Александр Лобанов - Юнайтед. Роман

– Чё? – Парень повернулся, беззастенчиво мотнув органом между ног.

– Будем считать, что ошиблись.

– Тихонечко!

Дверь в гостевую была открыта настежь. Артём не сразу смог вглядеться в дышащий тряпичным конопляным смрадом серый мрак и различить свалку из трёх тел. Поперёк разорённой постели лежал парень. Голый, как и его приятель в соседней комнате, он с закрытыми глазами подносил к кайфующему лицу косяк. Две девушки – в одной Артём узнал рыжую Нату, – сидя у парня в ногах, поочерёдно ласкали его член ртом и пальцами. Артём приметил на столике у кровати непочатую бутыль шампанского.

– Эх, была пора, наш праздник…

– Тихонечко!

Последняя дверь на втором этаже – дверь в кабинет Эликса, в неё ударил ногой Алонзо – оказалась заперта.

– Тихонечко!

Оставив позади Алонзо и Ринатика, Артём прошагал в гостевую. Взял шампанское, раскрутил проволоку, глядя мёртвым взглядом в полное блаженства лицо парня с косяком. Пробка, чпокнув, взлетела. Увлечённые телом друга, девушки не повернулись. Парень приподнял голову, мутно посмотрел на Артёма.

– Будешь? – Артём поднял бутылку.

– Не-е.

– Тогда пошёл на хер отсюда! – Он попытался стащить парня за руку с кровати. Тот не особо сопротивлялся, но Артём быстро прекратил агрессивный напор и стал пить.

Парню продолжали делать остервенелый петтинг. Это был студент Вышки. Вторая девушка, с длинной вишнёвой чёлкой, в светлых джинсах, голая выше пояса, вся оббитая пирсингом, была, кажется, Надей, и приехала она, кажется, не с этим парнем, а с Карасёвым, но могло ли это иметь значение? Глаза Артёма привыкали к темноте. На столике, словно полоски крема или зубной пасты, белели нетронутые кокаиновые дороги.

– За наше и ваше! – приговаривал Артём после каждого глотка.

Он не видел, как парень кончил, – тот просто потерял в какой-то момент интерес к девушкам и, передвинувшись к стене, словно впал в оцепенение. Косяк догорал на полу. Девушки убрали кокаиновые дороги и продолжили без парня. Так и не расставшаяся с клетчатой юбкой Ната, поджав под себя ноги, подалась навстречу готовой ко всему Наде и впилась ей в губы. Надя обхватила её разгорячённое тело коленями. Артём отчётливо видел татуировки, чернеющие, как буквы иврита, у Нади на плечах и на шее, видел, как пальцы Наты щекочущими движениями теребят её сосок, как затем опускаются на пояс и нетерпеливо расстёгивают джинсы.

Когда Артём с запрокинутой головой допивал бутылку, чьи-то фигуры мелькнули в коридоре, кто-то на секунду осторожно заглянул в дверь. Не без труда определив, где дверной проём, Артём вывалился из комнаты, столкнувшись с голым парнем, поговорившим наконец по телефону.

Кабинет Эликса был открыт. Внутри никого не было, в жарком воздухе висели сгустившиеся ароматы парфюма. Артём перевёл взгляд с кожаного дивана на iMac, за которым он несколько часов назад сидел во «ВКонтакте». Что-то удержало его, и он не потрогал диван.

Спустившись, Артём сразу увидел бросавших на него хихикающие взгляды Ринатика и Алонзо. В размытом световом пятне кухни – кто-то зажёг лампочки, идущие понизу шкафов, – стояла, расслабленно пританцовывая, Яна и пила простую воду из пластиковой бутылки.

– Где? – Артём подошёл к Ринатику и Алонзо.

Ринатик показал рукой на веранду, в сосновую ночь, подёрнутую серебристым свечением оленей.

Когда Артём вышел, азербайджанец спустился в траву. Он курил и лениво разминал тело.

– Тихонечко. – Артём достал сигарету, но после первой затяжки поплыл и едва не растянулся на ровном месте. Он вытряхнул в траву окурки из металлического бублика пепельницы. В гостиной раздался девичий визг и отдающий истеричным старческим фальцетом хохот хозяина.

Сабо медленно шёл, уже поравнялся с первыми соснами. Артём метнул пепельницу. Со звоном топора она ударилась о ствол метрах в трёх от Сабо – тот громко и испуганно выругался.

Музыки в доме уже не было. Сзади к Артёму подбежали Алонзо и Ринатик, схватили под руки, повели назад. Не дошагав до двери, ноги его подкосились.

Открыв глаза, Артём обнаружил, что лежит навзничь на холодной плитке, и ощутил мучительное желание перевернуться со спины на живот, куда-нибудь свеситься и блевать, блевать долго. Когда он закрывал глаза, его подхватывало, несло, качая и переворачивая, поэтому он, не моргая, смотрел в лица склонившихся над ним Сабо и Ринатика.

– Встанешь? – спросил встревоженный азербайджанец.

– Мы встретимся в славном городе Пенисоглебске, Сабо! – протянул Артём.

– Эликс, этот уже готов! – Сабо выпрямился.

– Разбитые олени – твоя работа? – Теперь над Артёмом повисла борода Эликса. – Попу хату разнёс, теперь у меня то же самое хочешь устроить?

– Эликс, олени – это я, нечаянно! – отдалённым писклявым эхом донёсся голос Ринатика.

Артёма отдали в руки Эликса, он поволок его через гостиную к туалету:

– Верно говорят: умный пьёт, пока не станет хорошо, дурак – пока не станет плохо.

– Вызывай мне такси, Эликс.

Проблевавшись, выйдя из туалета с прижатым к губам бумажным полотенцем, Артём повторил свою просьбу. Рассерженный случившимся маленьким погромом, Эликс не возражал.

«До сих пор не понимаю, что между ними тогда произошло. Ладно азербайджанец, но Сашка-то тут при чём? Похоже, мой урод прознал, что Сашка рассказал азербайджанцу про случай у Николая, про то, что Янка слаба на передок и её, в общем, несложно… Сашка признался мне, когда всё открылось, когда его уже таскали в прокуратуру. На этой версии мы и сошлись, хотя главным, что ударило Тёмке в голову, подозреваю, были зависть и его природное паскудство».

Такси, оказывается, уже ехало – парню, говорившему нагишом по телефону, срочно понадобилось в Москву.

Дмитрий шагал через Александровский сад. Солнце накаляло спину, рубашка липла, словно горчичник, но тяжелеющие руки не тянулись к пуговицам пиджака. Дмитрий опаздывал. Он с трудом подавлял искушение хотя бы один раз ощутимо садануть плечом кого-нибудь из гуляющих юнцов, смотрящих мимо него и будто намеренно не сворачивающих с его пути. Информационный осадок от экстренного выходного совещания и специфика предстоящего разговора мучили и без того изъеденную недосыпом голову.

Александровский сад зеленел в ровном свете августовского дня, мяукал женскими голосами и искрился бутылками минеральной воды. Дмитрий прицелился глазами к скамейкам вокруг памятника патриарху Гермогену, но охранник Слава, высокий русоволосый парень двадцати восьми лет с идеальной, спортивной осанкой, ждал его стоя. Он заметил начальника раньше.

Пожав руки, они пошли рядом.

– Сделано? – Дмитрий посмотрел на небо.

– Сделано. – Слава покосился на его ботинки.