Геннадий Мещеряков - На страницах юмор, шутки, а в душе тоска. Книга в трех частях

Что смеешься, икроногая? Судя по твоим огромным глазам и уверенной походке, немало повидала. Сразу четырех жеребцов спутала. Думаешь, не разбегутся? Проще простого. Позвоню твоему муженьку, и – хрясть, надолго излечишься.

Играйте, играйте в свой волейбол, девчата, не прислушивайтесь. Вы бы совсем разделись. Так лучше. Особенно когда прыгаете. Сколько мячей взлетает и хлопает одновременно?! Вы из сборной команды? Поэтому так много болельщиков, особенно самцов. «Хрясть!» Ты нападающая, девушка? Почему я так думаю? Сильно бьешь, чуть голова не перелетела через сетку. А я доволен. Иными глазами стал смотреть на мир. Щека, правда, долго кипела, остывая в прибое. Что там за заградительными буями сверкнуло? Не глаз ли акулы? Подожди, девушка, я с тобой пойду в море. У тебя есть с кем? Вон он ступает по пляжу – высокий, красивый, тоже спортсмен? Эй, вы там внизу, – кричу я и прыгаю, одержимый, с обрыва на песок. Хрясть. Кажется, нога сломалась. Перед собой вижу ее испуганные глаза и слышу шепот: зачем ты это сделал, дурачок? – Оказывается, летать я не могу, – говорю ей. – И ходить тоже, – добавила она.

– Вижу, неплохо отдохнула, – встретил Алексей жену, возвратившуюся из пансионата.

– Дрожжи свежие. Процедуры – по желанию. Пили из серебряного источника. Особенно мужики по утрам. У Олега Ивановича даже глаза опухли. Спички между ними вставлял. А когда подмигивал мне, они ломались.

– Спички дерьмовые сейчас делают, надо было скотчем приклеить?

– А что подмигивал мне, тебе все равно?

– Пастухом быть не хочу, хотя, сама говорила, все мужики у вас в конторе козлы?

– И дамы не лучше. Что делала вечерами на танцах наша тихоня Елена Львовна? То юлой закрутится, то с осетином лезгинку отплясывает, откуда он взялся. Ноги у нее – слон позавидует, а сучила ими чаще меня.

– Ты так лечилась в пансионате?

– Сейчас ноги не те. Не получилось быстро и на соревновании по ориентации на местности.

– По ориентированию, хочешь сказать?

– Да, Елена Львовна лучше всех сориентировалась. Только к вечеру ее нашли в зарослях вместе с осетином.

– Надеюсь, ты не сбилась с курса?

– С Колькой Фокиным разве не собьешься?

– С Колькой?

– Да потеряла я его после второй лежки.

– Это что еще за лежки?

– Маршрутом они предусмотрены: для отдыха. Понравился мне новый метод лечения хандры, предложенный затейником Грибовым. Почувствовал скуку – выпей кубок восторга. Гениально! Напиток трехслойный – спирт, водка, ром. Помогал всем без исключения, даже Щуке, так мы зовем заведующую страховым отделом. Зубами щелкала, напевая «Помню, я еще молодушкой была…»

– Ты надеюсь, не злоупотребляла напитком? На свадьбе, помню, три стакана водки подряд без закуски выпила – так волновалась. Порядок хоть соблюдали?

– Конечно. Кому не хватало восторга, подходили к кубку еще раз. Мы все по порядку потом лежали, слева – Олег Иванович, справа – осетин. Фу, какая у него противная шерсть на спине, особенно когда вспотеет. Как Елена Львовна его терпит. Расскажи лучше о своих успехах, написал юмореску?

– Написал, о названиях наших деревень. Все время консультировала соседка по даче Верочка. Милая такая девушка. На одной ягодице у нее Сталин, на другой Гитлер. Когда она идет, они здороваются. Клево!

– Лук с репой посадил, или больше любовался вождями? – Феодосия лукаво прищурилась.

– Посадил. Без всяких консультаций. Даже Анне Петровне понравились грядки, приходила полюбоваться. Скучно ей одной на даче. А веселая. Жила, говорит, в детстве в Чугунке, посреди степи, вдали от железной дороги. Кто так назвал деревушку и почему, никто не знает. А села Осинов – Гай, Орлов – Гай, Александров – Гай? Откуда взялись эти Гаи? Рядом леса нет, дубравы тем более. Однажды увидела Анна мужчину, от одного вида которого ужаснулась: на лице – щетина, нос – пятачком, из халата выглядывает кончик хвоста.

– Вы из преисподней? – вырвалось у нее.

– Да, из Черной Падины.

– Это где? – побледнела Анна Петровна, зная, что падина – это овраг, балка.

– За Сухой балкой у Пьяного пруда.

Посетитель оказался пастухом, под его халатом был спрятан кнут. Вот такие байки рассказывала мне Анна Петровна. Я и записал их.

– А у Анны Петровны ничего нет на ягодицах?

– Не знаю, руками не вижу.

– Внучка, ваш новый управляющий хоть молодой, прежний даже меня тискал в темном углу?

– Средних лет. Гер Мизер – из Германии. По-русски лопочет только «О, Вольга, Вольга!»

– Ты с ним уже переспала? Какая удача: на повышение пойдешь, а я, дура, долго кочевряжилась, вот и ушла на пенсию, вежливо говоря, техническим работником.

– Да нет же: это наш мэтр.

– Метр? И это для вас мизер? Совсем, девчата, избаловались.

– Не поняла ты, бабуля. Фамилия у него Мизер, а обращаются немцы друг к другу, добавляя слово «гер», где «г» фрикативное.

– И не обижаются? В мое время за это били.

– Гер – это господин, и на что им обижаться?

– О времена, о нравы: пенис называют господином. А что? Я понимаю: редко настоящих мужиков встретишь. Одни в женской одежде, другие совсем голубые.

– Гомосексуалисты.

– То есть педерасты.

– Какое грубое слово?

– Я не пойму, как могло случиться, чтобы мужик стал бабой. Другой ориентации? Пусть сено тогда жует.

– Бабуля, ты уж слишком. Гер Мизер вполне наш человек: пьет стаканами, не закусывая. И любит самогонку. А как он пляшет? Взял меня на руки и пошел вприсядку.

– Подожди, внучка, тут какой-то подвох. Не может немец барыню плясать. Значит, он раньше жил у нас и притворяется, что не знает языка. Ты ничего лишнего не сказала?

– Скорее всего, ты права, бабуля. Гер Мизер сильно изменился в лице, когда я перевела его фамилию на русский язык – «писюнчик». Мы с Вероникой ему массаж делали в гостинице. «Гут, гут, нох айнмаль! – просил повторить еще раз.

– Ты сегодня встретишься с ним?

– Да, он снова пригласил меня в номер.

– Значит, никакой он не голубой, слух просто пустил. Ты вот что сделай: позвони ему и попроси самому к тебе приехать. Трубку положи сразу, чтобы не успел возразить. Так быстрее его одомашишь.

– Наши программисты тебе, бабулька, в подметки не годятся. Все у тебя жизнью проверено.

– Если бы так, не напрягала бы сейчас мозги. Звони своему херу, в любви, как и в битве, промедление смерти подобно.

Через некоторое время внучка, глядя в окно, воскликнула:

– Бабушка, приехал гер Мизер с цветами, шампанским. А я ведь говорила с ним по телефону без переводчика?

– Запомни, внучка: и немые не всегда молчат.

Девушка взобралась на перила моста. Было страшно. Внизу в воде ухмылялось привидение луны. Холодный ветер приносил с погоста запахи могил.