Елена Чиркова - Кого мы ищем в «Фейсбуке»?

– Нармально, Сталемир. – Распахнула я двери на балкончик. Снизу мне подмигнул бирюзовым глазом бассейн. – Здесь мило. Очень мило.

– Ладно. Я тогда вам телек и раскладушку приволоку. – Сказал Сталемир.

– Раскладушку волоките. А телек не надо.

***

Несколько часов спустя, когда мы с детьми вдоволь надышались бризом Черного моря и пришли домой, то увидели, что внутри комнатки, у стенки стоит раскладушка, а на журнальном столике по – циклопьи выпучив один гигантский квадратный стеклянный глаз, повелительно глядел на нас допотопный ламповый телевизор.

Циклоп возмутил ненужностью. Зрелищ в тот день хватило сполна. А вот о хлебе насущном следовало подумать.

***

Как ни странно, но кастрюлька, о которой так хлопотал в своем напутствии хозяин квартиры, имелась. В шкафу нашлась и сковородень, и чайник и даже спиральная плитка «Злата».

«Злата» на вид была совсем новенькой, ее алые змейки светились ярко, не подустав, не закоптившись в несщадной работе. Из чего я сделала вывод, что спиральные плитки еще не списаны с производства.

«Злата» служила нам верой и правдой, предоставляя к столу, столь же нехитрые кушанья, как и она сама: то яичницу с помидором, то гречку с большим кусочком сливочного масла, то кисель, то компот.

***

Когда я уставала от «Златы», а «Злата» от меня, мы с детьми отправлялись в кафе. Эту кафешку нам порекомендовал Сталемир, назвав ее «витриной с горячим».

По сути это была обычная столовка, где задешево можно было купить тарелку куриного супчика, гуляш с макаронами; в угоду русским в меню присутствовал «Зимний» салат и «Селедка под шубой».

Но самыми вкусными считались блюда, приготовленные на гриле: черноморская барабуля, жирная скумбрия, свиные ребрышки, разные колбасы и прочие вкусности. А чесночные горячие лепешки и вовсе считались хитом этого места.

Поэтому в любой час в кафе было полно народа.

***

Всю голодную туристическую ораву обслуживали трое девчонок-болгарок, вчерашних школьниц, очень бойких, изворотливых и проворных.

Моя дочка-первоклашка называла их «кафешницами».

Свою барабулю мы ели под треск шлепок о голые пятки. Это самая стремительная из троицы, девчонка, прям «огневушка-поскакушка» какая-то, сновала туда-сюда, разнося едокам горячие лепешки, сгребая со столов грязную посуду, рассаживая по местам зазевавшихся посетителей. О том, где находится ее тощее тельце, сновавшее то там, то сям, оповещал попеременный треск ее красных резиновых шлепок. Резкое мелькание красной обувки создавало впечатление, что пятки «кафешницы» горят в огне.

Вторая «кафешница» из ведерных кастрюль разливала по тарелкам борщи да рассольники. От быстрой стремительности девчоночьих движении, большой палец ее левой руки, придерживающей миску, бывало, окунался в суп. Поэтому суп я никогда не заказывала.

Третьей же девчонке-кассирше мы так примелькались, что она при виде нас, постоянных клиентов кафе, не особо усердно утруждалась в четкой ревизии блюд, стоящих на наших подносах, выкатывая счет на одно и то же количество лев (болгарских денег).

***

Я любила это кафе, чувствуя себя свободно среди этой кухонной, многоязычной, беспомповой суеты. Мне нравилось наблюдать, как люди едят, смеются, разговаривают. И чесночные лепешки нравились тоже.

***

Тем временем настал июль. Термометр уж неделю, как зациклился на цифре 36.

Однако в один из дней, хлипкое облачко, рано утром наметившееся на горизонте, к концу дня приволокло за собой целое полчище тяжелых туч, суля прохладу, дождь и желанное облегчение.

– Может, в кафе поужинаем? – спросила я у детей.

– Вроде бы, дождик капает. – Вглядываясь в водную гладь бассейна, заприметили ребятишки первые, пока что первые, редкие капли дождя.

– А…, не сахарные. Не растаем.

***

Мы преодолели большую половину пути, когда небо разверзлось. Упругие ливневые струи хлестали по голым плечам, щекам, наказывая нас за небрежное отношение к буйству природы. Обратного ходу не было. Мы ринулись в кафе.

У прилавка толпились люди. Мокрые, замерзшие, они поскорее желали заполучить горячих колбас, лепешек и чая. Девчонки – «кафешницы», как всегда, были в ударе: обслуживали, считали, разливали…

Но вот поток голодных туристов иссяк. Дождь пресек наплыв новой человеческой волны.

«Кафешницы» растерялись.

Внезапное безделье застало их врасплох. Вызвало недоумение. Сначала они молча поглядывали друг на друга. Потом «огневушка-поскакушка» нажала кнопку музыкального проигрывателя.

***

Зазвучали начальные аккорды хита прошлого лета «Despacito»…

И в этот момент случилось вот что. Дверь помещения, из которого так привычно глазу выплывали жареные сардинки, лежащие на подносе, в руках у «поскакушки», – эта дверь распахнулась!

Из – за двери, под дождь выпрыгнул парень.

Парень был очень хорош собой. Его красота могла бы посоперничать с красотой героя клипа «Despacito»…

А по нагрудному фартуку парня, я поняла, что это мангальщик.

«Так вот кто жарит колбасы в закрытой глухой комнате, в стабильные июльские 36!» – Осенило меня.

***

А парень тем временем пустился в танец под проливным дождем.

На мгновенье он приостановился, овел взглядом притихшую публику, потом сдернул фартук, зашвырнул в угол обувку и вытянул из-за стола горбатую бабульку в бело-голубых кудряшках. Бабка крякнула, но приняла приглашение. Засеменила короткими шажками вокруг мангальщика, стоящего в эпицентре дождя на одном колене.

***

Опомнились «кафешницы».

«Поскакушка» затрещала шлепками по направлению к танцору.

Двое остальных ринулись вслед за ней…

И вдруг людей как будто прорвало. Они выскакивали из-за столов, надежно накрытых зонтами, и, вырвавшись под дождь, пускались в пляс.

Плавно распустив в стороны руки, танцевала молодая длинноволосая индианка, и ее красное пятнышко, нарисованное хной, слегка расползлось.… Танцевала немоладая англичанка, в очках, в белых бриджах, выделывая движения, напоминающее «Макарену». Как мячик рядом подскакивал ее муж, совершенно лысый, но с пушистыми усами…

Танцевала я. Танцевали мои дети. Танцевали все!

И это было три минуты абсолютного счастья.

Танец закончился так же быстро, как начался.

«Despacito» озорно сверкнула заключительным аккордом и затихла.

Мангальщик ушел в мангальную.

Люди возбужденно рассаживались по местам. Еда остывала.

***

На следующий день дождь не закончился.

Я стояла под «козырьком» подъезда и смотрела, как люди передвигаются по улице с тяжелыми пляжными зонтами. Выглядело комично.

– Как тебе в Болгарии? – Завидев меня, спросил Сталемир.

– Хорошо. Очень хорошо.

– Еще приедешь?

– Да, приеду. Обязательно ещё приеду.