Владимир Ермолин - Прогулки с Чарой. Из жизни неправильного пуделя

К нам подошел малыш и сказал: «А у меня тоже есть собака» – «Какой породы?» – «Вевнетка». Пришли домой, а в голове все вертелась эта «вевнетка». Полез в интернет. Нет такой породы. Позвонил другу-собачнику – тоже не слыхал. Вечером пошли гулять. У подъезда встретились с хозяином «вевнетки» и его мамой. Спрашиваю: «Как тебя зовут, сосед?» Отвечает: «Вавион». Да что ж такое! Но мама разъясняет: «Ларион». А, говорю… И мы пошли гулять. «Так-то, Чава», – сказал я Чаре и засмеялся. Она хмыкнула. Хозяин вевнетки, Вавион, нас уже не мог услышать.

Сейчас видели с Чарой падающую звезду. И вот ведь, знаешь, что никакая это не звезда, а так, пылинка из космоса, сгоревшая в нашей атмосфере, а фантазий. Чего-то вдруг стало жалко вечность. Мгновению дано сверкнуть звездочкой на небе, а ей – никогда. Лежит, раскинулась, невидимая в своем беспредельном пространстве, и шевельнуться не смеет, знак какой подать, чтобы заметили на земле, закричали: «Смотри, смотри вечность пролетела!» Не заметят, не закричат. И ни одно живое существо даже хвостиком не вильнет, хоть коснись она своей незримой дланью его мокрого носа. Так думал я, запрокинув голову в небо. Рядом, как всегда, подражая мне, тянула мордочку к звездам Чара. И вдруг вздрогнула, чуть отпрянула и, чихнув, завиляла хвостиком. Вечность ее коснулась.

«Цара, Цара, ох, она мине узнает! Как шшинок скачит». Маленькая старушка ласкает прыгающую на нее Чару. Когда отходим, мой товарищ по утренним собачьим прогулкам, хозяин пуделихи Мары, спрашивает: «Что за говор?» Я предположил – вятский. Надо же как-то подтверждать свое университетское образование. Но предположил не твердо. А тут как раз на встречу специалист, хозяин таксы Хорея. Помнится, он когда-то отрекомендовался филологом (не Хорей, а хозяин). Изложили ему предмет разговора. Я, как мог, передразнил старушку. «Вятский говор», – не дослушав меня, сказал филолог. Я распрямил плечи. «Надо же, – уважительно посмотрел на него хозяин Мары, сам химик по образованию. – А как же это вы так определяете?» – «Видите ли, – ответил наш образованный собеседник, – тут все просто, этим говорам присущи такие основные языковые черты, как смычно-взрывное образование задненёбной звонкой фонемы…». Мы хором сказали: «Как интересно» и учтиво раскланялись. Когда отошли подальше, я сказал химику: «Теперь вы поняли, с каким интересом я слушаю ваши былины о катализаторах и катализах?» Чара громко тявкнула. Не удержалась. Ей эти лекции по химии во где!

Сижу на скамейке. Чара стоит рядом, смотрит на уточек. К нам приближается молодая дама с мальчиком лет шести. Слышу он спрашивает: «Можно? Мам, можно?» Наверное, хочет погладить собаку. Дети любят Чару, а она их. Всегда радушно позволяет себя потрогать и даже немного потрепать. Пара поравнялась с нами и мальчик, сделав шаг к пуделихе, вдруг пнул ее. Удар пришелся под ребра и был болезненным – собака взвизгнула. Пнул и тут же отскочил под мамино крыло. Мама засмеялась, взяла его за руку. И они пошли дальше. Чара смотрела на меня. Ее взгляд спрашивал: «Укусить?» – «Нет, – ответил я тоже взглядом, – не стоит. Жизнь укусит».

Погуляли с Мананой Георгиевной и ее болонкой Викой. Но расстались на этот раз слегка рассерженными друг на друга. Впрочем, это я – слегка. Старый педагог, кажется, не слегка.

Заговорили на тему «интернет и школа». Я сказал, какой это подарок классным руководителям – аккаунты учеников. Заходи, читай, анализируй. Манана Георгиевна возмутилась: «Владимир, вы это серьезно? А вас никто в детстве не учил, что заглядывать без спроса в чужие дневники неприлично?» Самой постановкой вопроса и тоном мне дали понять, что и клочка для компромисса в этом вопросе для нее нет. Нравственный авторитет Мананы Георгиевны для меня непререкаем. Но я заупрямился. Говорю, аккаунты, странички в сети – территория открытого доступа. Это не дневник из-под подушки, или из портфеля тайком тырить. А науку использовать интернет в работе педагога надо, говорю, преподавать отдельной дисциплиной в педвузах. «Вы, – сказала ледяным голосом учителка с сорокалетним стажем, – забываете, что любое вторжение в личный мир подростка возможно только в его присутствии и с его согласия! Этика педагога…». В этот момент я увидел, как ей тяжело дается общение со мной. И, зная о ее больном сердце, вежливо раскланялся со словами: «Простите меня, Манана Георгиевна, вы абсолютно правы». Но, отдаляясь от заслуженной учительницы Российской Федерации, я все же сказал Чаре: «Этично, не этично! Это у нас с ними цацкаются, а надо, как в старину в Турции – заглянул в аккаунт, видишь, что преступник вызревает, и – с головой в чан!» Чара смотрела на меня вопросительно. Она «Джентльмены удачи» не смотрела.

«Слушай, Чара, – сказал я собаке, – зачем ты водишь дружбу с этим шалаберником Коксом. У него даже имя подозрительное». Чара и ухом не повела. Бежит, грациозно пружиня, спинка прямая, мордочку вытянула прямо по курсу. Она такая. В ее личную жизнь не лезь. А залезть охота. Кокс, метис неясных кровей, образ жизни ведет асоциальный – мотается свободно по району. Его хозяева, муж и жена Мухины, живут на первом этаже. Через окно выпускают собаку, через окно впускают. Остальное время водку пьянствуют. Мне Кокса жалко. Но тревожит, что хорошая девочка, из приличной семьи что-то находит в таком типе. Ее компания – шпиц Эрик, йорк Даня, такса Глаша. А вот пролетает мимо них, если впереди где-то этот кудлатый, неухоженный Кокс. А мы как не выйдем, он тут как тут. Вроде случайно, вроде и на нас не смотрит. Ну, я-то папаша тертый. Не хочется давить на Чару. Она тонкая, все сама понимает. Дам ей время самой отличить зерна от плевел, истинное от настоящего и так далее. Как учит современная педагогическая наука.

Как известно, есть зимний дурак, а есть летний. Мне же посчастливилось водить знакомство с дураком демисезонным. Вот он подзывает Чару, протягивая ей какую-то конфетку. Моя собака из чужих рук ничего не берет и уж точно не интересуется конфетами. Она подходит к человеку из вежливости. У ней, замечу, врожденное уважение к любому человеку. Только потянулась к конфете носом, как она взорвалась бумажной мишурой. Обычная хлопушка – дернул за веревочки, она и бабах. Чара испуганно отскочила. А шутник заливисто расхохотался. Если бы Чара умела говорить, она бы спросила: «Дядя, вы дурак?» Как мальчик Сережа. Человек этот, несмотря на солидный возраст, патологически глуп. Делать ему замечания, что-то втолковывать, да и сердиться – пустое. Мы знакомы лет семь. И у меня было достаточно времени убедиться в этом. Но, что интересно, он всегда в отличном настроении, никогда ни на что не обижается. А еще – любит любую погоду, любое время года. И, знаете, этим он мне симпатичен. Наверное, сказывается то обстоятельство, что вокруг меня очень много людей невеселых, отягощенных какими-то напряженными думами, да просто сердитых. Вот и радуешься моему демисезонному весельчаку.