Геннадий Мещеряков - На страницах юмор, шутки, а в душе тоска. Книга в трех частях

– И ноги сгибаются, мама?

– А как бы я мыла полы, доченька, лежа?

– Значит, помогла баня, не зря я тебе вчера купила веник из кедровой хвои, лучше всего кровь разгоняет.

– Боюсь, после него я догоню вас по возрасту, будем ровесниками.

– Мы тоже иглами позабавимся в баньке, – вставил зять.

– На наркотики потянуло без настоящего дела, Миша?

– Я работаю.

– Из тридцати рассказов хоть есть один хороший?

– Жду ответа редактора. О вашей жизни я написал, Раиса Гавриловна. Поучительная история.

– Спасибо, зятек, о чем же ты там написал?

– О том, что вы не просто теща, а самая любимая мама.

Раздался звонок. Вошел посыльный, он принес контрольный номер очередного журнала «Балагур», с обложки которого улыбалась Раиса Гавриловна с березовым веником в руках.

Эх, ребята, надоело мотаться по лазаретам. Вы думаете, я такой толстый, под халатом у меня еще одна одежда гипсовая. Не гнутся ни руки, ни ноги, хожу как на ходулях. И все из-за того, что не везет мне с раннего детства. Еще в роддоме меня перепутали с китайским дитятей. И только к годовалому возрасту родная мать доказала, что глаза у меня совсем не узкие.

На следующий год унесла меня волчица к себе в логово к волчатам. Вместе пили ее молоко, о чем я не помню, естественно, в два года – то, мать рассказывала. Да вот, видите, кончики ушей пообгрызаны. Волчата крупненькими были.

А вскоре мне руку братец чуть не перерубил топором. Нашли палочку с вырезанными на коре узорами и решили поделить пополам. Пожадничал я, подвинул руку ближе к середине.

Взрослел я, ребята, и беды мои становились серьезнее. Проклинать судьбу я начал по – настоящему в студенческие годы. Все лето разгружал вагоны с цементом, баржи с арбузами и бутовым камнем, развозил товары по магазинам, заработал много денег. Правда, после разгрузки сыпучего цемента долго плевался в прохожих камешками. В новом плаще, костюме и кожаных ботинках повис на подножке трамвая, набитого людьми. Решил спрыгнуть у кинотеатра, не доезжая остановки: опаздывал на свиданье. Поскользнулся, упал, содрал до костей и руки, и ноги вместе с плащом и костюмом. У одного ботинка оторвалась подошва. Я попал в больницу, девушка от обиды перевелась в другой вуз.

Буду краток, вы сами оцените, какую подлянку подсовывает мне моя судьба. Потянувшись за рубашкой к веревке, я упал с балкона пятого этажа, где мы хотели отметить день рождения друга. Скорая не хотела брать меня. «Его нужно в морг, околевает», – сказал фельдшер. Сбросились ребята, у кого что было, и увезла меня скорая. С помощью болтов, спиц и пластин кое – как собрали меня эскулапы, деньги пришлось занимать даже у дальних родственников, некоторые не припомнили нас.

Только встал на ноги, сунул в живот острый нож, перепутав меня с любовником жены, одуревший от водки армянин. Хорошо попал в пластину, умер бы сразу. А вскоре в непогоду улетел на «Москвиче» с моста по откосу. Водитель был новичком, умер сразу, а я оклемался, вышли из строя в основном запасные части: разлетелись стягивающие суставы болты, лопнули спицы и пластины.

Не поверите, у меня есть на счету два прыжка с парашютом. Во второй раз не раскрылся он, такое случается крайне редко, но с другими, не со мной. Попал в засыпанный снегом глубокий овраг, где меня еле нашли. Выжил.

Прикольно. Ехал я из армии, и непонятно почему сел в поезд, идущий в другую сторону. Хорошо разбудил ревизор, уже к Байкалу подъезжал из Красноярска.

Были и неправдоподобные истории. Вы знаете, как заготавливают лес? Нет, конечно. Везут сваленные хлысты на эстакаду, там сортируют. Я колол дрова для паровозиков узкоколейки, метровые комли. В одном обнаружил дупло, а в нем золотые часы с ремешком.

– Откуда взял? Утащил? – начали наезжать на меня. Хорошо, что главный инженер потерял их за год до моего появления на лесопункте. Уже не прикольно было.

Эх, ребята, всю жизнь копил я деньги на машину, и вот, ЧП, шевелятся только веки и язык.

Утопленнику везет больше. Поручили мне купить цветы для начальницы к 8 Марта, увидела жена. Господи, что было, пришлось покупать очки и новый букет цветов.

Много я натерпелся от своей жены. Сварила розовый клей для окон, а я подумал, что это кисель. Две недели не ходил в туалет.

Недавно в троллейбусе передал деньги для кондуктора и не дождался билета. А тут контролер. Сосед по креслу все видел, но и слова за меня не замолвил, гад.

А в магазин мне лучше не заходить. Попросил сосед купить по пути бутылку водки. И в это время один за другим зашли туда двое – пьяный в стельку знакомый сапожник и моя начальница. Обнял меня сапожник и не отпускает. Я вырываюсь, но куда там… Начальница теперь не верит, что я трезвенник, и лишь всегда выпендривался. А что? Ноги ломаю, фонари под глазами замазываю, клей пью, поневоле засомневаешься. Вот так и живу. Вчера председатель профкома у меня в палате был, сказал, что мне не оплатят бюллетень: в конторе десять лет и семь из них проболел. Жена хочет прогнать, дескать, по больницам да госпиталям я больше отираюсь, подруги ее уже бабушками стали, а она еще чувство материнства не испытала. Лекарствами пропахла, как сапожник сивухой.

Все надо мной смеются, устали, говорят, сочувствовать.

Если я расскажу, что приключилось со мной на Новый год, и в конюшню не надо ходить, чтобы услышать ржанье. Нарядился Дедом Морозом и прискакал из больницы на костылях домой. Там – гульба, дым коромыслом.

– С Новым годом, – говорю, с новым счастьем!

– И этот на костылях, – возмутилась жена. – Иди лучше в больницу, поздравь немощных. Некоторые там прописались. А у нас тут здоровенькие, в основном жеребцы. – Подвыпившие мужички утвердительно кивнули. Один из них, в моей пижаме, хлопнул жену по заду:

– И кобыла есть, давай старик Мороз выпьем за супружескую верность, ха – ха – ха.

Ушел я, ничего не сказав. Уже у порога услышал голос жены «И берут таких олухов в Деды Морозы».

– Вот, ребята, думаю, что делать? Третий прыжок с парашютом – обязательно. Проветрю мозги, а если что – туда и дорога.

Кроны деревьев прильнули друг к другу, и словно в шатре лежал лев. Рядом паслись антилопы гну, но попробуй, схвати за загривок – выгонят из джунглей. Убежал бы от новых порядков к белым медведям или к пингвинам, но холодно на полюсах и далеко – видел на глобусе – не добраться.

Под нижними ветвями баобаба, на верхушку которого залетали только птицы, стояла палатка доктора Донгуза. Он изучал повадки зверей, лечил их. Шимпанзе доставали ему с пальм бананы, гориллы разбивали кокосовые орехи, а дикобразы приносили высохшие листья для постели. Он выучил язык зверей, и мог переброситься парой слов с каждым.