Кантемир - XYN

Мы так и не побывали на море. Помню, как тщательно мы искали тихое побережье. Она так нежно и благодарно обнимала меня, когда, лежа на траве в каком-нибудь парке, я шептал ей: «Скоро мы будем на море. За гроши купим огромную корзину фруктов… Черешня. Я буду лежать на твоих коленях. Я буду кормить тебя спелой черешней. И ты будешь кормить меня черешней. И мы всех разъебем. Нас не съедят». Каждое слово мое вызывало у нее улыбку, а в моменты, когда мне удавалось в красках описать то, как будет выглядеть побережье, она ненадолго закрыв глаза, после – наклонялась ко мне и целовала в лобик. Немного причмокивая.

Конечно, наши возможности были скованны моей зарплатой ночного грузчика. Но нам было наплевать.

…

Я вышел из кафе. Неизбежность весны все же совращает взор своей красотой.

Сев на скамью (как я почтительно назвал ночное пристанище бомжей) и, засмотревшись на прохожих, рискуешь остаться там до сумерек. Эта участь настигает меня каждый вечер. Приятное, однако, чувство. Немного праздность.

Но все же занимательно: прохожие в разнообразных нарядах. Все очень непохожи друг на друга. И очень похожи одновременно. Смеются, заигрывающе улыбаются друг другу. Самое интересное, это, когда, опомнившись после приступа безудержного веселья, приправленного вожделением, парочка, которую я с жадностью изучаю, отвечает мне взаимностью. Они замолкают (это очень смешно – но я не подаю виду) и, не переставая идти, смотрят на меня, не отрывая взгляда, и синхронно выворачивают свои головы примерно на сто восемьдесят градусов. Их удивление возводится в квадрат, когда через пару часов они проходят мимо того же самого места – а я все еще сижу и все так же пристально наблюдаю за ними. Они с испуганным взглядом смотрят в ответ. И тут я уже, конечно, не выдерживаю и после нескольких секунд гляделок начинаю хохотать. Они, наверное, считают меня сумасшедшим. Уверен – так уже думает не одна сотня людей. И это лестно.

Излишне ярко кричащая юностью картина, словом, всегда сдобрена парой зрелых высоких красивых людей. Им где-то по тридцать пять лет. Оба они уже сумели чего-то достичь в этой жизни. Оба знают себе цену. Носят дорогие пальто и туфли. Они проходят мимо меня: многим бы они показались чопорными и надменными, однако я вижу их крайне красивыми и достойными. И в отличие от остальных, они никогда не посмотрят на меня с презрением или удивлением. Напротив, обратив на меня внимание, порой, они, поклонившись на ходу, улыбнуться мне. Я улыбнусь в ответ. И буду долго смотреть их изящным образам вслед. Вполне возможно, что, оказавшись наедине, они, только звякнет дверной замок, становятся пылкими и совсем еще юными любовниками. Отвергая публичное выражение любви, рискуешь сделать любовь донельзя страстной. Они это знают.

Великолепная картина. Ты открываешь глаза – и повсюду одна лишь темнота. Ни один лучик света не успел пробраться в пространство, где тебе пришлось сейчас оказаться. Более того, ни один звук, ни одна мерзко и беспардонно гудящая машина, старая гневная женщина с нелепыми усиками над губой, бессмысленный младенец, только появившийся на свет – никто не может разрушить Отсутствие. Полное отсутствие тебя. Ты никто. Когда становится темно, запомни, ты перестаешь быть телом, перестаешь иметь чувства – ты просто камера, наблюдающая за абстрактными несуществующими персонажами. А сейчас ты не видишь даже их. Полное отсутствие.

Ты слышишь биение своего сердца. Слышишь себя. Впервые за всю свою жизнь ты получил право на несуществование. Ты еще не понимаешь того, как тебе повезло. Темно… Темно… Тебе страшно, мой милый друг. Страшно. Никто тебя здесь не слышит. Никто тебя здесь не видит. Ужасно, да? Ужасно… Нет бестолкового смеха «друзей», который тебе на самом деле никогда и не был нужен, но который всегда помогал заглушить желание наконец послушать, нет – Услышать, себя. Всегда что-то помогало тебе забиться в алкоголь, в веселые сигареты, разнообразие в сексе. Всегда тебе это помогало быть на волне со всеми. Чувствовать мир, не чувствуя себя самого. Крайне удобная конструкция.

Но вот. Но вот темно. Бесконечно тихо. Темно и тихо. Ни один луч, ни один звук тебе больше не поможет. Ты отсутствуешь. Желание узнать, где же ты находишься, все еще не проснулось. Но страх (ты настолько жалок, мой друг, что я тут вдоволь начинаю смеяться над тобой) … Но страх успел попасть в каждую клеточку твоего тела. В каждую сраную клеточку твоего нелепого тела. Неуверенные движения рук твоих в поисках каких либо предметов… Забавное зрелище. Ты очень жалок. Пытаясь оттолкнуться от пола, ты вдруг понимаешь, что пола вовсе нет. Отсутствие, мой жалкий друг. Это отсутствие. А ты никак не хочешь этого принять. Ты смешон.

Все твое существо согнулось в мольбе услышать этот бесполезный, бессмысленный смех глупых твоих людишек, крик младенца и ворчливую ненависть старухи с маленькими усиками. Но ты их не услышишь. И ты даже не понимаешь, что тебе и не надо их слышать. Пустота съела тебя. Растворила тебя в себе. Ты нигде. И ты никто.

Вдруг ты слышишь так знакомый тебе звук – он медленно перемещается с левого уха твоего к правому уху. И обратно. Ты слышишь это медленное движение какого-то крохотного тела. Твое примитивное сознание, конечно же, не осознавая своей ограниченности, сразу пытается создать его образ. Твои воспоминания, твое представление о мире – вся эта куча банальностей оказалась в одном месте, чтобы представить себе это тело. Д-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з. «Наверное, это комар» – с глупой надеждой проносится в твоей голове. Ты машешь своими смешными ручками, даже не понимая, машешь ли ты ими, или нет. Но зудящий звук, не меняя своей траектории, продолжает кружиться вокруг твоей головы. Точнее – вокруг твоего объектива. Ты стоишь и понимаешь свою беспомощность. С каждой секундой эти звуки звучат все громче (или тебе так кажется – откуда мне знать), они становятся все невыносимее. Ты начинаешь проклинать этого комара. И вдруг, упавшая на твой объектив, красноватая капля скользит с самого верха к самому низу кадра. Ты этого не видишь, но почему-то знаешь и цвет, и физику движения капли. Тебе внушили эти законы. И ты даже не думаешь о существовании альтернативы. «Кровь» – киношно дрожащими губами пытаешься ты прошептать. Но у тебя нет губ.

Мир существует для тебя в той форме, в которой он для тебя понятен. Понятен и прост. Предсказуемость данности, в которой ты был доселе, искажает происходящее в данном пространстве. Иллюзии, которыми кормило тебя твое тело, и строил твой скудный жизненный опыт, никогда не были правдой. И ты бьешься в надежде оправдать истинность своего глупого суждения, с внутренним пониманием его абсурдности в этой реальности. Или нереальности. Все это не так важно. Не кровь это и не комар. Даже если это кровь и комар – это не кровь и комар. Страх и узколобость создали их, вожделея упростить бытие. Но отсутствие – это небытие. Форма существования, где существование тел – невозможно.