Виктор О'Коннелл - Сын Орла

Графиня напомнила премьер-министру о большом количестве нерассмотренных судебных исков индейцев. Иски эти связаны с невыполнением обещаний, данных индейцам правительством Великобритании почти сто лет тому назад. Аналогичные иски поступали и от тех индейских народов, которым никто никогда не предлагал заключить договор ни с Великобританией, ни с Канадой.

Ссылаясь на статистические данные канадского правительства, Мария Консепсьон упомянула о высоком проценте заключенных в федеральных и провинциальных тюрьмах из числа коренных жителей, а также о большом количестве индейских детей, которых забирали у матерей и помещали под государственную опеку, а затем отдавали на усыновление – иногда за границу, например, в Соединенные Штаты.

Графиня поинтересовалась, принимаются ли какие-либо меры в связи со сравнительно короткой продолжительностью жизни индейцев и частыми случаями психических заболеваний, наркомании, алкоголизма, насильственных смертей и самоубийств.

Премьер-министр даже не пытался ответить на эти вопросы. Он заверил гостью, что все они будут рассмотрены в свете Канадского билля о правах.

– Канадцы справедливы и толерантны, – уверял он. – Они сочувствуют коренным жителям и сделают все, чтобы те добились справедливости.

– А кто несет ответственность за несправедливость? – спокойно спросила графиня.

На лице премьер-министра снова заиграла нервная улыбка. Он вынужден был признать риторическое мастерство, с которым гостья парирует его доводы и делает ответные выпады.

– На все требуется время, – молвил он смиренно, – в том числе на то, чтобы добиться торжества справедливости. Мне потребовалось двадцать лет, чтобы убедить парламент принять Билль о правах .

– Ваша справедливость предусматривает возмещение причиненного ущерба? – спросила графиня.

Премьер-министр напомнил гостье, что политика – это искусство компромиссов. На последних выборах он потерял большинство в правительстве и теперь возглавляет правительство меньшинства, а потому вынужден полагаться на поддержку парламентариев из оппозиционных партий. Возможно, вскоре ему снова придется обратиться к своим избирателям за поддержкой. Борьба с несправедливостью в отношении индейцев не поможет его партии набрать дополнительные голоса – даже голоса индейцев, потому что либералы делают все возможное, чтобы самим заполучить их. Они уже наполовину убедили индейцев, что те будут жить богаче, если проголосуют за либералов. Может статься, на будущий год в это самое время на этом стуле будет сидеть друг графини, Лестер Пирсон, и ей придется задавать свои вопросы ему.

Возможно, ей будет легче решать эти вопросы, если она будет получать сведения из первых рук, а не из книг и правительственных отчетов. Как известно, в Канаде существует почти семьсот индейских общин, не считая многочисленные группы нестатусных индейцев и индейцев, проживающих в больших городах. Жители разных общин отличаются друг от друга внешностью, говорят на разных языках, ведут разный образ жизни и имеют разную историю.

Премьер министр заметил, что графиня часто ссылается на ирокезов. Но, в отличие от других индейских народов, ирокезы издавна жили по соседству с большими городами на востоке Канады и Соединенных Штатов. В течение трех столетий они активно общались с европейцами, в результате чего заключалось большое количество смешанных браков. Ирокезы часто играли роль посредников между индейскими племенами, проживавшими на западных территориях, и европейскими торговцами и поселенцами на востоке. По этим причинам ирокезов вряд ли можно считать типичными представителями коренных народов, обитающих на севере и западе.

По словам Дифенбейкера, в северных прериях можно было встретить индейские общины, первый контакт которых с внешним миром состоялся всего шестьдесят-восемьдесят лет назад. Они не имели семейных связей и бытовых контактов с другими народами до 1940-х, а то и 1950-х годов. Даже в 1962 году между канадцами и этими аборигенами существовала значительная дистанция и взаимное непонимание.

Графиня милостиво уступила премьер-министру, признав его правоту в этом вопросе. Она не стала рассказывать ему о том, что уже посетила несколько индейских общин в Северном Онтарио и Квебеке и обнаружила, что их вожди часто и подолгу отсутствуют, уезжая из резервации за сотни, а иногда и тысячи миль в большие города, чтобы встретиться с федеральными чиновниками.

После встречи с премьер-министром графиня побывала в общинах индейцев и метисов на западе и севере страны. Вблизи Гудзонова залива она впервые встретилась с эскимосами. Повсюду, где ей довелось побывать, она общалась с «природными священниками» – шаманами, целителями, колдунами, хранителями трубки и другими приверженцами древних традиций, которые хранили предания и историю своих племен, чистоту ритуалов и духовных заветов. И все эти люди были озабочены тем, что их родные языки, сказания, поэмы, песни и танцы исчезают с лица земли, потому что молодое поколение живет отдельно от своего народа в школах-интернатах, которые финансируются правительством и управляются, в основном, христианскими церквями. Многие боялись, что Канада не будет соблюдать былые договоренности индейцев с Великобританией и Францией.

Вдохновленная историями о женщинах Длинного дома ирокезов, Мария Консепсьон решила посвятить свой первый проект в Канаде созданию Совета женщин. Духовной Матерью совета будет праведная Катери Текаквита, «Лилия мохавков». Целью проекта будет возмещение ущерба, причиненного индейским детям.

В течение трех месяцев Мария разъезжала по всей Канаде, после чего остановилась на постоянное жительство в Монреале. Здесь она начала заниматься новым проектом и готовиться к появлению на свет своего ребенка.

…Через три дня после рождения мальчика холодным мартовским днем графиня прибыла в церковь в деревне Кахнаваке. Кортеж состоял из двух лимузинов с шоферами, одетыми в униформу. В первом автомобиле сидели четыре представительницы Совета женщин с младенцем на руках. Графиня ехала отдельно во второй машине.

На голове у Марии была вышитая повязка, из которой торчало небольшое орлиное перо. Из-под повязки спускались длинные черные волосы, заплетенные в две косы. В длинном, до щиколоток, платье из мягкой оленьей кожи с бахромой, шали с вышивкой на плечах и расшитых бисером мокасинах Мария была похожа на Катери Текаквиту на той картинке, которую отец Молина подарил своей ученице, когда ей было семь лет.

Свет солнца, клонившегося к закату, был окрашен лимонными тонами. Он был слишком слабым, чтобы осветить все укромные уголки церкви. Тусклое рубиново-красное пламя алтарной лампы тоже почти не давало света. Однако, стоя у дверей церкви, Мария ясно различала очертания четырех женщин, сидящих на передней скамье.