Александр Лобанов - Юнайтед. Роман

Алонзо отпил из припасённого мерзавчика. Вместе, хохоча над спонтанно выдуманной глупостью, они перелезли через забор. Деревьев у соседей Эликса, на первый взгляд, было меньше, зато там и тут среди стволов стояли скульптуры мифологических персонажей и обнажённых дев. В темноте трудно было понять, из чего они, – стоявшие близко к фонарю вроде отливали бронзой.

– Что здесь сделает, блядь, толпа простого народа? – Артём благоговейно трогал кору сосны, словно по эту сторону забора деревья росли особые, диковинные. – Повалит сосны, сука, изнасилует служанку и сожжёт дом! Народ ненавидит моего отца, хотя он и не ахти какая публичная фигура! Всех чиновников народ ненавидит! Но ненависть народа – не моя ненависть.

– В новом веке революции будут происходить по-другому, и народ не зверь. – Алонзо стоял, склонившись над скульптурой русалки, и, как ребёнок, разглядывал её половые признаки.

– Революций вообще больше не будет в ближайшие века, как когда-то давно их веками же не было. Но всегда были и будут парни с соседнего участка. Которые сидят под забором, выжидают и, как только хозяин заснёт или его не будет дома… – Артём указал на пустые тёмные окна, в которых лишь отражался свет фонаря. – Эти парни не бедны, не обделены. Как мы с тобой. И если этот вельможа нам гадок и мы имеем возможность перелезть через забор, то почему бы не перелезть?

Угомонили их не сразу. Матерясь и улюлюкая, они ходили пьяным маршем по чужой земле, выбрасывали вперёд ноги, натыкались друг на друга и с весёлыми ругательствами друг друга отталкивали. Точно копытами, портили землю и нещадно пинали драгоценные фигуры. Даже пребольно ушибив ногу о клюв бронзового грифона, Артём продолжил безобидный вандализм, а осознав его безобидность, стал прикидывать, как можно вскопать землю вокруг постамента скульптуры, чтобы стащить её совсем. Тем временем Алонзо, не тратясь на раздумья, наломал с кустов веток и развёл костёр.

– Та-ак! – приговаривал он, поднося зажигалку то к одному, то к другому прутику.

Костерок словно оживил побитого грифона, в его тусклых бронзовых глазах заплясали тени. Но огонь быстро опустился, догорая разбежавшимися змейками. Последние глотки из мерзавчика ударили Алонзо в голову. Он достал из поясной сумки пистолет Макарова своего отца-генерала и прижался к Артёму:

– Видишь эти сосны? Нахуя здесь эти сосны?! Давай разъебашим их! Сейчас будет из чего разжечь!

Звук выстрела показался пьяному Артёму ударом новогодней хлопушки. Алонзо пальнул по ветвям ближайшей взрослой сосны, но попасть, конечно, не мог. Выстрелил во второй раз, в третий, в четвёртый.

– Так по ним, так, – шипел он. – По крестам. По виселицам.

После четвёртого хлопка одна ветка, точно сбитый зверёк, появилась в свете фонаря и упала на землю рядом с грифоном.

– Ты совсем долбоёб?! – смеялся Артём.

– Чем занимаетесь, красавцы? – Возле дома показалась массивная фигура.

Артём и Алонзо, съёжившись, встали плечом к плечу, но серьёзной опасности не было: за ними пришёл не хозяин дома, а пожилой амбал в чоповской униформе с мужественным изношенным лицом ветерана Афгана.

– У нас тут это, перформанс, символическое действо… Ваши камеры ведь зафиксировали?

– Ещё как зафиксировали! Хозяин ваш где?

– А мы в соснах заплутали.

– Ага, хорош в дурку-то играть…

К Эликсу возвращались через передние ворота. Сопровождаемые твёрдым шагом грозно примолкшего охранника, парни пересекли разноцветный полумрак гостиной. Пьяные девушки смотрели с тревогой.

– Това… товарищ старший лейтенант! – козырнул вслед охраннику парень с плавающим, укуренным взглядом.

Эликс всё сидел на веранде, уже в одиночестве. Изрядно накачанный своим любимым виски, он был разговорчив и добр, на обвинительные тезисы охранника отвечал шутками, согласился заплатить любой штраф.

– Парни, не в тот лес вы ходите! – Едва охранник ушёл, Эликс затянулся тонкой женской сигаретой.

– Кто это там пятнадцать лет не курит? – поддел его Артём. – Кто нам про будущую импотенцию рассказывает?

– Фу! – Эликс с сожалением посмотрел на дымящийся огонёк. – Наташку попросил дать парочку. Я иногда позволяю себе после выпивки.

– Хорошо вы тут время провели? – улыбнулся Алонзо.

– Эх вы, не знаете ничего! – Эликс сломал о край пепельницы палочку Vogue и протянул руки к парням. Алонзо опустился на стул, на котором недавно сидела Ната, Артём присел на четвереньки. Эликс закинул ногу на ногу и положил руки на плечи друзей. – Не знаете вы, какая это сучка. Постоянно ко мне приезжает. Просит флакончики из-под туши ей в задницу всовывать. А извивается как! Не женщина – сказка! Сказочница!

– Сказочница! – хохотнул Алонзо. – Да, не в стоге сена! Дай пять, Эликс!

– Эликс, Яна в октябре поехать куда-нибудь хочет, – вставил Артём, – как насчёт пары неделек? А то всё лето ни шагу от домны.

– Тёма! – с хмельной торжественностью сказал Эликс, жестом приглашая Артёма подняться в рост. Артём встал. – У нас договор! Был? Когда захочешь! Хоть в октябре, хоть в ноябре, хоть в мае!

– А я в октябре в Вильнюс уезжаю, буду с дядькой на тракторе кататься. – Алонзо вдохнул воздух прокуренной ночи.

– В славном городе Пенисоглебске есть трактир «Старый педераст»! – провозгласил Эликс и закрыл глаза.

Они переместились внутрь, на диваны. Танцевавшие расползались по углам, скрывались на верхних этажах – гостиная наполовину опустела. Рядом с Артёмом сидел Ринатик. Положив ему голову на колени, Алина в задравшейся до основания груди футболке вытянулась вдоль дивана. Ринатик брал губами из её пальцев мазутные квадратики шоколада, запивал коктейлем. Не сразу увидев Артёма, Алина упёрлась босыми ногами ему в бедро. Уже с минуту разглядывавший людей в гостиной, Артём вопросительно посмотрел на Ринатика. Ринатик ответил взглядом, полным растерянного незнания. Артём потянул на себя бокал с коктейлем.

– Хорош-хорош! – воспротивился Ринатик.

Артём спихнул ноги Алины, встал и направился к лестнице с прямыми, как рельсы, металлическими перилами. На середине первого пролёта его догнали Ринатик и Алонзо. В их глазах блестело злорадное любопытство. Словно обрадовавшись компании, Артём рукой поманил их дальше. Он споткнулся о предпоследнюю ступеньку, боль в ушибленной о клюв грифона ноге вспыхнула снова, и в коридор второго этажа Артём впрыгнул в горбатом поклоне стартующего бегуна.

– Тихонечко! – тонюсеньким голосом пропел сзади Ринатик.

Трое шли по коридору, и, несмотря на ухающую снизу музыку, их лёгкая летняя обувь стучала об пол не хуже звучных офисных ботинок. Артём толкнул дверь спальной Эликса.

На фоне окна высился силуэт долговязого голого парня. Он стоял спиной, говорил по телефону. Кровать была пуста и даже застелена.