Владилен Елеонский - Оберег

Я остался, потому что очень любил науку, защитил диссертацию, которая вызвала много вопросов у оппонентов, поскольку я заговорил о совести. Парадокс в том, что если от имени государства выступают недобросовестные люди, занимающие ключевые должности, то граждане страдают, а их права ущемляются. Короче говоря, если мы реализуем право, но забываем про совесть, ничего не получится, – вот мысль, которая красной нитью проходила в моем opus vitae.

Такое осмысление многим членам диссертационного совета показалось опасным вольнодумством, и я все никак не мог понять, за что они на меня ополчились, что такого крамольного я сказал. Зеленым был еще…

Защита, тем не менее, состоялась и кандидатскую степень мне присвоили, хотя кто-то при голосовании все-таки выкатил черный шар, наверное, чтобы я запомнил и понял, что умничать и разглагольствовать о совести не стоит. Меня оставили на кафедре, однако преподавание не принесло ожидаемого удовлетворения. Я регулярно получал замечания, что веду занятия не по учебникам и развиваю в слушателях органов внутренних дел самостоятельное мышление.

Я жаждал смысла, а получал лишь одну сплошную бессмыслицу, и мне иногда хотелось войти в пустой лекционный зал после очередной ватной лекции «по учебнику» и закричать отчаянным голосом нашего замечательного космонавта Владимира Комарова, погибшего во время аварийного спуска с орбиты:

– Проклятая машина… за что ни возьмешься, ничего не работает!!..

Я хотел видеть результат своей деятельности и благодарные лица людей, поэтому плюнул и без сожаления уволился из органов по собственному желанию, благо что теперь в отличие от советских времен никто ничего не спрашивал, офицерские кадры еще той, советской закалки удержать не старался и воспитывать никого не собирался. Я искренне верил, что страна находится на судьбоносном изломе и открываются новые колоссальные возможности.

С самого детства у меня было много творческих задумок. Поступить в институт кинематографии на режиссерский факультет мне не удалось, не прошел по конкурсу. После этого я год подрабатывал на Мосфильме статистом, окончил курсы каскадеров Аква-трюк, на которой научился прыгать с десятиметровой вышки и нырять на глубину до шести метров с маской и трубкой. Запомнилось шоу на день Военно-морского флота в Севастополе, которое проводила наша школа каскадеров. Я участвовал в постановочных рукопашных боях, подводном плавании и взрывах во время инсценировки морского боестолкновения в Севастопольской бухте.

Через год я поступил в институт кинематографии и успешно окончил его по специальности «продюсер теле– и кинопроизводства». Планов было громадье, однако карьера в кино не сложилась, – не было серьезной поддержки.

Простой вызвал неприятности в семейной жизни. Жена, как я говорил, от меня ушла, однако после ее ухода у меня вдруг открылась непреодолимая тяга к сочинению песен. Я буквально забурлил ими, причем кожей чувствовал, как их следует исполнять, – каким мотивом и с какой душевной интонацией.

В кино и на телевидение мои песни не пробились, может быть, их просто даже не читали, а вот в ряде подмосковных ресторанов имели определенный успех. Так бы я, наверное, и ездил по провинциальным городам до скончания века, выращивая местных ресторанных певиц, если бы не упомянутый выше Иван Рогожин, в один из вечеров подсевший ко мне за столик со стаканом коньяка в руке. В тот трепетный момент я ловил очередную минуту своей провинциальной славы после того, как моя воспитанница исполнила мою песню, которая вызвала слезы на глазах подвыпившей публики.

– А я вижу вы, Сергей Владиленович, нащупали-таки кое-какие заветные кнопки на дебелом теле зрителя, – живо сказал он, лихо махнул коньяк в рот и зажег сигарету. – Не желаете ли чего-нибудь гораздо более масштабного? С вашей песней «Девочки меня целуют» мы произведем фурор, обещаю.

Выяснилось, что Рогожин организовывал в этом городе и некоторых других городах концерты для одной очень известной певицы и теперь вместе с ее творческой группой отмечает успешное окончание гастролей. Настроение у него было превосходное, чес оказался прибыльным, и мы разговорились.

Раньше я много слышал о Рогожине, а теперь увидел его воочию. Этот подвижный похожий на колобка пухлый человечек с крупной совершенно лысой головой, мохнатыми брежневскими бровями и пытливыми выпуклыми глазками на маслянистом лице мог наворотить только за один день целую кучу дел, и один лишь его вид вызывал если не смех, то благосклонную улыбку, это точно.

Он имел репутацию удачливого импресарио, способного найти общий язык с любым администратором, любой певицей и любым губернатором. Поговаривали, что он вхож в высокие кабинеты, в том числе кремлевские, и его обожают не только чиновники, но также молоденькие женщины и дети. В тот памятный вечер я сам лично убедился, что обаяние у него в самом деле зашкаливает, и он может понравиться решительно всем и каждому.

Короче говоря, мы начали работать вместе. Как он и предвидел, моя песня «Девочки меня целуют» получила второе рождение, гораздо более резонансное, чем первое. Скоро я услышал, как пьяные мужики, выйдя из ресторана покурить на улице, поют мои куплеты.

Вот один из них:

Все пробьет лишь твердый лоб,

Даже сталь, броню и гроб…

Будут девочки любить,

Понял, брат, как надо жить?

Я не постеснялся, подошел к ним, они оказались работниками какого-то комбината и поинтересовался, не знают ли они, кто написал песню. Все стали бубнить что-то невразумительное, а один парень вдруг выдал на-гора.

– Так это, я знаю, Тарасенко Сергей Владиленович ее написал, – с гордостью сказал он так, словно говорил о своем старшем брате. – Между прочим, вот такой мужик!!

Он вытянул передо мной оттопыренный вверх большой заскорузлый палец. Я не стал его разочаровывать известием о том, что автор песни стоит перед ним. Тем более, что он все равно не поверил бы. Я вдруг почувствовал, что, кажется, что-то в моей жизни, в самом деле, сдвигается.

Предчувствие не обмануло, и закрутилась хлопотная, но приятная карусель. Я дал новую певческую жизнь таким известным группам, как «Белые медведи», «Три сутенера», «Подлая Кассиопея», «Троянский конь» и «Якутская Пирамида». Успех у зрителей без преувеличения был просто бешеный!

Гастроли, в которых Рогожин плавал, как пингвин в океанской воде, следовали друг за другом нескончаемой чередой, а провинциальная публика, тем не менее, все никак не могла насытиться. У меня стали брать интервью известные журналисты, а мои песни стали каждый день крутить на радио, и вдруг наступил еще более радостный момент, – моих «Девочек…» исполнил известный певец на концерте года в Кремле. В общем, благодаря Рогожину мир узнал обо мне, и Фортуна, повернувшись, наконец, ко мне лицом, опрокинула на меня свой Рог изобилия.