Евгения Монастырская - Лесбийские сказки для взрослых

Зачем люди друг другу? – задавалась она вопросом. Иногда ей даже нравилось долгое время быть одной. Это было славное время, когда можно было бродить ночами по городу, зависать в кафе, никому не звонить, не объясняться. Она казалась себе маленькой пульсирующей точкой, затерянной в ледяной безразличной ко всему вселенной. Это пугало и одновременно нравилось. Иногда она думала, что свобода и есть ее единственная любовница и подруга. Ее откровение, награда, радость. Ей было хорошо в собственном обществе. Она с упоением ныряла в свои глубины, шаталась по темным закоулкам собственного сознания. И в этих странствиях находила такую себя, с которой еще не была знакома. Она с наслаждением баюкала это новое знание о себе. И с горечью думала о том, что, живя рядом с любимой женщиной, каждый раз теряет какую-то важную свою часть. Она растворялась в другом человеке, и уже переставала понимать кто она и куда идет.

Ей так необходимы были эти передышки, месяцы, а иногда и годы полного одиночества. Но спустя время, она начинала тосковать по теплым рукам другого человека. По глазам, которые, казалось, понимают ее, читают ее суть. Она тосковала по человеку, с которым можно было бы разделить вновь и вновь рождающийся у нее внутри мир. Она менялась, сбрасывала старую кожу, и как же ей хотелось, чтобы после каждой такой «линьки» ее вновь понимали и принимали.

Иногда она чувствовала холод. Так бывает, когда, наконец, устаешь быть одной. И начинает казаться, будто вымерзает весь мир и превращается в бескрайнюю ледяную пустыню. Эта пустыня вымораживает твой мозг, душу, все твое существо. И нет больше сил. В такие моменты хочется теплых рук и понимающих глаз. И понятных, простых, но таких важных слов.

День прошел в сумбурных мыслях об одиночестве и любви. Она постоянно пила чай, не чувствуя его вкуса. И каждую минуту ждала звонка. Сердце замирало, сбоило и будто всхлипывало.

Маша позвонила вечером. Ее голос бодрил, как бокал хорошего шампанского. И Евгении казалось, что она пьет этот голос жадными глотками, впитывает его, смакует. Она чувствовала, как пьянеет от этого голоса, а по телу разливается приятное тепло.

Они бродили по лабиринтам Замоскворечья, выискивая уютные дворики. Евгения слушала Машу, и почему-то смотрела в асфальт боясь перехватить взгляд своей спутницы. Маша оказалась фантазеркой и мечтательницей. Ей было тесно в регламентированном реальном мире. И она придумала свой. Однажды Маша поняла, что окружающие пытаются навязать ей свои сценарии, свои правила игры. Она чувствовала мир иначе, видела все по-другому. Она бунтовала. И, наконец, твердо решила жить в том измерении, которое придумала сама. Там, где ей было предельно комфортно и свободно. В той реальности, которая ее вдохновляла.

Евгения слушала Машу и улыбнулась. Нередко подобные мысли посещали и ее. Да, она тоже не принимала скучный, изуродованный ненужными предписаниями и правилами, мир «взрослых людей». Но так и не смогла придумать для себя достойную альтернативу.

Работала Маша дизайнером в пафосном глянцевом журнале. Работу свою ценила, но не она была главной страстью ее жизни. У девушки было довольно необычное хобби: она страстно увлекалась изучением мифологических существ.

Маша нашла группу таких же повернутых на мифологии единомышленников и вместе с ними колесила по российским деревням в поисках домовых, русалок, леших и прочих представителей русского бестиария. Их компания досаждала дремучим старушкам. Они тормошили их, и входили в доверие. И, одаривая конфетами, выпытывали, тщательно записывая, легенды, байки, предания. Они расспрашивали о странных происшествиях, которые случались в округе. И интересовались необъяснимыми пропажами людей. А иногда сразу ехали на место происшествия.

Словоохотливые деревенские жители, шумно прихлебывая чай в прикуску с дорогими московскими конфетами, с чувством рассказывали, как в прошлом году какая-то бабка, отправившись с товарками на болото за клюквой, наткнулась на странного волосатого монстра. Тот выл долго, истошно и потряхивал вытянутой, похожей на козью, головой. А потом повернулся и ворча поплелся прочь, иногда оглядываясь на парализованных страхом пожилых женщин. Причем уходил он, как утверждали свидетели, на двух ногах-лапах.

Маша и ее друзья мечтали выследить, сфотографировать этих неведомых существ, обнаружить их следы, отпечатки лап-ног. Но после тщательного расследования оказывалось, что бабка видела кабана. Деревенскому алкоголику привиделась в белой горячке выглядывающая из прудика русалка. А где-то дети решили разыграть взрослых и сидя на чердаке заброшенного дома, подвывали и скреблись.

Не веря во всех этих созданий, Евгения, тем не менее, с удовольствием слушала умопомрачительные рассказы Маши. И эти истории, и сама Маша, с ее шальными зелеными глазами как-то незаметно вошли в Евгению, поселились в самом центре ее существа. Теперь ей снились диковинные сны: Маша в окружении поблескивающих чешуей русалок, протягивала к ней руки, приоткрывала влажный рот и зыркала зелеными глазищами призывно и страшно. Евгения просыпалась с дурной головой, вставала с кровати и плелась на кухню пить холодную воду.

После нескольких свиданий Евгения увлеклась фантазеркой Машей и погрузилась в новое свежее чувство с головой. Это было остро и необычно. Она хотела слушать Машу, внюхиваться в нее, прикасаться к ней, пробовать ее на вкус. Но пока ей удалось только пару раз мимолетно дотронуться до ее пальцев при прощании.

Лежа ночью в кровати, она представляла как Маша наклоняется над ней. И у нее перехватывало дыхание. Евгения закрывала глаза и фантазировала, как ее возлюбленная ложится на нее, вытягивается на ней всем своим телом. И она, наконец, чувствует вес этого тела, его упругость и мягкость, его запах. Она содрогалась и тихонько стонала, распаляя себя все больше.

И когда на пятом свидании Маша вдруг пригласила ее домой на чашечку кофе, она поняла, что этим вечером все и произойдет. Маша смотрела на нее и ждала ответа. В ее глазах было столько надежды и нежности. Евгения не сразу нашлась что сказать. И чуть позже, глядя в сторону кивнула и что-то пробормотала хриплым сбивчивым шепотом. Она почти не помнила, как они доехали до Машиного дома. Это была уродливая панельная высотка в ничем не примечательном спальном районе. Они сидели в полутемной комнате. И когда Евгения вцепилась уже в третью чашку кофе, Маша медленно поднялась со своего кресла, также медленно пересекла комнату и подошла к ней совсем близко.

И сначала Евгения увидела ее зеленые затягивающие глаза, которые все приближались и приближались, и стали вдруг пугающе огромными. А потом ощутила ее горячее дыхание и почувствовала влажные подвижные губы. Жадные, горячие, изучающие. Как будто это были два существа, совершенно независимо жившие у Маши на лице. И эти существа рассказывали ей историю об одиноких ночах, о поиске, надежде и разочаровании. И о том, как это – быть одной на этой холодной и прекрасной планете. Они жаловались и молили, восхищались и праздновали их близость. Два существа, нашедшие, наконец, приют.