Владимир Царанцев - Без вести пропавшие солдаты Манштейна. Часть первая

– Так, зольдатэн, если хотите чтобы я вам честно всё рассказал и объяснил так, чтобы вы меня поняли, а утром заполучили по «Железному кресту» и по отпуску к папам-мамам, то вы должны принять только одно моё условие!

Генрих перевёл мои слова своему другу, и тот мгновенно взорвался очередным своим недовольством:

– Ну, и какое условие может предложить этот сумасшедший русский нахал солдатам Великой Германии? Он в своём уме? Нет, камерад, я всё-таки мало сегодня выпил, если сразу его не убил, – со злом глядя на меня, солдат залпом выпил свою порцию самогона, пару раз глубоко вздохнул, и даже не дотянувшись до огурца, уткнулся Генриху в ноги и сразу захрапел. Ну что же, со всяким бывает, это тебе не «бургундское», и как у нас говорят: «Баба с возу – меньше навозу!».

Да уж, что-что, а самогон у нас по деревням умеют делать для себя из лучших сортов пшеницы, на травах и мёде – свалит любого быка, если не закусывать, да и хорошо закусывать, тоже свалит.

– Послушай, партизан, а ты точно знаешь, что сюда не забредают русские разведчики? А то мы что-то сильно расслабились – с костром у озера, курятина со специями, о каких я даже не слышал, шнапс, музыка в машине. Это же сплошной курорт, а не война!

– Успокойся, сюда они точно не забредают. Они даже дороги сюда не знают, потому что на топографических картах времён войны его ещё не было, а раз на картах озера нет, то и ходить в эту сторону разведчикам не надо, – машинально ответил я ему, зная об искусственном происхождении этого водоёма на месте глубокого и широко раскинувшегося оврага, обросший когда-то высокими деревьями и ивняком.

Если бы я знал, что черти занесут меня на эти берега, то обязательно бы захватил с собой удочки – уж больно рыбалка здесь хороша. В начале девяностых годов, хозяйственный и дальновидный местный председатель, почти на одном энтузиазме местных мужиков и с минимальными финансовыми затратами, больше в складчину, чтобы жёны меньше знали, построили прочную дамбу с простым водосбросом, перегородив ею в узком месте глубокий овраг, с заросшим могучими берёзами противоположным берегом, вычистили замуленные старые родники и за четыре года наполнили озеро водой. Зарыбили его карпом и лещом, окунь сам появился, привезли немного линя и амурского карпа, чтобы водоём травой не зарастал, и даже щука стала попадаться к радости и азарту местных рыбаков.

И появилась новая забота для селян – гонять чужих рыбаков и выслушивать претензии учителей на своих детей-школьников, вдруг ставшими заядлыми рыбаками; вечерами проверять их дневники с записями о пропущенных уроках или опозданиях на первый урок своих горе-рыболовов, все мысли которых были заняты только леской, поплавком, погодой и личным прикормленным местом. Появились в изобилии новые синяки под глазом и папин широкий ремень по вечерам. Дружные селяне не раз с вилами отстаивали своё озеро, кормившее добрую половину села, и от заезжих бандитов, и от зарившихся прибрать к своим жадным рукам областных начальников, старавшихся охмурить людей и посулами, и угрозами, но озеро до сих пор оставалось сельским.

– Эй-э-эй, русский, ты там не уснул? Отто, arschloch, Иоганн, Курт, доннерветтер, спят, как на курорте. Schweinhund! Мы же на войне – не дома! Чёрт бы вас побрал! Может быть, ты их отравил? Что ты им подсыпал? Если не добужусь, у тебя будут очень большие неприятности.

– Послушай меня и успокойся! Никто ни кого не травил – ты ведь ещё живой, просто твои пацаны немного нажрались как свиньи и закусили вкусными, но краденными у меня курицами, и их сразу разморило! Поспят пару часов – сами проснутся.

– Куры были не крадены, ты сам их нам дал и нечего обвинять нас в мародёрстве. Солдат великой Германии не опустится так низко, чтобы его могли обвинить в банальном воровстве! И с одной дохлой курицы, невозможно, как ты говоришь, нажраться четверым дойче зольдатам.

Всё-таки наш русский язык слишком сложный для иностранцев! Ну как им, баранам, объяснишь, что «жрать как свинья» – это очень много есть, а «нажраться как свинья» – это как будто и не есть вовсе?!

– Да ладно, чёрт с ними, с курами, ты мне так и не ответил, где ты так хорошо научился говорить по-русски? Если бы не твои документы и вот эти друзья, спящие вповалку, я бы подумал, что ты чистокровный русский!

– Секрета в этом никакого нет – бабушка у меня русской столбовой дворянкой была и даже преподавала русский язык и литературу в Институте благородных девиц, а когда мои родители в тысяча девятьсот девятнадцатом году переехали из Петербурга в Германию, то с самого моего рождения бабушка говорила со мной только на русском языке. Я её очень люблю за её доброту и умение побаловать чем-то вкусным, и очень скучаю. Помню все её колыбельные песни и интересные сказки, какие она мне рассказывала. Я даже успел прочитать в подлиннике «Войну и мир», – с грустью, как по давно ушедшему, тихо ответил мой собеседник.

– Да и приехали мы в Россию только неделю назад. Думали, что здесь настоящая война с бомбёжками и танками, штыковыми атаками и артиллерийскими обстрелами, а здесь тишина и покой, как в санатории. Хоть отдохнём от переезда через леса Белоруссии и Смоленщины. Бр-р-р, до сих пор ужас пробирает! Говорят, будто каждый четвёртый наш эшелон под откос летел или из леса, по вагонам с солдатами, из пулемётов так лупили, как по нашему составу.

– Угу, весёлого мало, но вас сюда никто не звал и хлеб-соли на всех не припасли. Вы попробуйте ещё выехать отсюда с комфортом в свой «фатерлянд»! Не каждому это было позволено! Но сия стезя уже не для этих спящих «зольдат», да и не для тебя тоже, вы уже давно отвоевались и давно бы уже должны встретиться со своими бабушками! – подытожил я наш разговор и как мог успокоил своего собеседника, в чём явно не преуспел.

– Как это мы отвоевались? Ты же сам только что сказал, что твой шнапс не отравлен!!! – трясущимся голосом тихо спросил меня перепуганный парень.

– Господи, кто о чём, а свекровь о снохе! Чтобы ты успокоился и не падал в обморок, дай-ка, и я себе налью стаканчик, как-никак это мой самогон. И заметь, от гаишников будем вместе отбрёхиваться, – сказал я, беря банку в руки.

Всё-таки самогон очень хороший, а изготовленный с любовью к единственному зятю умелыми руками любимой тёщи, он всегда должен быть на высоте! Вот только двух куриц для пяти мужиков, двое из которых какие-то дистрофики, но с волчьим аппетитом, было явно мало. Надо подсказать тёще, чтобы она страусов завела. Но даже в таких трудных условиях слежения за делёжкой пищи, мне всё ж таки удалось припрятать свою порцию неприкосновенного запаса. Отмерив себе столько же, сколько наливали по своим стаканчикам заблудившиеся во времени солдаты бесноватого фюрера, я, под внимательным взглядом пьяных глаз Генриха, выпил и, не удержавшись, сразу крякнул от такой крепости. Всё бы ничего, но самогон успел уже нагреться, а пить его как тёплый чай – было убийственно! Главное, чтобы парень видел и успокоился, что травить их никто не собирается, а то кто его знает, что ему взбредёт на пьяную голову – автоматы вот они, рядом!