнь прошла ради этого капитала. Ты, Дашенька, это должна понять.

– А имею право его арестовать?

– Да как же нет, ведь он ваш крепостной. Ведь ты его арестуешь не за эти присвоенные деньги, а за какой-нибудь пустяк, скажем, за тухлые щи. И пороть ты его можешь за эти щи, сколько угодно, пока не подохнет. Он сам поймет, что к чему, крепостной, он и есть крепостной.

– Нет, Матвей, крепостные разные, он-то ядовитый змей. И ты вот, крепостной, а я должна, обязана тебя вознаградить. Я только не знаю, чем тебя вознагражу. Хорошо, Матвеюшка, до утра, об этом больше ни слова, отдых, а размышление потом.

Утром Матвей проснулся, когда давно уже было светло. Матвей встал с дивана и посмотрел на койку, где спала Даша. Одеяло было спущено на пол и плечи открыты. Матвей на цыпочках подошел к кровати, осторожно поправил одеяло и еще осторожней прикрыл Дашины голые плечи одеялом. Даша открыла глаза, увидев стоящего Матвея, улыбнулась и опять закрыла глаза. Матвей подумал:

– Это она сонная открыла глаза. Господи, – подумал Матвей, – все-таки природа несправедлива. Кому-то жизнь дает счастливую, красивую и душою доброю. А кого-то сварганит, аж смотреть противно, да еще вдобавок наградит такой лютостью, только одно зло в нем.

И почему-то Матвей сравнил Дашу с управляющим. Матвей услышал тихий стук в дверь. Он на цыпочках подошел к двери и шепотом спросил:

– Кто?

– Это я, Матвей, – Матвей узнал слабый голос барыни.

Он осторожно открыл дверь и тихо сказал барыне:

– Доброе утро, барыня, – и поклонился ей.

Барыня посмотрела в лицо Матвея и ничего подозрительного не обнаружила, тоже шепотом спросила:

– А Даша спит?

– Спит, – ответил Матвей.

Даша, озорно смеясь:

– Ха-ха. Я сплю, нет, друзья мои, я не сплю, а комнату свою стерегу, чтобы Матвея не украли.

Матвей подошел к Даше, улыбаясь, сказал:

– Вставай, засоня, уже скоро обед, а вы все в постели.

– Матвей! – громко спросила Даша. – Как ночевал?

– Хорошо, Дашенька, спасибо.

– Ну, Матвеюшка, давай продолжим начатое, умывайся в моем туалете, одевайся и в столовую. А мы, маменька, пока зайдем к тебе.

Мать и дочь оставили Матвея, а сами пошли к матери в комнату. Придя к матери в комнату, мать со слезами на глазах стала рассказывать дочери:

– Боров был у меня. Пристал ко мне, где твоя дочка? Говорю, в своей комнате, спит, наверное. А где ваш Матвей. Не знаю, говорю. А не знаешь, а я знаю, на постели твою дочь покрывает, внучат тебе крепостных делает. Вот ведь наглец до чего дошел. Идем, говорит, открывай комнату своей потаскухи и все. Я сначала по-хорошему, клевещут, говорю ему. А он одно и то же, идем, проверим и все. Так спасибо Семену, проходил по коридору, я его позвала, так он его вытолкал.

Даша стояла бледная, ее все тело тряслось:

– Маменька, сегодня все встанет на свое место, потерпи, родная. Мою честь никто ложью не запачкает.

Матвей, проходя мимо двери комнаты барыни, увидел в открытую дверь Дашу и барыню. Сказал:

– Дашенька, я готов.

– Идем, маменька.

– Ладно, потом поговорим.

Даша быстро умылась в туалетной матери и пошла в столовую. Покушав с Матвеем:

– Ты, Матвей, иди, седлай коней, а я сейчас переоденусь.

– Хорошо, я быстро все приготовлю, – сказал Матвей и почти бегом выскочил из дома.

Оседлав коней, он их вывел из конюшни. Даша уже бежала к нему, одетая в костюм для верховой езды.

– Матвей, отцовская плеть где-то у вас в комнате.

– Сейчас, на, подержи коней, я сбегаю.

Матвей бегом побежал за плетью, зашел в свою комнату, увидел дядю Семена сердитым. Матвей поздоровался с ним, тот только посмотрел на него. Матвей схватил плеть и выскочил из комнатки, подумал:

– Потом поговорим.

Подбежал к Даше, отдал ей плеть. Даша осмотрела увесистую плеть и надела ремешок, висевший на черенке, себе на правую руку. Попробовала, один раз секанула плетью по воздуху. От резкого движения руки плеть, разрезая воздух, как-то с визгом просвистела. Даша подумала:

– Ничего режет.

Матвей Даше помог сесть в седло, потом сам вскочил и тронулся в путь. Дорогой Даша рассказала Матвею, как Боров пытался ворваться к ним в комнату.

– Ну, эта и продажная шкура.

– Кто? – спросил Матвей.

– Да это противное создание – Лукерья, всю свою жизнь шпионила у нас на кухне. Это она ему все наплела. Ну, я ей этого не прощу.