Гайк Октемберян - Война с НИЧТО. Эта война начинается в детстве и продолжается всю жизнь

Оказавшись в наряде по столовой, ОН заметил, что там ЕМУ ЛЕГЧЕ.Там НЕ ПОКАЗЫВАЛИ, что за что же оставляли ЕГО на ВТОРЫЕсутки, потом ещё на сутки, потом ещё и ещё. И в тёплой столовой была одна ОПРЕДЕЛЁННАЯработа. Там можно было оставаться в стороне от поганого старшины и ему подобных, в стороне от утренних зарядок, которые удерживали в том напряжении, которое только отнимало силы, в стороне от «утренних осмотров», на которых ОН чувствовал себя МИШЕНЬЮдля придирчивых глаз, в стороне от «подъёмов» и «отбоев», от шаганий в столовую с песней, в стороне от нескольких контрольных построений за день, на которых раз за разом пытались выявить тех, кто мог находиться в самоволке, тех, кому хотелось побыть в стороне от всего, что творилось за стенами этой части, тех, кому хотелось ненадолго выбраться из неё, из под гнёта всей её ПРАВИЛЬНОСТИи дать себе передышку. Но всей этой ПРАВИЛЬНОСТИ, почему-то, как не хватало на то, чтобы зимой в казарме было тепло. Всем спавшим в казарме приходилось накрываться ещё и шинелями, потому что холод начинал мешать заснуть и выспаться. А по утрам как-то не получалось сразу срываться в холод из-под одеял и шинелей так, чтобы уложиться в ПРАВИЛЬНОЕвремя. Тут уже команды «подъём» и «отбой» начинали ПОВТОРЯТЬСЯи ПОВТОРЯТЬСЯдо тех пор, пока в строй начинали вставать не разогревшимися от ВЫПОЛНЕНИЯ этих команд, а с каким-то внутренним накалом.

В очередной раз выбравшись из многосуточного наряда, НИКТО решил не становиться в строй. ЕМУ не хотелось лишний раз почувствовать себя МИШЕНЬЮдля придирчивых глаз. ОН не хотел лишний раз видеть старшину и того, чтобы старшина ЕГО увидел.

«Если столько суток меня не видели в строю, пусть ещё столько же времени меня не увидят. Пусть думают, что я по-прежнему в наряде. Этого старшину видеть стало невыносимо… У меня началась какая-то аллергия на него…»

НИКТО перестал ПОКАЗЫВАТЬСЯв строю. ОН стал ходить в столовую ОТДЕЛЬНОот всех. ОН шёл туда молча и молча возвращался. ОН отправлялся в столовую где-то через полчаса после того, как возвращался после «приёма пищи» строй с кричавшими песню. По времени это совпадало с тем, когда в батальон с крепости, с боевого дежурства, спускалась «смена» на «приём пищи». Если возникала угроза оказаться замеченным, то НИКТО в столовую не ходил. Пару раз ЕМУ так удавалось отвоевать ДВА-три дня передышки. ОН выбирался из казармы ещё до «подъёма» и запирался в клубе изнутри. Снаружи на дверях клуба оставался висеть замок, на котором эти двери как-будто были заперты. И в клубе как-будто никого не было. Бывало и так, что за ЦЕЛЫЙ день НИКТО только один раз мог позволить себе пойти в столовую. Когда ЕГО отсутствие в строю было замечено, и ЕМУ передали, что командир роты « СВЯЗЬ» ЕГО искал.

– Ты почему утром на разводе не был?! – с ПРАВИЛЬНОЙстрогостью спросил этот командир, когда НИКТО подошёл к нему. Для НИКТО ЛЕГЧЕбыло промолчать. О чём ОН мог говорить говорившему на другом, на ПРАВИЛЬНОМ, языке? – В наряд пойдёшь!! – этот старший лейтенант сам же ВТЯНУЛСЯв ПУСТОТУ, которую оставил после своего вопроса.

«Подумаешь, новость!…Вот только не по роте. Видеть вас всех не могу…»

ДВОЕсуток НИКТО пропадал в наряде. Потом опять ДВАдня ОН НЕ ПОКАЗЫВАЛСЯв строю. Заподозрив, что ЕГО ОТСУТСТВИЕснова было замечено, ОН сам себя поставил в наряд по столовой. Когда в следующий раз НИКТО сам себя поставил в наряд, в столовой на многосуточном наряде уже находился один из таких как ОН. НИКТО сказал ему, чтобы он уходил, что ОН будет вместо него в наряде. А тот чего-то опасаясь, всё как-то медлил с уходом. Тут неожиданно появился старшина. – Ты что здесь ДЕЛАЕШЬ? – Я в наряде, – ответил НИКТО. – А он? – А он пусть уходит. Я буду вместо него. – Его назначили, а ты почему здесь находишься? – А я сам себя в наряд назначил. – Уходи отсюда. Он будет в наряде. – Я не уйду. -Я тебя накажу. – Нечего меня наказывать :я уже сам себя наказал раз здесь уже нахожусь. Старшина НЕ ПЕРЕТЯНУЛ, и НИКТО остался в наряде вместе с тем несчастным. На следущие сутки НИКТО один остался в наряде. Несмотря на то, что НИКТО было ЛЕГЧЕв наряде по столовой, всё равно, ЕМУ всё труднее становилось ДОТЯГИВАТЬдо конца этих многосуточных нарядов. Ощущение какой-то внутренней подорванности продолжало расти, и ЕМУ всё труднее становилось собираться с таявшими силами, с которыми приходилось идти каждый раз как на очередной штурм. ЕГО всё сильнее начинала злить неубранная посуда со столом. ОН решил останавливать кого-то, кто мог выйти из столовой только после того, как уберёт посуду за собой. Утром, после завтрака, ОН немного задержался и никого не застал там, где «принимали пищу», где вся посуда осталась неубранной на столах. ЕМУ самому пришлось её убирать, что ещё больше ЕГО разозлило. После обеда ОН остановил одного из тех, кто выходил в числе последних из столовой. Им оказался один «молодой», который стал отказываться убирать посуду. И это как-то сильно задело одного «деда», который уже сам стал добиваться того, чтобы посуда была убрана. А «молодой» продолжал упрямиться, что только больше начинало злить этого «деда», который был с ним из одной «смены». И «дед» сорвался. Столы и скамьи оказались перевёрнутыми, а посуда разбросанной по полу, на котором после «молодого» осталась лужица крови. Другой «молодой», случайно оказавшись свидетелем произошедшего, был напуган настолько, что его сразу «припахал» повар. Этот «молодой» вымыл КРУГОМполы и даже стены из кафеля. НИКТО почувствовал себя отвратительно после всего произошедшего, ведь это ОН как положил всему этому начало. И ЕМУ было НЕ ЛЕГЧЕот того, что этот другой «молодой» послушно, по воле повара, СДЕЛАЛчасть и ЕГО работы. Но через день НИКТО остановил ещё одного из выходивших : – Выйдешь тогда, когда уберёшь посуду. – Да ты, сынок! Кому ты это говоришь?!

«Это «дед»?! … А-а… Он думает, что своё он уже «отпахал»…

– Ты это кому сказал «сынок»? – Тебе! – Значит, мне? И НИКТО тыльной стороной кулака левой руки нанёс КРУГОВОЙудар «деду» по щеке наотмашь, сильно и безжалостно. Удар получился такой сильный, что голову «деда» развернуло от него. «Дед», зашатавшись, всё же сумел СДЕЛАТЬшаг вперёд и нанести ДВАудара по воздуху перед собой. НИКТО, отступив немного назад, двинулся затем навстречу и стал срывать зло, доходя чуть ли не до белого каления. «Дед» не выдержал такого натиска, повернулся и бросился было бежать, но НИКТО вцепился левой рукой в его одежду на спине и, ПОТЯНУВна себя, подставил подножку. «Дед» споткнулся и упал на спину. Затем он быстро развернулся на живот, собираясь подняться, но НИКТО обхватил левой рукой его шею и стал бить этого «деда», оказавшегося на четвереньках перед НИМ. « Отпусти!!…Отпусти! А то ху-же… бу-дет!…» – чуть не плача от обиды, потребовал «дед». НИКТО ещё пару раз ударил его по спине и отпустил. Когда «дед» поднялся, у него изо рта сочилась кровь. НИКТО собрал на полу пуговицы, которые оторвались тогда, когда ОН ПОТЯНУЛего сзади за одежду, и ПРОТЯНУЛих на ладони. «Дед» в ответ ПРОТЯНУЛсвою открытую ладонь, и НИКТО высыпал ему на неё пуговицы. И тот ушёл. НИКТО как разрядил душившую ЕГО злобу. ОН опять сам всё убрал. На душе ЕГО было черным-черно. В следующий раз один попавшийся «молодой» не стал воткрытую противиться и собирался было потихоньку улизнуть. НИКТО вовремя преградил ему дорогу, выход из столовой. – Ты это куда? – А чёрт его знает?! – НЕПОНЯТНОчему улыбаясь, ответил тот, как продолжая ускользать. И тут сильный удар сорвался по его челюсти. У НИКТО это получилось как само собой. От удара тот упал в угол между ДВУХстен. НИКТО уже не хотел мешать ему уйти, но тут повар стал заставлять подбитого «молодого» мыть и убирать. Опять НИКТО от всего происходившего почувствовал себя просто отвратительно. На том месте, куда ОН ударил, так сильно распухло и посинело, что там словно вырос ВТОРОЙподбородок. На это место было страшно и больно смотреть. «Молодой» всё послушно СДЕЛАЛ. И от этого НИКТО было НЕ ЛЕГЧЕ. Как-то НЕПОНЯТНО быстро всем в части стало известно о том, что кто это так сумел подбить этого «молодого». Командир роты « СВЯЗЬ» вызвал НИКТО к себе. – Пиши «объяснительную»! НИКТО молчал и не собирался НИЧЕГОписать, не желая даже этим как продолжать задерживаться в произошедшем. ОН вернулся в столовую. – Ты зачем его трогал? Разве ты не знал, что он стукач? – участливо поинтересовался у НЕГО один сержант. НИКТО промолчал. ЕМУ было настолько невыносимо гадко, что ЕМУ не хотелось кому-то что-то ещё пытаться объяснять. Когда через полчаса к НЕМУ в столовую подошёл тот «молодой», и ЕМУ пришлось отводить глаза, чтобы не видеть выросшего от ЕГО удара ВТОРОГО, бокового, подбородка. -Все говорят, что я настучал. Но я НИЧЕГОникому не говорил. Это кто-то другой. Ты так про меня не думай. – Я так не думаю… что это ты… – Ты НИЧЕГОне пиши. Я уже сам написал «объяснительную», что шваброй так ударился. Я не стучал. Это кто-то другой. После произошедшего, через несколько дней, НИКТО отправили ПОДАЛЬШЕот этого батальона, в ПУСТЫНЮКара-кумы, в расположенную у самой границы с Афганистаном «точку». ЕМУ там стало ЛЕГЧЕи немного поспокойнее. Через ДВАмесяца НИКТО вернулся обратно в батальон, чтобы в городской больнице вылечить зубы. Весенний приказ об увольнении в запас отслуживших ДВАгода уже был подписан, так что и НИКТО мог уже считаться «дедом». И уже на ВТОРОЙдень ЕМУ стало известно, что ЕГО поставили в наряд по столовой. ЕГО это так возмутило, что ОН решил позвонить начальнику штаба, чтобы узнать по какой причине ЕГО уже на ВТОРОЙдень назначили в наряд. – Товарищ майор!! Почему меня в наряд поставили?! Я приехал сюда зубы лечить или в наряды ходить? – Ты в столовую ходишь? – спросил спокойным голосом майор. – Да. -Ты посудой пользуешься? – Да. -А мыть её кто-то должен? Всё было ПРАВИЛЬНОв словах майора, но память вызвала огромную волну всего того, что накипело в НЁМ, и эта волна подкатила к горлу подобно огромной толпе, которая бросилась к узким дверям. И НИЧЕГОв ответ майору НИКТО выпалить не смог.