Михаил Александр - Кордон. Повесть и рассказы

– Не знаю, Саша, что они там читают, – честно сказал я, – но сегодня утром они ушли наверх.

Он о чём-то задумался.

– А почему ты здесь? – спросил он с каким-то недоверием, словно подозревал меня во вранье. – Почему не ждёшь их там?

– Я ждал до темноты. Вряд ли они спустятся среди ночи.

– Ну, почему… Поднимутся на плато, поймут, что дело швах…

– Нет, Саша. Они пойдут до конца.

– Это ещё почему?

– Не могу объяснить.

– Николай Михалыч, ты мне сегодня не нравишься. – Степаныч хотя и был на десять лет старше, всегда звал меня по имени-отчеству. – Свалился вот, как снег на голову, теперь говоришь загадками… Объясняй давай по порядку.

– Девчонка у них там упорная… – неопределённо начал я.

– Ааа, – протянул он, – понимаю…

– Ни черта ты не понимаешь!

– Ну, так объясни нормально! – я не мог понять, то ли он изображает злость, то ли вправду злится. Степаныч был мужик простоватый, но добрый и злился редко. – А то давай, дуй в МЧС. Мои полномочия заканчиваются на твоей поляне. Дальше при всём желании…

– Я знаю.

– Так в чём дело? В МЧС тебя знают и любят. Ты у них как внештатный сотрудник…

– Ну, с ребятами вроде бы ничего не случилось пока.

– Будешь ждать, пока случится?

– Они сказали, что максимум три дня…

– Через три дня в такой холод спасать уже может быть некого.

– У них палатки, еда, вода, топливо. Они вроде подготовились.

– Если подготовились, то чего переживаешь?

Я понимал, что веду себя непоследовательно, но ничего не мог с собой поделать. Мы немного помолчали.

– Связи у них нет, конечно? – спросил Степаныч после паузы.

– Нет.

– А говоришь, подготовились. Кто же так готовится! Снять их, и всё тут, – он рубанул по столу ребром ладони, посуда на столе жалобно звякнула. – Не хватает нам ещё трупов под конец сезона!

– Как их снимешь? Вертолёт не полетит по такой погоде.

– Ну, это уже не нашего ума дело. Полетит или не полетит – это не нам решать. Наше дело – сообщить.

– Подождём, Саша, – неуверенно сказал я.

– Ну, подождём так подождём. Тебе виднее. Я их не знаю. Иные и в январе ходят, и ничего, возвращаются.

Снова повисла пауза. Мы доели ужин.

– Не знаешь, кто нынче за фельдшера? – спросил я, наконец.

– Тебе зачем? – Степаныч, кажется, всё ещё злился.

– Нога опять разболелась.

– Надежда Семёновна вчера была. Сегодня не знаю. Может, опять она. Не пойму, какой у них график.

– Опять обезболивающее пропишет.

– А ты что хотел бы?

– Не знаю, только уже не помогает.

– Тебе бы обследоваться, – Степаныч, наконец, помягчел. – Может, наросло там у тебя что. С тех пор, как Таня тебя бросила, ты совсем за собой не следишь.

Таня – моя бывшая жена. Тринадцать лет назад мы вместе с ней поселились на кордоне. Около восьми лет назад, вскоре после того происшествия на вершине, она вернулась жить в город. А я остался.

– Надо. Вот, сезон закроем…

– Ты так каждый год говоришь. Только у тебя сначала сезон, а потом не выбраться. Потом раскопаешь тебя, а ты ещё что-нибудь придумаешь. В том году приблудившихся зайцев кормил. И как тебя заставишь?

Я не ответил, но почувствовал, что от этого разговора всё же сделалось легче. Даже нога как будто болела меньше. Теперь, пожалуй, я смогу заснуть.

– Спасибо, Степаныч, – сказал я искренне. – Ты мне очень помог.

– Да чем?! – он всё не мог успокоиться.

Мы расплатились, каждый за себя. Вышли, он проводил меня до машины. Городок сонно и уютно моргал вечерними огнями.

– Сегодня четырнадцатое, – сказал я серьёзно. – Если до вечера шестнадцатого они не объявятся, вызову МЧС.

– Хорошо. Только не дури.

– Не буду, – пообещал я, садясь в машину.

Обратно я ехал почему-то в приподнятом настроении, хотя явных причин для этого не было. Снег усиливался, ветер не утихал, ближе к кордону дорогу уже изрядно занесло, но старенький внедорожник пока справлялся. «Может быть, всё это наваждение, бред, – думал я. – И Ксения ни при чём, и нет никакой связи. Может быть, мне просто не хватает общения, обыкновенного человеческого тепла? Шутка ли – тринадцать лет на выселках, среди бесчисленного множества случайных, мимолётных знакомств? И восемь из этих тринадцати – в одиночестве. А как же привязанность? Какое-никакое постоянство? Продать к чертям дом, вернуться в город, найти себе новую семью, раз с прежней не вышло? А здесь – пусть живёт кто-нибудь помоложе. Живая легенда, видите ли!» Радио продолжало петь что-то о любви, впрочем, по мере удаления от посёлка сигнал ослабевал, перемежаясь хрипами и свистом. Наконец, показалась поляна.

Загнав машину в гараж, я поднялся на крыльцо. Крошечная надежда, что они вернулись, растаяла: дом был пуст, а записка лежала нетронутой там, где я её и оставил. Умывшись, я переоделся в пижаму, потом достал из шкафа всё тот же красный лоскуток и на несколько секунд прижал к лицу, подобно кислородной маске. Затем убрал его на место и отправился спать.

Следующие два дня пролетели как в тумане – в нарастающей тревоге и беспомощном ожидании. Пятнадцатого погода была сносной, осадки на время прекратились, и даже склон иногда открывался, но на нём по-прежнему не было видно никаких признаков жизни. Зато шестнадцатого октября стихия, словно набравшись сил, заново обрушилась на нашу бедную местность. Пожалуй, в октябре никогда на моей памяти не бывало таких снегопадов. Снежный покров рос стремительно, так же стремительно росло и моё беспокойство. Проехать в посёлок стало, по всей видимости, уже невозможно. Днём Степаныч написал, что весь посёлок замело, так что сегодня он вряд ли успеет до меня добраться, но чтобы я не отчаивался и держал его в курсе насчёт ребят. При таком снегопаде было невозможно понять, когда начались сумерки. С каждой минутой сугробы росли, а надежда таяла. Наконец, я дал себе слово, что в шесть вечера, если ребята не появятся, сообщу в МЧС. Но без двадцати шесть внезапно вырубился свет, а вместе с ним не стало телефона и интернета. Кратковременные отключения случались время от времени, поэтому вначале я надеялся, что это сбой на подстанции и электричество скоро дадут. Но время шло, и становилось похоже, что повредился кабель. На всём восьмикилометровом участке до посёлка электрический кабель, как и интернет, висели на столбах. Вероятно, какое-то дерево не выдержало снежной массы и рухнуло, разорвав тонкую нить, соединяющую меня с миром. Проблему с электричеством решить было несложно: в гараже для таких случаев был припасён дизель-генератор, а с ним и запас топлива на несколько дней. Но вот проблему связи это решить никак не помогало. Мой дом был подобен крепости, приготовленной к осаде, в нём всего было в достатке. Но как быть с ними, застрявшими на высоте?