Леонид Левкович - Клуб «Апатия». Роман

– У Агаты сегодня день рождения, – торжественно ответила Альмира и глянула на подругу.

Я замешкался. Начал краснеть отчего-то и спросил, обращаясь к Агате:

– Сегодня? 18-го апреля?

– Да, – просто ответила она, с некоторым смущением заглядывая мне в глаза, словно бы она была виновата в том, что родилась в этот день.

Я сидел между нею слева и Альмирой справа. Наши стулья, плотно сдвинутые, образовывали как бы диванчик.

– А я без подарка, – сказал я.

– Да я и не справляю, это они всё, – она кивнула на Ларису с Леонардо, – я не люблю свои дни рождения, – сказала Агата.

– Значит, тебя не поздравлять? – спросил я.

– Нет. Просто пей, – сказала Агата.

Я приложил рюмку к губам. Прохладный темно-янтарный напиток полился в меня так естественно и хорошо, как даже вода не льется в жару. Вкуса поначалу не ощущалось, лишь чудесный аромат и бодрящая крепкая свежесть, буквально сразу же наполняющая всё тело силой, спокойствием и теплотой. Я как будто пил некий волшебный эликсир из погребов средневекового монастыря, омолаживающий и дарующий ощущение счастья. Золотистые огни светильников заиграли ярче, уют сделался тактильно ощутимым, улыбки девушек стали проникать в самое сердце. На столе не хватало бордовой розы с тяжелыми крепкими лепестками и острыми шипами, чтобы я мог взять её, поднести к носу и вдохнуть слабый аромат, смешав его с послевкусием коньяка. Агата подала мне лимон на тарелочке, я взглянул в её изумрудные, кошачьи глаза и понял, что почти влюблен в неё. «Сказать или не сказать? Сказать или не сказать?» – вертелось в этот момент в голове. И решил сказать – ведь это, в конце концов, не имеет большого значения.

– У меня тоже сегодня день рождения.

– У тебя? 18-го апреля? Тоже? – вскинула брови Агата. Лариса и Альмира засмеялись.

– Это небесный знак, – прокомментировал Леонардо.

– Да. И я тоже не люблю праздновать.

Известие о таком совпадении, о том, что я и Агата родились в один день, всех очаровало, а нас самих физически подтолкнуло друг к другу – мы сдвинулись и через каких-то полчаса почти уже сидели в обнимку.

Через час пьяный и красивый Леонардо с романтической интонацией сказал:

– Из вас получился бы прелестный ангел на небесах.

А Альмира предложила нам поцеловаться. Я поцеловал Агату в щечку, и она меня в свою очередь. Мы могли бы поцеловаться и в губы, и нам хотелось этого, и нам никто не мешал, но мы вдруг оба почувствовали, что нужно сохранить нашу общую беззвучную тайну – какие-то новые чувства, мгновенно вспыхнув в нас, перемешивались между собой – мы вдруг стали духовно близки; и это не было даже взаимной влюбленностью или влечением, что-то новое, невиданное захватило нас – мы готовы были заговорить на каком-то странном языке, понятном только нам двоим. Все любовные сценарии остались далеко за пределами вне нас. Мы вдруг вышли за рамки всего предписанного молодым людям. Мы словно бы оказались в красивой неизведанной местности, а город с его электрическими огнями остался позади, и, вот, мы только вдвоем куда-то осторожно идем, в синем сумраке горят огонечки, и нам непонятно, что это такое, таких огней в городе мы еще не видели.

Выпито было много коньяка, сказано много слов, говорили даже о любви и о какой-то вечной невесте, похороненной на Градском кладбище. Альмира ревновала Агату ко мне, потом уселась к Леонардо на колени. Никто нас не поздравлял с днем рождения, ни меня, ни Агату.

В двенадцать бар закрывался. Мы вышли осторожно на улицу в ночь. Прохладный апрельский воздух освежил нас. Покурили, поймали такси, куда втиснулись все впятером, и поехали в «Апатию».

В «Апатии» было мрачно и весело. Леонардо в попытке обнять лег на свой родной столик и поцеловал его. Я был пьян, но держался ровно и с достоинством, говорил мало, но без запинки. Агата намеренно или случайно всегда оказывалась рядом со мной, под боком – она держалась за меня в прямом смысле слова – обхватывала мою руку и прижималась всем телом.

Потом, когда мы еще выпили, Агата упала мне на грудь. Глаза её были на мокром месте. Я, уткнувшись в её волосы, воронье гнездо, вдыхал аромат ромашкового шампуня. Леонардо, зажигая третью свечу на столе – ему всё было мало света, заявил, что сейчас будем пить напиток французских поэтов-декадентов 19-го века – абсент.

Мне очень хотелось попробовать абсента. Я слышал, что это очень крепкий напиток, изготовляемый с использованием полыни, и что от него возникают поэтические галлюцинации. Лариса и Агата куда-то удалились. Альмира ушла в танцевальную часть зала, встала там, в центре, и начала, медленно кружась, покачиваться – по всей видимости, она танцевала.

Мы вдвоем с Леонардо, сдвинув головы между свечей, ждали, когда нам принесут абсент. В руках у нас были бокалы с остатками коньяка. Между нами произошел странный, как мне показалось, таинственный диалог:

– А ты был там? – заговорщицки спросил Леонардо.

– Где там? – в тон ему ответил я.

– Там.

– Где?

– Ну там, – Леонардо троекратно подмигнул. – Мне кажется, что был.

– Мне тоже кажется. А это где?

– Тебя сразу видно.

– А ты был? – спросил я. Мне чудилось, что я понимаю, о чем идет речь, но не до конца.

– А как ты думаешь?

– Да. Ты не такой, как все. Это тебя выдает.

Леонардо протянул мне длинную узкую ладонь для рукопожатия, я протянул свою, он крепко по-братски пожал её.

– Да. Я был там. И ты тоже, судя по всему, – сказал он.

– Да, – поддакнул я.

– Только в черный дом не ходи. Я серьёзно говорю.

– Не пойду, – сказал я, искренне убежденный, что не пойду в черный дом, хотя пока что понятия не имея, что это такое.

– Ну, – Леонардо поднял коньяк, приглашая выпить.

Я поднял свой бокал.

– За Фроддо, – сказал Леонардо. Мы чокнулись и выпили.

Появилась Лариса. Агату она где-то потеряла.

– Пойдем, Никита, поговорить надо, – она отвела меня недалеко от стола.

Леонардо остался в одиночестве созерцать огоньки свечей. Мне подумалось, что, как только мы покинули «Башню» и позже переступили порог «Апатии», все сделались какими-то загадочными и таинственными, все перемигивались и обменивались секретными знаками. Меня это очень забавляло. Вот и сейчас мне показалось, что Лариса скажет мне что-то такое таинственное. Глаза её в полумраке сверкали.

– Никита, ты сильно пьян? – спросила она.

– Нет. Нормально. Щас абсент еще будем пить, – ответил я.

– Абсент потом попьешь. Тебе Агата нравится?

– В каком смысле? – не понял я.

– В прямом. Нравится? – Лариса ждала от меня честного ответа.

– Да. Она хорошая.

– Она хочет, чтоб ты её проводил до дома.

– Ладно… провожу, – как-то быстро согласился я и сделал движение к столику.

– Нет, Никита… сейчас. Она ждет тебя на выходе. Надевай куртку и иди.