Илана Кузьмина - Треугольник Пенроуза

Вечером Андрея встретила дома звенящая тишина. Он разулся, прошёл в комнату и наткнулся на ледяной взгляд отца. Мать сидела на диване и тихо плакала, комкая в руках платочек. Парень испугался.

– Что случилось? Со Светой что-нибудь?

– Про сестру вспомнил? А то, что ты всю семью опозорил, – это ничего, да? Света у бабушки. А если её теперь травить будут в школе, не дай Бог? Ты не подумал об этом? – гремел Александр Петрович.

– Папа, ты о чём? – ничего не понимая, уставился на разъяренного отца Андрей.

– О чём? А ты не догадываешься? Правду ведь не утаишь, всё равно всплывёт.

– Да скажи ты толком, папа, что случилось? Я ничего не понимаю. Вроде ничего такого за собой не помню. В чём я провинился? – почти весело закончил Андрей, стараясь перевести разговор в шутливое русло.

Однако отец не только не успокоился, а, наоборот, ещё больше взвился. Лицо его стало бордово-фиолетового цвета, глаза безумно горели. Андрей ничего не понимал.

– Я скажу толком, я скажу! Юрка Семёнов сегодня в столовой видел, как ты обнимался с каким-то парнем, прижимался к нему, а другому – глазки строил, как дешёвая шлюха! Говорит, вёл ты себя как стопроцентный гомик. Он разболтал по всему ПАТП, что мой сын – голубой! Мой сын – гей! Дожили, мать.

Андрей всплеснул руками.

– Чего? Этот твой Юрка Семёнов больной, что ли? Больной, причём на всю голову. С чего он взял? Да, сидели мы с ребятами в кафе, разговаривали. У Вадима мать пока в Кошках живёт у его брата, он зашёл в кафе пообедать, а мы с Борькой – за компанию. Ну, обнял меня Вадим за плечи и что? Это значит, я гей? Батя, ты чего несёшь? Ты Вадима прекрасно знаешь, он похож на гомосексуалиста? Да никогда у меня ничего не было ни с одним парнем. Ты чего? Девчонки – да, были, но чтобы…

Андрей видел, что отец ему не верит. Мало того, не слышит и слушать не хочет. Ему стало обидно. Родной отец сразу поверил какому-то мужику, а его, родного сына даже слушать не хочет.

– Папа, да чушь всё это. Никакой я не гомосексуалист. Ну, что ты право. Какой-то идиот что-то ляпнул… Что мне тебе справку от врача принести? Стыдно же. Что ты как… – Андрей замолк на полуслове, не представляя, как убедить отца.

– Ага, справку принеси. Давай, ославь нас с матерью на весь город! Ты ещё фотку своей задницы принеси.

– Шура! – возмущённо одёрнула мужа Любовь Васильевна. – Сынок, ты нам с папой правду скажи. У тебя точно ничего не было с Вадимом или с другим каким парнем? Или…

– Мама! – вскричал Андрей, чувствуя свою беспомощность. – Ну, ты-то хоть выслушай меня и поверь. Клянусь, у меня и в мыслях никогда не было никаких сексуальных контактов с мужчинами, никогда.

– Шура, а может и в самом деле это неправда? – робко обратилась к мужу несчастная мать. – Что ты на мальчика налетел. Он же говорит, что не было ничего, значит, так оно и есть. Неужели ты собственному сыну веришь меньше, чем чужому человеку. Может, Юрию показалось…

– Да плевать мне с большой колокольни, правда это или нет. Главное, теперь всё ПАТП обсуждает новость, что мой, МОЙ сын голубой! И им неважно, правда это или нет, лишь бы посудачить. И ты, сынуля, виноват. В любом случае – виноват! Виноват в том, что дал повод. Нет, не о таком сыне я мечтал! Позор-то какой! Значит так, сынок, – твёрдо сказал Александр Петрович. – Или ты завтра состригаешь свои патлы, одеваешься как нормальный человек, посылаешь к чёрту свой рок и устраиваешься к нам в ПАТП на работу, или ты мне больше не сын, и убирайся из дома куда хочешь. Рокер, гомосексуалист не может быть моим сыном. Понял?

– Бать, ты чего? – Андрей начинал злиться. – Ты отказываешься от меня только потому, что какой-то придурок что-то там нафантазировал себе?! Для тебя бред какого-то чужого человека важнее, чем слова собственного сына? Ну, спасибо!

Андрей пошёл в свою комнату, схватил спортивную сумку и стал лихорадочно кидать в неё свои пожитки. К нему подбежала мать, схватила за руку:

– Сынок, ты чего? Ты чего удумал? Ты куда собрался?

– Мама, вы хотите, что ваш сын был гомосексуалистом, он станет им. Чего же напраслину-то терпеть?! Эх, вы, разве так можно! – Андрея всего трясло, глаза предательски увлажнились. – Я думал, мы семья! А вы… Ноги моей больше здесь не будет! Вон, какой-то там Юрка пусть будет вам за сына. Вы ему в рот смотрите и верите каждому его слову, а что я говорю вам глубоко фиолетово.

– Господи, что ты такое говоришь, Андрюша! Ну, куда ты, сынок, пойдёшь на ночь глядя? Отец, скажи ему, чтоб он не смел уходить из дома. Сынок, успокойся, не надо никуда идти. Прости нас, мы не правы. Я верю тебе, Андрюшенька, верю, – мать причитала сквозь слёзы, прижав голову сына к своей груди, и гладила его по голове.

– Катись, катись! Эк, напугал. Оставь его, мать, пусть идёт, куда хочет, – гнул своё Александр Петрович. Он понимал, что перегнул палку, но остановиться и попросить у сына прощения, не мог – гордость и упрямство не позволяли.

Мягко высвободившись из материнских объятий, Андрей закрыл сумку и вышел из дома, хлопнув дверью. Обида обжигала душу, как серная кислота. На дворе было уже темно. Ночь была тёплая, но парня всего трясло. К нему подбежала Пальма, немецкая овчарка, и тихонько заскулила, помахивая хвостом. Андрей присел на корточки и погладил собаку по холке.

– Ну вот за что? За что? А, Пальма? – голос парнишки дрожал от обиды и отчаяния, он с трудом сдерживал слёзы.

Собака вмиг облизала лицо Андрея, стараясь как-то утешить парня. Они всё понимают, наши четвероногие друзья. Андрей невесело улыбнулся и погладил собаку по голове.

– Одна ты меня любишь, Пальма. Ладно, моя хорошая, мне идти надо, – Андрей поднялся, надел на плечо сумку и вышел на улицу, прикрыв за собой калитку. Собака пару раз недоумённо гавкнула, мол, ты куда, ночь на дворе, потом подбежала к входной двери в дом и залилась отчаянным лаем, призывая старших Климовых вмешаться в ситуацию, остановить и вернуть мальчика домой.

Андрей отправился к Вадиму, тот жил недалеко от дома Климовых. Увидев приятеля с сумкой, Вадим и удивился, и обрадовался одновременно. Он пропустил друга внутрь квартиры, запер дверь и только тогда спросил:

– Что-то случилось?

Андрей пока шёл, немного успокоился, но всё равно ещё был слишком возбуждён. Он сбивчиво рассказал другу, что произошло дома. Тот вполголоса матюкнулся и провёл Андрея на кухню.

– Это я, дурак, виноват, ни за что ни про что подставил тебя просто так, чтобы позлить того москвича. Прости, Андрей, не хотел я тебе зла, – каялся Вадим, с жалостью глядя на парня. – Ты успокойся, не переживай, все обойдётся. Дай отцу остыть немного. Он у тебя мужик неглупый, поймёт, что это всё чушь собачья. Ты есть хочешь, не поужинал, наверное?

Андрей кивнул. Он только сейчас, когда Вадим заговорил о еде, почувствовал, что страшно проголодался.