Фил Ахмад - Табаш

Темный, неприветливый, наглухо отгороженный от посторонних глаз, мирок полностью принадлежал неприкасаемой касте обделенных жизнью беспородных человеческих особей, придерживающихся жестких и безобразных принципов выживания. Иерархия группы определялась и устанавливалась специфическим отбором, который также регламентировал и правила поведения каждого ее члена. Все жители этого уродливого человеческого образования были обязаны безоговорочно выполнять негласные законы страты и соответствовать ступени, которую занимали среди своих собратьев. Этот квазисоциальный планктон как бы существовал в обществе, но в то же время находился вне его границ. За долгие годы полуподпольного существования в антиобщественной среде у современных анахоретов выработалась стойкая привычка игнорировать узаконенные правила и нормы общежития. Отверженные бедолаги так и не сумели или не захотели вписаться в социальную жизнь. Если случалось так, что обитатель этой микросреды случайно попадал в обычные жизненные обстоятельства, то и в новых условиях он продолжал жить в соответствии с кастовыми приоритетами и укоренившимися жизненными установками. Получив первую, честно заработанную, зарплату, многие из этого разноперого бомжатника от внезапного свалившегося счастья уходили в беспробудный загул. Шальная попойка продолжалась дня два, не более – для продолжения банкета у кутил просто заканчивались деньги. После разгула вдрызг пропившиеся ярыжники снова опускались на дно, в привычное болото хобоизма. Лишь единицы из этой шатии частично восстанавливали социальные навыки, свыкались с обстоятельствами и, довольствуясь той малостью, что имеют, от безысходности продолжали безропотно и лениво тянуть свою лямку. Безусловным приоритетом при приеме на работу пользовались опытные, матерые работники общепита и торговли, хорошо знающие и неуклонно соблюдающие неписаные корпоративные законы. Таковые профессионалы и составляли привилегированное ядро сферы торговли. Это был фундамент и золотой фонд Системы. В жизни каждого человека неизбежны спады и подъемы, персональные вершины и пропасти. И с каким бы тщанием ты не планировал свою будущность, доподлинно не знаешь наперед, какой жребий тебе выпадет, какой гранью обернется к тебе судьба. Вознесет ли везунчика на пик удачи и даст возможность насладиться кратким промельком эфемерного счастья, а затем с оглушительной болью свергнет триумфатора с заоблачных высот успеха в смрадную грязь. Или провидение смилостивится и благосклонно позволит насладиться сиянием славы чуть дольше? Поди угадай… Бог ведает… В тот безотрадный период жизненные обстоятельства сложились далеко не в мою пользу. Затяжное падение в финансовую пропасть, непрекращающиеся денежные проблемы угнетали душу, стесняли свободу и превращали жизнь в унылое тягомотное существование. Семейство требовало внимания и нуждалось не только в мужской и отеческой заботе, но и в нормальной человеческой пище. Нужда схватила меня своими гадкими щупальцами за горло и вынудила в корне пересмотреть взгляды на жизнь. Вдосталь намаявшись, я твердо решил перекроить ее, родную и единственную, по новым меркам, пока лишь только намеченным мысленной канвой. Я плохо себе представлял, к какому результату приведет меня этот важный жизненный перекрой, но во главу угла своих устремлений я без колебаний поставил четкую и конкретную цель – «презренный металл». Не без сожаления я был вынужден оставить учебу в ВУЗе и решительно приступил к поискам заработка. Не работы как таковой, а именно приличного заработка, способного вытащить меня и близких из унизительной трясины нищеты. Слухами земля полнится. Настроившись на нужную волну, я начал усердно сканировать и проверять различные источники полезной информации. Неожиданно прослышал про таинственные вагоны-рестораны, сулящие баснословные, в сравнении с моими нынешними непостоянными приработками, доходы. Не стану перечислять все трудности, переживания, разочарования и злоключения, сопровождавшие мои благородные выискивания, но в жизни почти всегда есть место какому-нибудь миниподвигу. Несгибаемое упорство и неукротимое стремление к достижению поставленной цели в конечном итоге привело меня на один из ленинградских вокзалов. Там не без труда отыскал в лабиринтах старого обшарпанного здания контору, где в небольших помещениях размещался отдел вагонов-ресторанов. В отделе кадров я призвал на помощь весь свой гуманитарный интеллект и очень эмоционально и велеречиво стал объяснять миловидной сотруднице причину и цель моего визита. В результате собеседования участливая кадровичка, видимо оценив по достоинству фонтан красноречия, приняла меня на работу. После необходимых формальностей я был зачислен на самую низшую в списке вакансий должность «ночного подсобного кухонного рабочего», попросту говоря, сторожа вагона-ресторана. На мгновение мелькнувшая в глубине сознания мысль о том, что я минуту назад по собственной воле пополнил ряды социальных лузеров, уже не имела принципиального значения. Путь назад был заказан: за спиной с немым укором в глазах ждала поступков не мальчика, но мужа голодная семья, а впереди издевательски отчетливо маячило жалкое нищенское существование. К моей несказанной радости, после долгих мытарств я был, наконец-то, взыскан судьбой. Сейчас передо мной открывалась широкая и долгая дорога в богатое, счастливое, беззаботное железнодорожное будущее. Это знаковое событие и положило начало новому этапу моей жизни. Для ознакомления со своими обязанностями я был направлен в бригаду вагона-ресторана, который должен был отправиться в рейс через три дня. Пока ресторан стоял на запасном пути, я должен был изучить азы профессионального мастерства или хотя бы самое необходимое из того, что мне предстояло выполнять в пути следования. Окрыленный удачей, не желая терять ни минуты драгоценного времени, я поспешил в парк отстоя на поиски нужного вагона. Отцепленные от локомотива составы, сплошь крашенные в однообразный темно-зеленый цвет, стояли ровными рядами и напоминали громадных неподвижно лежащих спящих гусениц. Квадратные окна-глазницы этих странных чудищ безразлично взирали на окружающий мир из темных вагонных пустот. Лишь небольшие россыпи угля у входных дверей да лениво курящийся из трубы сизый дымок указывали на признаки жизни в той или иной железной коробке. Воздух был пропитан угольной пылью, местами настолько плотной, что от раздражающего запаха неприятно щекотало ноздри и перехватывало дыхание. Поиски затягивались. Я с ловкостью циркового акробата перепрыгивал через открытые тамбурные площадки.Читать дальше