Владислав Блонье - На волне

– Что?

– Отпускаем тебя, понятно? Скажи спасибо, что эти граждане за тебя попросили. И оплатили всё, что ты в кафе перевернула.

– Какие граждане?

– Лиза, мы привезли твоё пальто.

Лиза обернулась на голос и увидела ту самую тощую суку, а рядом с ней – белокурого титана.

* * *

– Я никуда с вами не поеду! Уроды! Отвалите от меня! – кричала Лиза, шагая по тротуару.

– А куда ты поедешь? – спросила тощая сука. Она сидела в машине, а белокурый бард был за рулём. Машин ехала вдоль тротуара со скоростью шагов девушки.

– Домой!

– Мы тебя отвезём. Куда тебе?

Лиза остановилась. Эта тварь смотрела на неё – вы только подумайте! – по-матерински. Ни малейшей злобы, хотя Лиза русским языком сказала, что покусилась на неприкосновенность её супружеского ложа.

Это её выбесило. Она отошла на шаг, саданула ногой по боковому зеркалу и пустилась наутёк вглубь квартала. Захлопали двери, кажется, эта семейка выскочила из машины… но за ней никто не гнался.

– Лиза! Лиза, вернись!

Лиза остановилась, развернулась, показала «фак» с двух рук и побежала дальше.

Через два часа она была дома. Не раздеваясь, не снимая обувь, она бросилась на постель и зарыдала.

…Лиза бросилась на постель и зарыдала.

Через час она лежала в тёплой ванне и любовалась своей загорелой коленочкой, выступающей из душистой пены. В руке у неё был бокал с прекрасным санторинским вином, а рядом на табуретке стояла бутылка, опустевшая наполовину. На умытой рожице светилась диковатая улыбка, а в голове приятно шумело.

Пережитое ночное приключение, на которое Лиза теперь смотрела немного отстранённо – и, будем честны, рас-фо-ку-си-ро-ва-н-но!.. спасибо подарочку от мамули и папочки Олафа!.. – теперь виделось ей не ужасным, а забавным. Оно напоминало фильм про юную и прекрасную красавицу-авантюристку, которая, пройдя множество испытаний, опасных и ужасно завлекательных, в финале получит награду от судьбы.

Она, правда, не совсем чётко представляла, что это за награда. Её тёмное «я», гадостно хихикая, подсовывало какую-то глянцевую пошлость вроде трёхэтажного белого особняка среди буйно-зелёного сада, длинного лимузина под цвет помады, и полуобнажённого прекрасного принца, несущего её на руках по берегу лагуны на фоне заката. Ну, трёхэтажный особняк не особо-то нужен, её устроила бы ферма, вроде той, которой владеет Кристо с Санторини. А лимузин она променяла бы на мотороллер, водный мотоцикл (так и не успела на нём прокатиться!) и мотодельтаплан (на Санторини Лиза с тоской провожала их глазами, но мамуля, которая панически боялась высоты, сказала, что на «эту стрекозу-переростка» она сядет только через её труп).

С принцем было сложнее. Детские увлеченьица закончились вместе с детством, и она, хоть убейте, не помнила, какой мальчик в детском садике обещал на ней жениться, кто дёргал её за волосы в первом классе, кто, потея от робости, поцеловал в шестом (или в седьмом?). Зато она помнила, кто первый залез к ней в трусики и получил за это коленкой по причиндалам. Это был тот самый сын депутата, неудачливый наркоторговец. Он был неплохой паренёк: симпатичный (гораздо красивее своего толстопузого папаши), неплохой собеседник, насколько это возможно в четырнадцать лет, и в параллельной вселенной она бы с ним замутила, но он чересчур вошёл в роль криминального мачо и решил разыграть ролевую игру «крутой драг-дилер и евошная тьолка». Пришлось объяснить, что самые жестокие ролевые игры разыгрываются только с обоюдного согласия. Юный мачо, держась за кокушки, просипел, что он поговорит с пацанами, что её отловят, вывезут на машине и будут по очереди драть в три смычка в тёмном подвале. Лиза тогда хватанула адреналина и целую четверть ходила в гимназию вооружённая до зубов – с перцовым баллончиком и ножиком с выскакивающим лезвием. Кроме шуток, она рисковала – если бы учителя обнаружили этот «арсенал», распрощаться с гимназией пришлось бы гораздо раньше.

Потом были другие, кто прижимался на дискотеке во время медленных танцев, кто запускал руки под футболку или в джинсы (и получал за это оплеуху… с небольшим опозданием), с кем она тискалась в кинотеатре на love seats. Два десятка этих Лёшек, Пашек, Толиков, Владиков, Славиков и Димонов промелькнули и растворились в серой мгле под именем Прошлое. Хотя некоторые заставляли девичье сердечко учащённо биться и даже становились персонажами нескромных фантазий. Если бы они знали, что Лиза вытворяла с ними в мечтах, они бы вели себя более решительно… впрочем, некоторым грёзам лучше оставаться грёзами.

А первым мужчиной, сладко-горькой несбыточной любовью стал Олаф. И то, что между ними ничего не было, заставляло Лизу ещё более пронзительно переживать первое настоящее взрослое чувство. Он стал для неё идеалом мужчины – недостижимым и безупречным. С той знаменательной встречи её личная шкала мужской привлекательности была отградуирована в дециолафах (ДО). Те, кого она оценивала ниже 2 ДО, шли на три буквы без разговоров. От 2 до 5 – «давай останемся друзьями». Свыше 5 и до 7 – «не рассчитывай на повторение». Свыше 7 и до 9 – возможны длительные отношения, прогулки, поездки, секс, совместное проживание и планы на будущее. Возможны, но вовсе не обязательны, мда…

Свыше 9 – «да, да, милый, ещё, ещё, ой, не останавливайся, я твоя!..»

Лиза горько вздохнула и опрокинула бокал, точно в нём было не благородное вино, а смердящая резиной самогонка. Белокурый бард, который сорвал цветок её девичества, получал более 9 дециолафов. Если начистоту, он приближался к единице. Он даже был похож на скандинавского отчима, как младший брат, или как племянник на дядю. Но с ним была эта тощая сука, которую Лиза готова была убить голыми руками, а её возлюбленный и ненавистный бард вряд ли с этим согласился бы. У-у-у, подлый предатель! Неожиданно для себя Лиза подумала, что Лёшка на этом фоне выглядит весьма привлекательно. Он симпатичный, и к тому же трогательно и немного испуганно влюблён в неё. По нему видно, что он готов дать ей больше, чем глоток свежей спермы. Да вот беда: он, бедняга, еле дотягивал до 5 ДО.

Ну и что тут прикажете делать?

Юная женщина вздохнула, опрокинула бокал… и налила следующий.

Говорят, нельзя заливать стресс алкоголем. Фиг-ня. Когда бутылка опустела, Лиза ощущала блаженное благорастворение. Натянутые нервы так расслабились, что она едва не уснула в ванне. Последний здравомыслящий краешек сознания подсказал, что делать этого не следует, поэтому она вылезла из ванны, промакнула на себе капельки воды махровым полотенцем, как была, голышом прошлёпала в спальню, плюхнулась на кровать и… её не стало.

Она проснулась через N+1 часов от мерзкого звука, который идентифицировала как звонок городского телефона. Она подскочила, голым взлохмаченным метеором пролетела через полкомнаты, цапнула трубку, и в ответ на сонное «Аллё!» услышала задушевные слова: