Александр Лобанов - Юнайтед. Роман

– Мужчины, можно вам такой вопрос задать, – перебила священника Ирина. – Вы не думаете, что пока вы тут беседуете за бокальчиком, ваш несчастный старикашка там уже с пробитой головой валяется? Вы в самом деле думаете, что эти отморозки сильно испугаются ваших угроз и побоев? Как говорится, одно щупальце отсекли… А за ним, вы сами говорили, полгорода таких криминальных элементов. Вы бы хоть ради приличия увезли его оттуда в Москву. Неплохо бы всю жизнь нести ответственность за того, за кого вы один раз вступились.

– Я с отцом Григорием постоянно связь держу со вчерашнего дня. – Отец Николай сцепил руки на коробке конфет. – Вопрос о его переезде ставлю постоянно, но если бы он согласился, не было бы всей этой истории и никакая помощь бы не понадобилась.

Дмитрий смотрел на Ирину с приоткрытым ртом:

– Ир, а можно ты свои вопросы будешь задавать на тон ниже?

– Дим, у меня нормальный тон. – Ирина отвернулась.

– Нет, у тебя не нормальный тон, – сказал Дмитрий.

– А как мне тебе напомнить, что у тебя немножко не тот уровень, не тот социальный статус и, в конце концов, не то семейное положение, чтобы быть Робин Гудом? – спросила Ирина. – Что тебе есть что терять. И что от этих потерь пострадаешь не только ты, но и я, и Артём, и вся наша совместная жизнь. Я не говорю про охранника, которого тебе не для того дали, чтобы ты его превращал в наёмного головореза. У него, если помнишь, девочка маленькая есть.

Все трое замолчали. Отец Николай что-то жевал, хотя давно ни к чему из лежащего на столе не прикасался. Ирина сосредоточенно разглядывала растущее в горшке карликовое растение, стебли которого напоминали кислотные узоры. Дмитрий поочерёдно смотрел на жену и отца Николая. Кровь шумела у него в ушах.

– Ира. Дима. Моё время истекло. – Вставая из-за стола, гость выпрямлялся так медленно, словно сам надеялся передумать. – Завтра рано ехать. Спасибо вам за всё. И мне очень жаль, если… – Он не договорил и тяжёлой неровной походкой направился в прихожую.

Дмитрий пошёл его провожать, но, не дойдя до арочного портала, обернулся к жене:

– Я бы хотел, чтобы это был первый и последний раз, когда самый близкий и ценный для меня друг убегает из моего дома как ошпаренный! – Он говорил ровно, но чувствовал, что отдельные слова готов цедить злым шёпотом, а другие – надрывно выкрикивать.

– А я бы хотела, чтобы среди твоих друзей было поменьше мелких провокаторов, которым ты так легко позволяешь манипулировать тобой!

Дмитрий дёрнулся, как от удара в плечо, и закричал в арку:

– Николай! Вернись на секунду сюда!

Он сам сходил за священником и привёл его, нахмуренного, с пылающим лицом, обратно на кухню. Ирина смотрела на них, сузив глаза. Дмитрий зло улыбался. Священника он обнимал за плечи.

– Посмотри. Эта маленькая дрянь нас осуждает.

Отец Николай попытался убрать с себя руку Дмитрия, но Дмитрий держал его крепко, словно был пьян.

– Дима, я ухожу, – спокойно произнёс священник. – Выйдешь со мной на улицу?

Когда они вышли из подъезда на выложенный плиткой тротуар, дыхание Дмитрия стало ещё резче и тяжелее. Пиджак он оставил в доме, но, несмотря на прохладу, его бросало в жар.

– Я уже наказан, – опустошённо сказал священник. – Я стал причиной вашего семейного скандала. Это худшее наказание для меня.

Дмитрий рукой подал знак Артуру.

– Ты, похоже, не слышал её последних слов. Или ты, как обычно, в своей манере скажешь, что она по-своему права?

– Нет, неправа, – качнул головой отец Николай, – но и мы неправы. Правых нет вообще.

Он не торопился садиться в машину, будто хотел ещё что-то произнести, но Дмитрий вдруг повернулся к нему в профиль. Отец Николай с растерянной сердечностью попрощался с другом. Когда машина отъезжала, Дмитрий мерил шагами пятачок перед подъездом, разглядывая свои ботинки.

От метро «Полежаевская» до горчичного шестиэтажного дома с висячими балконами было ровно шесть минут убыстрённой будничной ходьбы. Не зная для чего, Артём специально несколько раз проверил это по часам. Обычно он приезжал ранним утром, когда по тротуарам семенили вереницы сонных школьников. На всех детях он подолгу задерживал взгляд. За год укрепилась гадливая ассоциация улицы Зорге и всего района со множеством детей, множеством мальчиков и девочек в переулках.

Сейчас, в летние каникулы, детей с ранцами не было. Белоснежная школа с российским триколором на стене стояла тихая и пустая. Артём шёл по затенённым листвой дворам. Единственный школьного возраста паренёк ему попался уже возле подъезда – тот сидел в наушниках на лавочке, уткнувшись в экран гаджета.

Артём по привычке поднял глаза на окна второго этажа – шторы закрыты, форточки откинуты, как альбомные листы. Набрал на домофоне номер квартиры:

– Кто там?

– Полиция!

– Бля-я-я…

Домофон приветственно запиликал, пропуская Артёма.

Собираясь ехать за кассой , он всегда делал предупредительный звонок за несколько часов. Узнавал у Марата Сухоручки, есть ли в квартире гость – хотя в понедельник утром это было маловероятно, – а если есть, то во сколько уедет.

Артём, бывало, сталкивался на лестнице с гостем лицом к лицу. В основном это были кавказцы – хмурые, щетинистые, с лениво-размашистой походкой, утомлённо сопящие. Не без любопытства Артём оборачивался на них, представлял под джинсами или спортивными штанами разгорячённую и натруженную тазовую часть, гадал, к кому приезжал гость . К Соне? К Эмме? К Стеф? Если к Стеф, то знал ли он изначально, что Стеф – MtF-транссексуал?

Сегодня гости не встретились – последний уехал до восхода солнца. Из приоткрытой двери выглядывало худое смуглое лицо Марата:

– Давай быстрее, Тём, здорово.

Обменявшись с Артёмом вялым рукопожатием, Марат повернул в замке ключ и поплёлся на кухню, визгливо шаркая босыми ногами по линолеуму. Он и здесь, в квартире, день и ночь ходил в парадной белой рубашке, которая у него была одна-единственная, и в неглаженых чёрных брюках. Артём оставил сандалии на почтительной дистанции от цветастого нагромождения женских туфель, небрежно бросил на полку перед зеркалом солнечные очки и пошёл за Маратом.

Кухонный стол был заставлен рыжими от кофейного налёта чашками, пустыми бутылками и банками из-под алкогольных энергетиков. На засаленной стене, в пяти сантиметрах над самой высокой из бутылок, висела крошечная бумажная икона, криво прилепленная квадратиком изоленты. Единственный свободный от хлама островок на столешнице занимал ноутбук с белёсой от грязи клавиатурой.

– Интернет-то у вас тут хороший? – участливо спросил Артём.

– Мне любой сойдёт. – Марат сгорбленно сидел на табурете и смотрел в одну точку на экране. – Водка, сука, кончилась вся. Может, кофейку?