Геннадий Мещеряков - На страницах юмор, шутки, а в душе тоска. Книга в трех частях

– Не спеши, успеешь ко мне, – раздался запыхавшийся голос. У перил появилась старуха.

– Ты смерть, – спросила девушка.

– Не на сенокос же собралась? Устала я от ваших причуд. А если все попрыгают с моста, что я буду делать? У меня план, и я его на сегодня выполнила.

– Отпусти, бабушка, невмоготу.

– Вот так все: возьми, отпусти, а разберешься – дружок обидел. Хоть никого не коси.

– К подруге ушел, лучшей.

– Знаешь, кем я была – Евой, а теперь хожу с косой: за грехи наказана, и поделом мне. А тебе радоваться надо. Скажи адресок, я им устрою.

– Не стоит, бабушка, насильно мил не будешь. У них любовь.

– По мнению ваших ученых, любовь – химическая реакция, добавь другие реагенты – и нет любви, останется успокоение в душе и теле. Поняла, чего тебе надо сделать?

– Найти свой реагент, но где?

– Я бы сказала, но старая, стесняюсь, вот, когда Евой была.

– Бабушка, а если вам курсы для заблудших девиц открыть?

– Хочешь сказать: и косу не надо будет точить?

– Наоборот, сколько они наплодят грешников?

– Стала уставать, хоть и бессмертная. Кошу и кошу, а вас все больше. Видишь, вон, идет человек. Жизнь его выжала и скрутила в пружину. Он, как и ты, идет на мост вместо того, чтобы разжать ее и выпустить силу. Все проблемы будут решены.

– Подскажи ему, бабушка.

– В мои обязанности милосердие не входит. Я ваша неизбежность, только я определяю, быть вам или не быть. Не люблю казнокрадов. Их кошу с особым усердием. Один даже в чреве прятал червонцы. Только косу затупила. Другой, олигарх, за день жизни остров мне сулил, накачанный нефтью.

– Олигарх? Реагент что надо, – спрыгнула с перил девушка.

– Я не стала тупить косу, отравила его руками жены, которую потом столкнул с яхты племянник. Ты думаешь, я примитивная, только размахиваю косой? В моем кодексе много статей. Недавно поступила просто оригинально. Даже удивилась своей находчивости. Потеряв голос, сунула свою лебединую шею в петлю певица Кошкина. Я разрубила веревку. Говорю ей: знаешь, какая красивая ты станешь после удушья? Язык вывалится, глаза выкатятся. Утопиться хочешь? Вообще останешься без языка и глаз, раки съедят. Прыгнешь с высотки? Перси поскачут мячами по мостовой. А как Клеопатра можно, успокоила ее, и положила в коробку пару мышей. Как я радовалась ее крику. Вообще я люблю, когда кастрируют свиней. Что может быть слаще этой мелодии?! Си бемоль, си бемоль вернулась, закричала певица, обнимая мои кости. Непостижимо: свинячья нота для нее дороже жизни. Заколебали меня ваши проблемы. Один выиграл миллион рублей по лотерее и спрятался с ним в погреб. Пришлось спускаться к нему, а я старая. Ни пенсии, ни льгот. Дела не ждут: розовеет восток, роса садится. А ты бегом к мужику: бережливый, перед смертью штаны снимает. Скажи, что я не скоро приду за ним. Не удивляйся, у каждого в душе свой жанр есть. Иначе скучно. А скелеты тоже были людьми.

За Балаковом матушка – Волга широченна и глубока. Еле виден далекий бок Заволжья. Разогнавшись по степи, ветер гонит метровые волны к крутому правому берегу. А здесь в излучине реки изогнулся рыжей косой пляж санатория «Светлана».

Повсюду валяются поджаренные солнцем тела – после обязательных процедур все устремлялись на Волгу. Смотришь, через день – другой один перестал морщиться от боли, другой выпрямился, втягивая живот до позвоночника, третий вообще забросил костыли. Хуже, чем ты есть, никому выглядеть не хотелось.

Жил со мной в комнате Гаврила Ноев, любил похвастаться: и машины он лучше всех знает, и пел бы как Шаляпин, если б учился в консерватории, и любую рыбу добудет удочкой.

Решил я его проучить. Все продумал, взвесил и говорю:

– Давай, Гаврила, поспорим, кто из нас больше рыбы поймает. Удочки в магазине есть, червей накопаем, рядом и огороды и лес – проблем с наживкой не будет.

– Со мной тягаться хочешь? Да я потомственный рыбак, лавил вот таких, – он распахивал руки все шире, показывая, каких больших рыб ему приходилось ловить.

Сказано – сделано. Он ушел утречком на Волгу, я на автостоянку к своему «Жигулю».

В Балаково обратился к знакомому рыбаку, он только что вернулся с лова. За бутылку водки и пачку цейлонского чая (тогда он был в дефиците) мне наложили целую сумку разной рыбы, даже пару стерлядок не пожалели.

Приехал я в санаторий раньше, чем Гаврила вернулся с Волги. Кажется, у него расплавились глаза от огорчения, когда он посмотрел на мой улов – лещей, стерлядок, судака… Дрожащими руками он вывалил на стол из своей сумки с десяток мелких рыбешек.

– Вот все, что смог. Сдаюсь, – еле вымолвил он. Я гордился им: пересилил он себя и признал поражение. Потом мы, не умаляя до конца достоинства Гаврилы, смешали всю рыбу вместе и сварили уху в огромном котле на берегу Волги.

Угощал всех, кто подходил к нам, сам Гаврила:

– Пожалуйста, вкусите, вот вместе лавили, – показывал он на меня. И уха от этих слов казалась еще вкуснее.

Васька – сантехник выглядел клево: как жеребец с плаката у жилкомхоза. Такой же гривастый, губастый. На вопрос «Как жизнь?» всегда отвечал; «во!», переламывая большой палец. Он не был поэтом, но рифмовал потрясно. «Даже шайба – пятачок, если хозяин дурачок», – ржал, подмигивая лиловым глазом.

Пустил Васька по жилому сектору слух, что он троюродный внук Остапа Бендера, великого комбинатора, и научился у него выкручиваться в любой ситуации. Вот и сейчас, когда все шумят о каком-то кризисе, можно срубить кучу бобла. Васька заметил, что многим до фени этот кризис, так же веселятся, влюбляются, изменяют. Стоп: изменяют. Вот в чем соль, вот, где клад

Недавно звонят в дежурку домоуправления: соседка – стерва водой залила, срочно нужен трезвый сантехник. Васька ключи в руки – и по адресу, а там, ха – ха, знакомая Анна Гавриловна шастает бестолково по лужам в разных тапках и побледневший мужик в халате прячет лицо.

Устранил Васька течь, опрокинул рюмку водки и мужику:

– Иди сюда, Ваня Ванич, побазарим. Протек что ли от страха? Не будь в напряге, жене не скажу, но за это гони денежку. С тебя – кусок. Бесплатно даю только совет: «клевать на коров не надо, когда телок целое стадо».

– Это не Иван Иванович, а Иван Петрович, – обиженно поправила хозяйка.

– Эх, баба-баба! Ты в натуре дура или обкурилась. Ваня Ванич это, директор автобазы, чтоб ты знала. С него – кусок, с тебя – два. Добавка – за оскорбление. Помнишь митинг против роста тарифов ЖКХ, когда обозвала меня дыроколом в штанах? Вот теперь Ваня и Маня гоните мани, не то будет западло, как говорил на зоне наш пахан, царство ему небесное.

Никто особенно и не роптал на амурный налог Васьки. Отстегивали все, что с дурака возьмешь. А гонорар за гламурную информацию был хороший, больше платили те, кто забыл о совести в смутное перестроечное время.