Евгения Монастырская - Лесбийские сказки для взрослых

_ Сквор, сквор…

И в этом странном непривычном для человеческого уха звуке Евгения услышала мольбу и нежность. И надежду. Робкую, неокрепшую надежду. А еще она услышала в этом звуке пронзительное одиночество и холод осенних ночей. Там, за дверью стояло существо. И оно ждало. Там стояла Маша. Вернее, то, что раньше было ею.

Евгения стояла и не шевелилась несколько минут, слушая свое громкое срывающееся дыхание. А потом, будто во сне, на цыпочках подошла к двери. Дрожащими пальцами она отодвинула засов. На ощупь он показался ледяным. Набрала в легкие воздух и осторожно толкнула дверь.

Она не вскрикнула, не отшатнулась. На какое-то время просто окаменела и совсем перестала чувствовать свое тело. В ноздри ударил резкий запах дикого зверя. На крыльце стояло грузное, обросшее длинной грубой, кое-где свалявшейся шерстью, рыжее существо. Большая приплюснутая голова глубоко ушла в плечи. Короткие толстые лапы заканчивались широкими ступнями с длинными желтыми когтями. Существо тихо посапывало и почему-то смотрело в пол.

– Маша… – еле слышно позвала Евгения.

Существо вздрогнуло и, наконец, подняло на Евгению глаза. И она узнала эти глаза. Это были глаза ее любимой, зеленые, ясные. Только сейчас они были полны невыносимой муки. Это были страдающие глаза.

– Сквор, сквор, – прохрипело существо.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Где-то в вышине старой ели ухнула ночная птица.

Евгения сделала шаг навстречу.

Август плавил землю. Марина стояла посреди заросшего дачного участка и прислушивалась к свои мыслям. Она приехала, чтобы забыть. И, наконец, отпустить, – она так ненавидела это слово.

Отпустить свою любимую, отпустить историю их отношений. Отпустить все это до невозможности близкое, родное, приросшее, ставшее второй кожей. Все эти взгляды, слова, легкие тающие прикосновения, общие мечты и надежды, страстные объятия, такие сильные, стихийные. Отпустить все это ставшее частью ее существа, вошедшее в ее кровь. Это как ампутация, думала Марина. «Отпустить» – звучало как приговор. И ей казалась, что после того, как она произнесет это слово, согласится с ним, ее схватят и поведут на эшафот.

Она сжимала кулаки от бессилия, обиды, от гнева на саму себя, на нелепую ситуацию, на чудовищное стечение обстоятельств. Она уже давно запуталась и не могла точно определить, где были ее ошибки, а где эти отвратительные случайности, определившие дальнейший ход событий. Она чувствовала себя лабораторной мышью, уставшей от затянувшегося эксперимента. И единственное, что она сейчас желала – чтобы ее оставили в покое. Хотелось забиться в свой домик из тряпочек и опилок, впасть в тупое оцепенение, так похожее на смерть. И чтобы в этой полу-смерти больше ничего не происходило, и чтобы ничего не чувствовать, не думать, не вспоминать. Она не могла больше выносить эту боль – саднящую боль расставания. Она вообще не понимала, как люди справляются с этим, как не попадают пачками в психбольницы, как остаются на плаву.

Марина стояла посередине дачного участка. Раскаленный день лениво переползал в вечер, пряный запах нагретой солнцем травы приятно дурманил, клонил в сон.

– Здесь я постараюсь тебя забыть, – прошептала девушка.

Она специально проговорила эти слова вслух, чтобы они стали видимы, весомы, чтобы наполнили пространство, чтобы звуки сотрясли воздух. И чтобы не было… Не было обратного пути назад. Да, как приговор.

Она жадно вдохнула эти новые, ранее запретные словами, она хотела надышаться незнакомыми запахами, ощущениями. Она делала глубокие вдохи, и ей казалось, что еще немного и она вдохнет и почувствует свои новые мысли, новые состояния. И впустит, наконец, внутрь себя свою новую, свежую, незамутненную переживаниями, чистую жизнь.

Марина уже начала верить, что именно здесь, на даче, среди зелени листвы и щебета птиц, она, наконец, сможет примириться с тем, что произошло. Восемь месяцев тень ушедшей девушки не покидала ее. Маячила где-то рядом, шептала такие желанные слова любви, мучала, куда-то звала. Марина чувствовала себя под гипнозом. Она вела с возлюбленной бесконечные диалоги, пытаясь что-то досказать, объяснить. Она закрывала глаза и плавилась от нежности, представляя свою любимую рядом. А вечерами ее заливала ядовитая горечь, и кутаясь в теплое одеяло, она утыкалась в подушку и плакала. Тихо, горько, долго, чувствуя, как бесконечно тягучая мука наполняет ее существо, придавливает к постели.

Она бы все отдала, чтобы не совершать тех трагических, отвратительных ошибок, которые положили конец всему. Не совершать, не совершать, – шептала Марина, в бессилии покусывая подушку. Она с упорством маньяка анализировала каждый свой шаг, каждое слово, жест, взгляд. Она невыносимо хотела вернуться в прошлое, в конкретные моменты их истории и все исправить, переиграть. Но тонкие нити, которые связывают двух людей, уже оборвались. Марина чувствовала это, знала это, но все равно надеялась на чудо; отчаянно, неистово, до головокружения. Иногда она казалась себе религиозным фанатиком, идущим на смерть, ради идеи.

Глубокими августовскими ночами она запрокидывала голову и вглядываясь в звезды – огромные пугающие, источающие хищные нездешний свет. Смотрела в них, порою, замирая от ужаса. И все ей казалось, что где-то там, во Вселенной, кто-то огромный, большой и добрый снова свяжет умелыми руками эти оборванные, безжизненно повисшие нити.

В этих мыслях, мечтах, переживаниях проходили дни. Август обнимал ее, баюкал в сонном мареве, будто преданный пес зализывал раны влажным горячим языком. Прислушиваясь к новому состоянию, боясь спугнуть его, Марина улыбалась, и тихонько впускала в себя желанное исцеление.

Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, она придумала себе развлечение. Увлеклась макросъемкой и стала снимать на смартфон насекомых и цветы. Фотографии получались не слишком качественные, не такие, которые могли бы выйти на хорошем фотоаппарате. Но, тем не менее, они поражали ее, удивляли, вдохновляли. Маленькие жучки, мухи, шмели, гусеницы, увеличенные в десятки раз, превращались в забавных, а иногда пугающих монстров. Через неделю это новое увлечение превратилась в страсть. Затаив дыхание, стараясь слиться с пейзажем, Марина подкрадывалась к насекомым, копошащимися в соцветиях цветков или беспечно повисших на травинках. Бабочки, пчелы, жуки поражали своим разнообразием и окраской. А ее любимцами сразу стали трудолюбивые обаятельные шмели. Они забирались в крупные голубые цветы дачных колокольчиков. Марина была очарована открывшимся перед ней миром.

Совсем скоро она поняла, что завидует этим крылатым созданиям. Они так просто, не прилагая особых усилий путешествуют по удивительному миру цветов. Ей казалось, она открыла для себя новое измерение.