Владислав Блонье - На волне

Гостье был предъявлен «Русский вестник» 1863 года. Страницу, где начиналась повесть «Казаки», украшал порыжевший чернильный росчерк, который Лиза, как ни пыталась, не смогла прочесть.

– Настоящее сокровище! Твой дедушка знал Льва Толстого? – «Ты» вылетело само собой и настолько естественно, что никто этому не удивился.

– Нет. Он купил эту книжку у одного обедневшего толстовца. Тот проигрался на бирже и распродавал автографы графа-смутьяна, чтобы хоть как-то поправить дела.

Иван рассказывал про обедневшего толстовца, а хитрая гостья продолжал украдкой зыркать по комнате. Следов присутствия женщины, даже эпизодического, она не заметила, хотя это, конечно, вовсе ничего не означало: он мог встречаться с девушками и за пределами своей квартиры. Но это было непринципиально: 5 дециолафов, и то с натяжкой…

А над кроватью висела картина, которую Лиза узнала, несмотря на полумрак. Это была репродукция Александра Иванова «Аполлон, Гиацинт и Кипарис». Эта картина ей нравилась, особенно загорелый Кипарис. Она впервые увидела эту картину четыре года назад, и этот мальчишка стал являться в её фантазии. Господин Иванов знал толк в красивых мальчиках и изображал их с любовью. Вот только в комнате мужика эта картина смотрелась… гмм, подозрительно.

Лиза обернулась и ахнула про себя. Напротив греческой троицы изгибался «Победоносный Амур» Караваджо. Да, конечно, это высокое искусство и бла-бла-бла. Но, как ни крути, голые пацаны – это голые пацаны, и, если мужик любит перед сном позырить на мальчишек без ничего, это наводит на определённые мысли. Он что, содомит?

– Красивые картины! – сказала Лиза. – А кто их писал?

– Это Иванов… – начал редактор-мальчиколюбец.

– …а это Караваджо. Я знаю. Но это же копии, так ведь?

– Да. Но копии мастерские, правда?

– Что есть, то есть.

– Это писал один папин друг, художник-копиист. Копиист – это тот, который делает копии известных картин. Он говорил, что я похож на Кипариса с картины Иванова…

Так, кажется, из шкафа забренчал костями один семейный скелет…

Лиза не придумала, что сказать, но тут у неё в кармане заиграл полонез.

Звонил Лёшка.

– Алло, Лёшкин, привет! – крикнула Лиза излишне громко.

– Лиза… – Юный бард сглотнул слюну. – Я… Прости, если сможешь.

– Ты влюбился в соседку и через неделю свадьба?

– Да не… ну что ты… Просто так вышло… я тебя зазвал не этот вечер, а сам не пришёл…

– Ой, ладно, Лёшкин, проехали! Всё в порядке.

– Ну, я всё равно должен тебе сказать…

– Завтра скажешь.

– Кстати, завтра у нас коллок по альдегидам и кетонам, ты как вообще, что-то петришь?

– Ох ты ж ёб твою мать! – не сдержалась Лиза.

– Понятно! – усмехнулся собеседник. – У меня то же.

– Так, всё, Лёшкин, отбой, я понеслась готовиться. Блин, надо хоть что-то в башку запихать…

– Дела учебные или сердечные? – подмигнул Иван, когда Лиза закончила разговор.

– Ага, сердечные. Я тут чуть инфаркт не схватила. У меня коллоквиум завтра, а я не готова ни хрена.

– Я догадался по твоему экспрессивному возгласу.

– Блин, не напоминай! Ещё решишь, что я быдловка какая-то…

– Всё в порядке. Я сам иногда могу ляпнуть такое, что небу жарко.

«Забавно. Кажется, мой матерный вопль поразил его в самое сердце! Ему нравятся грубые девушки? Наверное, он всё-таки не содомит. Но всё равно…»

Прощание вышло скомканным, но причина была, как ни крути, уважительной. Лиза дала Ивану и его матушке свой номер мобильного и записала их номера, а также получила согласие заходить к ним в любое время и брать книжки почитать. В дверях она настолько расчувствовалась, что чмокнула замглавреда в щёку и поскакала домой, к альдегидам и кетонам.

Коллоквиум по альдегидам и кетонам Лиза сдала, хотя и не вполне осознанно: она до сих пор переживала свои приключения. Она вспоминала глаза прекрасного белокурого барда, глядящие в самые сокровенные закоулки её души, и одновременно чувствовала на себе взгляд Лёшки. До начала занятий они не успели перемолвиться ни словом, потому что Лиза до трёх ночи забивала себе в голову карбонильные соединения, проспала и прибежала спустя десять минут после официального начала пары – органическая химия в понедельник была первой по расписанию. К счастью, Ви-два-О – так студенты звали семинариста Виталь-Викторовича Островского – придерживался либеральных правил и на мелкие нарушения дисциплины смотрел сквозь пальцы. Точнее, вовсе не замечал их. Профессоресса, читавшая лекции, к опоздунам и опозданкам была безжалостна: никто не должен был войти в аудиторию после неё.

Но карбонильные страсти остались позади, и Лёшка предложил Лизе отметить успех в кафе.

Она согласилась, потому что в этот день вместо второй пары выдалось «окно»: дальше был английский, но «англичанка» с конца той недели болела, а на замену ей никого не поставили. Хотя они вдвоём сбежали бы, даже если бы «окна» не было. Лиза знала английский не хуже преподши, и, чем слушать сбивчивый рунглиш Пашки Михеева (кто только засунул этого толстомясого тормоза в первую группу?), лучше поболтать с симпатичным мальчонкой.

«Симпатичный мальчонка» привёл подругу в ближайший торгово-развлекательный центр. Там они взяли в кафе по порции вкуснейшего чёрного кофе и сливочного мороженого с ягодным сиропчиком, и уселись под искусственной пальмой с видом на фонтанчик.

Разговор, как назло, не клеился. Лёшка явно хотел сказать что-то важное, но боялся, а Лиза не знала, как его подтолкнуть. Поэтому они рассказывали друг дружке «забавные случаи из жизни». Это напоминало посты в «одноглазиках», где старпёры пересказывают от первого лица бородатые анекдоты, с непременным окончанием «вся маршрутка так и легла».

Временами Лизин кавалер замолкал и заворожённо смотрел, как гибкий розовый язычок его собеседницы снимает с ложечки мороженое.

(…парень, лучше тебе не знать, что было на этом язычке пару дней назад…)

– …А вот Помяловский писал: у бурсаков, это, у студентов духовных училищ при царе, была такая примета – чтобы препод не спросил, когда ты не готов, держаться, как он выразился, за некоторую часть своего тела.

– А мне что же, за клитор держаться? – спросила Лиза и с деланной наивностью похлопала ресницами.

Лёша расхохотался, чтобы скрыть смущение, и так мило покраснел, что Лиза простила ему его дурацкую болтовню ни о чём. А потом и сама расхохоталась вслед за ним.

– А представь, – проговорила девушка – что кто-то вот так схватится, забудется и начнёт… э-э…

– …ну мы поняли!.. – фыркнул Лёшка.

– Только бы не спросил… только бы… только бы… – Лиза стала водить пальчиками по джинсам чуть ниже пояса.