Евгения Монастырская - Лесбийские сказки для взрослых

И через два дня она позвонила. И Виктор с трудом узнал ее голос. Маша хрипела и, казалось, с трудом выговаривала слова. Она растягивала слова и проглатывала слоги. Иногда она почему-то начинала шипеть. Ее укусили, сказала она, с трудом выговаривая слово «укусили». Куснули в ногу, прямо в икру. Да, на нее напал сквор. Да, ей сложно говорить, она лежит в овраге, здесь влажно и холодно. Лежит почти парализованная. Губы, челюсть, язык немеют с каждым часом все больше. Во всем теле сильный жар, суставы ломит, как при жесточайшем гриппе. Она не знает, что будет дальше, ей страшно, невыносимо, жутко. Она плачет, уже наступает вечер, сумерки сгущаются. Ей кажется, что скворы бродят вокруг, шумно принюхиваются и ворчат. Она слышит их звуки «сквор, сквор». Она пыталась кричать, звать на помощь. Но деревня слишком далеко и из груди ее вместе полноценного крика раздается только хрип. Она уже звонила в службу спасения: так и сказала, напал сквор. А на вопрос оператора, кто такой сквор, ответила: мифологическое существо, по преданиям обитающее в Ленинградской области. И, как выяснилось, очень даже реальное. Ей ответили, что за подобное хулиганство полагается штраф и бросили трубку. И она сразу позвонила ему. Просила вызвать службу спасения, придумать что-нибудь.

Да, он все сделает, вызовет спасателей, сам приедет и пусть она держится и все будет хорошо. Виктор говорил скороговоркой и чувствовал, как холод, вдруг охвативший и стянувший кожу головы, пополз на лицо, шею, плечи, лизнул ледяным языком спину. Да, он тогда так и подумал, – ползучий ужас. Ему стало не хорошо, замутило. Последнее что он услышал, как Маша, еле ворочая языком, проговорила: «Жене… передай ей дубликат ключей от дома. Если меня не спасут. Я буду… ждать ее здесь». Больше он ничего не мог разобрать, в трубке слышались только хрипы и мычание. А потом раздался вой. И не было в этом звуке уже ничего человеческого. Будто раненный зверь, умирая, взвыл протяжно, надрывно. Виктор тупо пару секунд слушал эти звуки, его тело начала бить сильная дрожь. Потом в трубке наступила тишина. Он прохрипел замороженными губами: «Маша… Маша». Через пару секунд в трубке раздались гудки. Он еще с минуту сидел в оцепенении, сжимая смартфон в потной ладони. А потом набрал телефон службы спасения.

– В окрестностях деревни Ворловки на девушку напал дикий зверь, – выдохнул он в трубку.

Поисковая операция длилась несколько дней. Прилегающие к деревне леса прочесали с собаками. Только болота не смогли пройти. Над недоступной болотистой местностью кружил вертолет, но спасатели так ничего и не обнаружили.

Обо всем этом Виктор рассказал Евгении. Она сидела, чуть раскачиваясь на стуле, и странно улыбалась. Иногда начинала шевелить губами, будто беседуя сама с собой.

– А вот… – ее голос показался ей чужим, она задыхалась, – вот я поняла. Маша свинтила к своей бывшей. Или нашла… новую пассию. Неужели… у нее не хватило духа сказать мне об этом прямо в лицо? Или хотя бы написала! Тряпка! – она не узнавала свой голос и удивилась прозвучавшим фразам; обычно она не употребляла таких вульгарных слов как «свинтила», «пассия», «тряпка».

Виктор, не шевелясь, сидел на краю дивана в другом конце комнаты, сильно ссутулился и смотрел в пол. Его глаза были мокрыми, потерянными. Он вяло помаргивал и шмыгал носом.

Евгения резко встала, зачем-то пару раз взяла и переставила на другое место старый шведский стул, жестко шваркнув изящными ножками о светлый ламинат.

– Да, тряпка, – уже тихо пробормотала она, – вместо того, чтобы быть со мной честной до конца…

И тут она вдруг резко села на истерзанный стул, согнулась пополам от пронзившей ее боли и расплакалась.

Виктор быстро взглянул на Евгению и снова отвел глаза. И когда, наконец, та притихла, он осторожно подошел к ней. Присел на корточки, заглянул в заплаканное лицо.

– Я не знаю, как еще объяснить, – проговорил почти шепотом, – но… это правда.

Она мотнула головой, будто уворачиваясь от его слов.

– И еще, – он не смотрел на нее, взгляд его был потухшим, пустым, – когда мы уезжали, а она оставалась там… она сказала, что если с ней что-то случится… то вот… передать тебе.

Он порылся в кармане и выудил позвякивающую связку дачных ключей.

– Она сказала, – он опять старательно отвел глаза и понизил голос, – что будет ждать тебя… там.

Евгения опять глупо улыбнулась. Зачем ее разыгрывает эта помешанная на мистификациях разудалая парочка? Таким способом Маша хочет проверить ее любовь и преданность? Таким вот мега-дурацким способом? Зачем ей это? Ну, хорошо, она знала, что Маша слегка сдвинутая. Знала это с тех пор, когда ее любимая начала разглагольствовать о своем увлечении мифологическими существами. Это казалось таким милым хобби. Да, в общем-то, это ее экстравагантное увлечение, несомненно, придавало ей некий странноватый шарм. Нет, все это не мешало их любви, скорее наоборот. Евгении так нравилось слушать ее рассказы. Маша говорила о своих излюбленных монстриках, с придыхание, сверкая глазами. И в эти моменты выглядела крайне сексуально и притягательно. После ее рассказов, когда Евгения делала вид, что дико напугана жуткими историями, они бросались друг другу в объятия, а потом кидались на кровать. И секс был острый, сводящий с ума. Маша… Мечтательница и фантазерка. Но на сей раз она явно переборщила. Евгения вздохнула.

– Давай ключи, – хрипло сказала она и протянула руку, – И адрес. Как доехать.

В раскрытую ладонь опустилась тяжелая связка. Прохладный металл холодил руку.

Ночью пару раз она набирала Машин телефон, все надеясь, что услышит в трубке ее звонкий смех. Только бы услышать этот смех, и она простит ей все. Они вместе повеселятся над дурацкой шуткой. И она расскажет, как блестяще отыграл свою роль Виктор. Она простит Маше ее внезапное исчезновение и этот дикий сумасшедший розыгрыш. Она все простит, лишь бы вновь услышать ее голос. Маша появится у нее на пороге, смешливая, озорная. И Евгения прижмется к ней, почувствует тепло ее тела. И поцелует долго и нежно в губы, и чуть позже сладко прильнуть к шее и захватит зубами кусочек кожи.

Евгения металась по кровати, сбрасывая и вновь натягивая одеяло. К трем часам ночи она с удивлением вспомнила, что в смартфоне хранится номер матери Маши. Минуту она колебалась, потом нажала вызов.

Ей ответил уставший женский голос:

– Да.

– Это Евгения, подруга Маша. Мы как-то заходили к вам один раз, – она чувствовала себя глупо, уже жалела, что наверняка разбудила эту женщину.

– Да, – бесцветно повторил голос.

– Извините, я должно быть разбудила вас… но… друзья вашей дочери говорят, – Евгения помедлила, – что она исчезла.

– Да, объявлен розыск. Она исчезла в лесах под Ворловкой.