Виктор О'Коннелл - Сын Орла

– Это правило для плебеев, – не соглашался граф. – Всякий раз, когда моей семье удавалось сорвать большой куш, его объясняли счастливым стечением обстоятельств. Однако когда эти обстоятельства рассматривали post factum 46 46 Post factum (лат.) – после того, как что-либо уже произошло; задним числом. , они оказывались вполне предсказуемыми. Вся штука в том, чтобы не судить задним умом, а уметь заглянуть на шаг вперед.

– Да, много бы я дал, чтобы узнать завтрашний расклад на бирже, прежде чем прозвенит звонок к ее открытию! – произнес Гранвилль задумчиво.

Приятели расхохотались.

– И потом, – продолжал Чарльз, – это не значит, что она ничего не получит взамен, – он имел в виду графиню. – У нее тоже есть свои требования.

– Она хочет, чтобы ты стал католиком? – поддразнил его Гранвилль, выказывая, однако, живейший интерес.

– К счастью нет, но, возможно, ты ближе к истине, чем думаешь сам. Она хочет, чтобы наш наследник был римским католиком.

– Уже думаете о наследнике! Вот это да! Стало быть, ты продвинулся гораздо дальше, чем я думал!

– Сказать по правде, Мортимер, рождение наследника является ее главным мотивом… если не единственным.

Чарльз покусывал губы. Он не хотел углубляться в детали. Уже в шестом классе Итонского колледжа у Мортимера были все задатки консерватора в вопросах нравственности, – а ему тогда едва исполнилось семнадцать лет. Их с Чарльзом школьная дружба продолжалась в лондонских клубах. В военное время приятели вместе участвовали во всех общественных событиях и встретились снова в Оксфорде после войны. С безошибочным чутьем Мортимер выбрал направление своей карьеры и присоединился к престижной фирме биржевых маклеров в Лондонском Сити. Вскоре он стал старшим партнером и уже имел дело со счетами королевской семьи и нескольких видных представителей Консервативной партии. Все, кто его знал, признавали, что получение им звания рыцаря или даже пэра является только вопросом времени. Правящие круги всегда заботились о тех, кто направляет «денежный поток» в их карман.

Чарльз знал, что Мортимер ни за что не одобрил бы его брачный проект, если бы узнал о потрясающей целеустремленности графини в вопросе о наследнике. Она не слишком интересовалась романтической стороной отношений с графом. Ей нужен был муж, который бы не мешал выполнению ее миссии – возмещению причиненного индейцам ущерба. Если же избранник готов был разделить убеждения и энтузиазм графини, как в свое время уверял ее Чарльз Гриффин, – что ж, тем лучше!

Чарльз был должником фирмы, в которой работал Мортимер, и потому не хотел подводить его. Он поставил бы друга в весьма неудобное положение, если бы рассказал ему, что и сам с трудом преодолел дурные предчувствия насчет предполагаемого брака, да и то после того только, как агенты Налоговой службы нагрянули в Ардун, чтобы составить график принудительной продажи имения.

До того дня Чарльз никогда не думал об Ардуне как о чем-то, чему может быть назначена цена, тем более как о чем-то, что может быть продано. Поля, леса, реки и озера Ардуна, его звери, птицы и рыбы, так же как и главный дом, и коттеджи рабочих, и приходская церковь, и прочие строения на территории поместья являлись для Чарльза отдельной вселенной. Чудесные виды, ветерки и ароматы Ардуна были источником, из которого граф черпал душевные силы. Каждое поколение Гриффинов обретало в Ардуне ощущение принадлежности к своему роду, неразрывной связи с предками, а вместе с тем – и с потомками, которые непременно должны были родиться на этой земле. Ардун был единственным святым местом в жизни Чарльза – святилищем, в котором бережно хранилась и почиталась коллективная память его семьи. «Ардун – это центр всего моего существа», – сказал он однажды, пытаясь объяснить первой жене из Бостона, что значит для него родовое имение.

Сказать, что поместье съедало остатки семейных денежных средств, означало бы сильно упростить картину. Культурная ценность поместья росла с каждым столетием, и оно по-прежнему представляло собой несократимый остаток семейного капитала. Уже по одной этой причине Ардун нельзя было рассматривать, как товар, который можно при случае купить, или продать, или использовать в качестве обеспечения по займу для уплаты налогов. К тому же, граф уже заложил Ардун, чтобы оплатить игорные долги и потери в бизнесе.

«Вы можете с таким же успехом предложить мне продать родителей или предать мою страну, – писал он в Налоговое управление. Письмо было сочинено под действием алкоголя и представляло собой последнюю попытку убедить чиновников повременить с уплатой налогов на наследство. – Немыслимо, чтобы хоть одно дерево, хоть один столб в Ардуне принадлежал кому-либо, кроме Гриффинов».

И все-таки они пришли.

«Смерды, – с ненавистью думал Чарльз, глядя исподлобья на угрюмых правительственных землемеров в коричневых комбинезонах и резиновых сапогах. – Они напоминают мне палачей, которые пришли взвесить приговоренного к казни, чтобы рассчитать прочность виселицы».

Граф медленно вез землемеров на своем автомобиле по полям и дорогам Ардуна, пока те писали и чертили что-то дешевыми шариковыми авторучками на казенной миллиметровой бумаге, методично разбивая святую для него землю на лоты для продажи, оскверняя ее избитыми клише в своих описаниях, и подсчитывая цену, которую можно будет выставить на аукционе.

«Кромвелевские бастарды», – процедил граф сквозь зубы, глядя вслед удаляющимся агентам. В этот момент ему отчаянно захотелось излить царившее в душе смятение в разговоре с кем-нибудь.

Его первая мысль была об Оливере – смотрителе Ардуна. Тот как раз приближался к нему, неспешно шагая среди пасущихся на лугу овец. В детстве Чарльз смотрел на Оливера как на старшего товарища, считая его молчаливость признаком мудрости. Он восхищался физической силой и сноровкой, с которой тот выполнял любую работу в имении. Самые теплые детские воспоминания Чарльза были связаны с тем временем, когда они с Оливером выкуривали кроликов из нор, рыбачили, ухаживали за новорожденными ягнятами, присматривали за небольшим стадом оленей, заготавливали дрова, ночевали в палатке, натаскивали собак и объезжали лошадей. Тогда Чарльзу казалось, что Оливер намного взрослее его самого, хотя на самом деле тот был старше всего на семь лет. Оливер родился в одном из коттеджей, которые стояли рядом с обнесенным стеной садом неподалеку от главного дома. В то время отец Оливера служил смотрителем имения, а его мать – старшим поваром. Хотя Оливер соблюдал в отношениях с юным джентльменом почтительную дистанцию, приличествующую прислуге, Чарльз всегда считал его чуть ли не кузеном.