Елена Чиркова - Кого мы ищем в «Фейсбуке»?

Я постараюсь, не написав о Лизе ничего, дать понять о ней очень многое.

***

Думаю, стоит пояснить разве что следующее: Лизе 20 лет и она балерина.

Пожалуй, этого достаточно.

Итак, письмо Лизе.

***

Здравствуй, Лиза!

Ты пишешь, что прочитала мою книгу.

Господи, тебе ли читать мои книги?!

Ты – такое воздушное, нежное, благородное создание, которому нужно читать романы исключительно про красивую любовь; слушать французские бесхитростные песенки; выискивать в витринах магазинов наряды и мечтать о долгих пеших прогулках по Риму.

Лиза, моя книга для взрослых, уже изрядно поживших, тётенек, как я сама…

Это эмоционально тяжелый роман.

Поэтому я вполне понимаю твое некоторое замешательство в подборе слов для выражения твоих чувств после его прочтения.

Оставь мой роман на потом.

А пока живи абсолютно другими переживаниями. Я желаю тебе легкости, волшебства, влюбленности и изящества!

А мой роман перечитай лет через 30.

Договорились?

***

Знаешь, Лиза, я недавно шла по берегу моря, берег был песчаным, и вдруг я увидела маленькое чудо.

Среди раскаленного солнцем песка (так что босой ногой было ступить невозможно) я заприметила цветок.

Это был очень красивый цветок!

Его стебелек казался невысоким, а нежно-белое соцветие изумляло своей чрезвычайной трепетностью «натянутых в струночку» – сначала, и элегантно изогнутых – после, узких лепестков.

Я не поверила своим глазам.

***

На минуту мне показалось, что какой-то человек, просто, походя, воткнул где-то сорванный раньше цветок, а, воткнув в раскаленный песок, оставил его умирать.

Я опустилась к цветку, тихонечко потянула за стебелек.

Цветок был живой!

Его корни уходили глубоко в зыбучую бездну.

Но это еще не все: растение источало тончайший ванильный запах.

На фоне наступившего вечера, когда небо и море, сливаясь друг с другом в едином вселенском танце, плетут фиолетово-алый узор, – ароматный белый цветок казался фантасмагорией.

***

Вдоволь налюбовавшись этим растением, и надышавшись его чарующим запахом, я пошла домой.

Жгучая жажда знать: что же за цветок я нашла на морском берегу, не давала мне жить спокойно. Волнение от его созерцания, не покидало меня.

Я «занырнула» в википедию.

***

Оказалось, что цветок называется «Лилия Шарона».

Это один из цветов, упомянутых в Библии.

Это библейский цветок.

Люди давным-давно заметили его чрезвычайную любовь к жизни.

Все «тельце» этого крохотного растения покрыто тончайшим слоем воска, который защищает его от соленого бриза.

А семена – закупорены в «сосуд» из пробки. Они способны плыть по морю (как письмо в бутылке) и месяц, и два, пока ветер не прибьет их ветром к берегу.

***

А потом случается волшебство.

На песчаном берегу, в самый разгар Средиземноморского лета, начинают цвести белые лилии.

Венчики цветов открываются ближе к вечеру. И наполняют ночь пьянящим ароматом.

Местные жители называют такую ночь «свадебной».

Лилии прекрасны, словно юные таинственные невесты.

***

Лиза, ты, конечно, поняла, почему я рассказала тебе эту историю?

Когда я в первый раз увидела лилию там, на берегу, я увидела тебя.

За твоей внешней красотой, легкостью и благородством, кроется необычайная сила и стойкость.

На сцене театра – ты трепетная балерина, от созерцания которой (как аура от духов) в душе еще долго таится не тающее теплое облачко; но, внутри ты – стойкий оловянный солдатик, прячущий латы под балетные тюлевые пачки.

***

Как жаль, что мы находимся в разных точках земного шарика (слишком далеко друг от друга расположенных) и я не могу теперь видеть тебя на сцене.

Знаешь, я теперь глубоко сожалею, что пропускала твои выступления. Надо было ходить на каждое!!!

Жаль, жаль… Но у меня есть воспоминания от того, что я видела. И они поистине драгоценны.

***

В конце письма, все же хочу сказать тебе «спасибо», что прочитала мою книгу.

Если не трудно, закинь, пожалуйста, свой отклик (тот, что ты мне написала) в отзывы издательства.

Это моя просьба.

А пожелание такое: хочу, чтобы в твоей жизни настала ночь, которую все вокруг назвали бы «свадебной».

А ты в ту ночь была бы похожа на белую лилию: юную, таинственную и волнующую.

Кафешка.

Рассказ.

В мае прошлого года один знакомый дал мне ключи от своей квартиры в Болгарии.

– Ты кастрюльку купи. Там кастрюли нет… Все остальное, вроде, есть. В общем – жить можно. – Сказал хозяин моего предполагаемого жилища и вложил мне в ладонь примитивный ключик с зеленой пластиковой биркой, на которой гелевой пастой, слегка расплывшейся от влажности рук, корявым почерком был выведен номер квартиры. – Счастливо тебе отдохнуть.

***

В пожелании хозяина жилища прозвучало слово «тебе», однако оно требует уточнения. В Болгарию я отправилась не одна, а с двумя детьми-погодками, младшеклассниками, которые заслышав радостную новость о поездке на родину Киркорова, в тайне от меня, раскрасили наш дорожный чемодан канцелярской гуашью в оптимистичные цвета Болгарского флага.

В пермском аэропорту пришлось чемодан запеленывать в пленку, дабы он не заляпал своих безмолвных натруженных собратьев по путешествию своим навязчивым кричащим настроением.

***

В Бургасе нас встретил Сталемир, управляющий комплексом, куда мы ехали селиться; крупный дородный болгарин, который ловко, и даже остроумно жонглировал фразами на русском и, Бог весть для чего, отрастил длинный некрасивый ноготь на правом мизинце.

Охо-хо… – Выруливая на трассу на расхлябанном красном автомобильчике, картинно вздохнул Сталемир. – Болгария из вас спартанцев сделает.

– Что так?

– А, сама увидишь, – Нажал на газ мой провожатый. Справа сине-серой тяжелой гладью блеснуло Черное море, и пускаться в докучливые объяснения Сталемиру, похоже, было лень.

***

– Ну вот. А я что говорил? – Управляющий распахнул передо мной двери квартиры с номером, указанным на пластиковой бирке. – Условия так себе.

Я огляделась вокруг. Комнатка оказалась совсем крохотной. Задумывалась она, вероятно, для какого-нибудь одинокого художника. Что еще делать в стране миллиона роз, как не очаровываться их красотой и писать натюрмортов?

Композитор, ищущий уединения, наверное, смог написать в этих стенах волнующий вальс.

Но нас-то трое!

Но да ладно…

***

Комнатка хоть и была очень маленькой, зато казалась, весьма уютной. Стены, нежно – салатовые, со вкусом украшенные незамысловатыми пейзажиками с рамках, очень освежающе действовали на нас, усталых путников. А бутылка дорогого шампанского, услужливо оставленная хозяином жилища на коротконогом журнальном столике, и вовсе придавала жилищу оттенок респектабельности.