Виктор О'Коннелл - Сын Орла

Мария Консепсьон узнала эту новость от семейного священника, отца Молины – отставного профессора классических дисциплин Севильского университета и члена Общества Иисуса.

В тот день отец Молина собрал детей на веранде гасиенды на одно из ежемесячных занятий. В свои семь лет Мария была самой младшей в группе. Самым старшим был ее брат Карлос, которому уже исполнилось семнадцать лет. Второму брату Марии, Иньиго, было шестнадцать. Кроме них на уроке присутствовали два мальчика четырнадцати и шестнадцати лет – сыновья слуг, работавших в доме ее отца.

Отец Молина рассказал детям о Катери Текаквите – «кроткой индейской девушке, носившей одежду из оленьих шкур, мокасины и перо в волосах». Он говорил о том, как своей близостью к природе – подобно Франциску Ассизскому – и своим целомудрием она заслужила прозвище «Лилии мохавков».

До этого дня Мария ни разу не слышала, чтобы об индейце говорили как об отдельной личности, у которой могут быть семейные отношения и внутренняя духовная жизнь. Поначалу ее не очень занимали подробности обращения Катери Текаквиты в христианство – это было для нее как бы само собой разумеющимся. Марию больше увлекло устройство ирокезского Длинного дома, в котором семья Катери жила вместе с другими семьями. Дочь испанского гранда 51 51 Гранд – в Испании высший дворянский наследственный титул, а также лицо, носящее этот титул. была очарована платьем индейской девушки из оленьей кожи, ее мокасинами на жесткой подошве и украшениями из бус. Она с удивлением узнала, что пища Катери состояла из рыбы, оленины, маиса и гороха. Ей хотелось побольше узнать об отношениях Катери с семьей и соплеменниками, а также о быте мохавков, живущих в лесах, по берегам рек и озер на востоке Америки и Канады.

Мальчиков больше интересовали отец и дядя Катери.

– А они ездили на мустангах, отец Молина? А у них были луки и стрелы? – наперебой сыпали вопросами Карлос, Иньиго и остальные юноши.

– Мустангов чаще разводили племена, которые обитали на западных равнинах и охотились на бизонов, – отвечал отец Молина. – Их образ жизни сильно отличался от образа жизни лесных племен. Ирокезы обычно передвигались в каноэ или пешком. Зимой они пользовались снегоступами и тобогганами – санями с собачьей упряжкой. Кроме луков и стрел они были вооружены топорами и ножами. Кроме того, у них были мушкеты, большую часть которых они выменяли на меха у голландцев, французов и англичан.

– А они снимали с людей скальпы? – спросил Иньиго с дьявольским любопытством.

– Мертвые не чувствуют боли, – отвечал отец Молина, – поэтому я бы не стал беспокоиться об этом слишком сильно. Но живые – чувствуют; и это правда, что ирокезы пытали своих врагов. В этом черные сутаны могли убедиться на собственном опыте.

– Черные сутаны? – переспросил Карлос.

– Да – иезуиты. Хотя это в равной мере относится и к другим христианским миссионерам, – объяснил священник.

– А это правда, что вы – иезуит, отец Молина?

– Да, это так, но в Нью-Йорк и Квебек ехали не испанские иезуиты, а наши французские братья.

– Ирокезы ели черных сутан? – продолжал допрос Иньиго.

– Нет нужды сгущать краски, Иньиго. Индейцы пытали и убили некоторых из нас, но, как правило, они оставляли людоедство для своих традиционных врагов.

– Но это ужасно! – воскликнул Иньиго с явным удовольствием.

– Да, в этом-то все и дело. Ирокезы сеяли страх в сердцах врагов. Они лишали их мужества прежде, чем те решались начать войну. А если война все же разгоралась, то ирокезы старались психологически подавить противника в рукопашной схватке. Вот почему они наносили на свои тела татуировки. Это было что-то вроде магической защиты, которая вселяла ужас во врага.

– Так вот для чего мохавки брили головы и оставляли на них гребешки волос? – растопырив пальцы, Иньиго изобразил вздыбленный гребень у себя на голове.

– Да, он так и называется – ирокезский гребень или попросту «ирокез», – ответил отец Молина. – Я полагаю, что благодаря гребню воины казались выше ростом и выглядели более устрашающе. Но вспомните, ведь и наши испанские конкистадоры носили похожие головные уборы – металлические шлемы с высоким гребнем и оперением.

– Но ведь черные сутаны не были врагами ирокезов, – присоединился к допросу Карлос. – Почему же ирокезы мучили их?

– Они считали иезуитов своими врагами, Карлос. Они думали, что черные сутаны – колдуны, виновные во многих ужасных бедствиях – неурожаях, эпидемиях европейских болезней, – которые постигли индейцев. Они думали, что мы разрушаем их обычаи, их верования и семейный уклад или строим им какие-либо другие козни в этом роде.

– А когда иезуиты ехали в Америку, они знали, что их будут пытать, а может быть, и убьют? – не отступался Карлос.

– Первые из них понимали, что риск велик. Те, кто следовали за ними, знали, что произошло с их предшественниками. А некоторые из тех, кто выжил после пыток, возвращались туда снова, – отвечал отец Молина.

– Но почему!? – хором воскликнули Карлос и Иньиго.

– Почему Христос пошел в Гефсиманский сад после тайной вечери, хотя и знал, что один из учеников предаст его в тот вечер? Когда его охватила смертная скорбь, он взмолился, обращаясь к своему Небесному Отцу: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» . Но потом прибавил: «Впрочем, не как Я хочу, но как Ты» .

При звуках знакомых фраз из Нового Завета дети затихли. Поскольку никто из них не нашелся что сказать, отец Молина продолжал свою проповедь.

– «Кровь мучеников есть семя христианства!» – произнес он тоном, подразумевающим, что сказанное не требует доказательств.

Последовавшее за этим долгое молчание нарушила Мария.

– Иезуиты хотели умереть? – спросила она.

Отец Молина долго смотрел на девочку, словно его внезапно захватила некая мысль. Затем он соединил ладони и прижал кончики указательных пальцев к нижней губе.

– Устами младенца… – сказал он. – Какой любопытный вопрос!

Отец Молина подарил каждому из детей закладку для богослужебных книг, на которой была изображена Катери Текаквита. На обратной стороне закладки мелким шрифтом было напечатано краткое жизнеописание Катери, которое Мария выучила наизусть. Мать Катери принадлежала к племени алгонкинов, а отец – к племени мохавков. Оба родителя и брат умерли от оспы, занесенной в Америку европейцами. Катери выжила, хотя болезнь подорвала ее здоровье – у нее ухудшилось зрение, а на лице осталось множество рубцов. Через некоторое время она вступила в христианскую общину «молящихся мохавков» в новой деревне Кахнаваке. Деревню основали иезуиты в десяти милях к юго-западу от крупного, хорошо защищенного французского поселения Вилль-Мари, позже переименованного в Монреаль. Катери приняла крещение, когда ей исполнилось двадцать лет. Она хотела стать монахиней и дала обет целомудрия. Но епископ посчитал, что девушка не готова к монашеской жизни. Несмотря на это иезуиты позволили ей стать послушницей при их миссии. Катери умерла от пневмонии в 1680 году в возрасте двадцати четырех лет.