Гайк Октемберян - Война с НИЧТО. Эта война начинается в детстве и продолжается всю жизнь

Когда год назад НИКТО находился в командировке, в Янгиюле, там ЕМУ пришлось с одним «дембелем» рисовать в одном детском саду. В этом детский сад как не могли взять ребёнка одного лейтенанта, потому что там как никакого места для него не было. Но это место нашлось в ответ на обещание что-то там у них нарисовать. Заведующая этого детского сада, в котором места для одного ребёнка не было, а потом оно всё же нашлось, стала спрашивать : – Вот КРУГОМпишут, говорят про «дедовщину» в армии… Зачем вы молодых ребят бьёте, обижаете? – В армии-то как? Не можешь – НАУЧИМ, не хочешь – заставим. «Молодые» сейчас НИЧЕГОне хотят ДЕЛАТЬ. А кто работать будет? Вот и приходиться бить их, чтобы силой заставить, – ответил «дембель». Разве это всё? Он НИЧЕГОне пропустил? Одного «деда» на «точке», на самой границе, видимо, сильно стал раздражать один «молодой», который прибыл на место уволившегося в запас фельдшера и не желал заниматься уборкой по утрам. По всей видимости, он считал, что это не его ДЕЛО. И этот «молодой» рано утром взял и провёл по шее спавшего «деда» лезвием от бритвы, затем, испугавшись того, что СДЕЛАЛ, бросился бежать на позицию к оперативному-дежурному, где стал в истерике кричать, что он совершил убийство в казарме. А «дед», возможно он был разбужен топотом удалявшихся чьих-то шагов, встал с кровати и пошёл посмотреть сколько времени на часах. И когда он поднял голову к висевшим на стене под самым потолком и над выходом из казармы часам, то слипшиеся края СДЕЛАННОГОнадреза на шее раскрылись, и хлынула кровь. «Деда» едва успели спасти. Его сначала отвезли на машине к пограничникам. Затем его привезли в Керки. А «молодого» укрыли от расправы над ним и отправили служить в какое-то другое место. В батальон из той бригады, в которой проработавшие четыре месяца на стройке вместо обещанных отпусков, оказались загнанными в многосуточный наряд по столовой, поспешили приехать разные начальники, которые сразу стали обвинять во всём произошедшем «деда», которого обещали отдать под суд. И ПОВТОРЯЛИони своё обещание раз за разом словно лишь для того, чтобы не осталось никого, кто бы не поверил в это обещание. Но «деда» не судили, как и того, кто СДЕЛАЛему надрез на шее. Зачем им было нужно лишний раз ПОКАЗЫВАТЬто, что творилось в армии? У этого «деда», пролежавшего в больнице, та сторона лица, правая, с которой у него на шее был нанесён порез, уже не потела под жарким туркменским солнцем тогда, когда на другой стороне лица выступали крупные капли пота. И правый его глаз стал несколько меньше левого. Но этим всё ещё не закончилось. Где-то через месяц после произошедшего одно расчётливое НИЧТОЖЕСТВО, прослужившее год, утром, где-то за полчаса до «подъёма», зашло в «спальное помещение» казармы, побывав сначала в столовой, чтобы взять там большой кухонный нож, и замахнулось им, целясь опять в шею этого же «деда», спавшего в кровати. Трудновато оказалось для этого НИЧТОЖЕСТВАточно направить в цель остриё длинного лезвия ножа. В ПЕРВЫЙ раз остриё, порезав щёку «деду», вонзилось в подушку. «Дед» проснулся и закричал в ужасе, когда увидел над собой занесённый нож для ПОВТОРНОГОудара. Острие ножа на этот раз вонзилось в шею рядом с углом челюсти. Опять «деда» едва успели спасти. А это НИЧТОЖЕСТВО, у которого довольно заблестели глаза, опять поспешили укрыть от расправы и отправили в какую-то другую часть. Опять в батальон поспешили начальники из Душанбе, чтобы ПОВТОРЯТЬ, что этого «деда» будут судить. И ПОВТОРЯЛИони это столько раз, сколько может хватить на то, чтобы в это все могли поверить. А «деду» необходимо стало СДЕЛАТЬ ПОВТОРНУЮоперацию, иначе для его жизни оставалась серьёзная опасность.

Хоть НИКТО и был избавлен от гнёта нарядов, но ОН же, всё равно, оставался там, где пережитое им вновь и вновь оживало в ЕГО памяти от происходившего ВОКРУГ, от ПОВТОРЯВШЕГОСЯ ВОКРУГ. ОН чувствовал в себе какую-то свинцовую тяжесть, которая ЛЕГКОвыводила ЕГО из равновесия и которая не могла не продолжать увеличиваться. Череп всё чаще стал наливаться пульсирующей болью. Болел лоб. Давило в висках. Стоило ЕМУ провести рукой по голове, и что-то многовато оставалось на ладони после этого выпавших волос. Один старший лейтенант, недавно прибывший в батальон для прохождения службы, решил себя как-то проявить с ПЕРВЫХ же дней. Прикрытый щитом самодовольства он зашёл в клуб и распорядился чуть ли немедленно взять и СДЕЛАТЬтаблички с надписями для дверей роты « СВЯЗЬ». Никому до него, где-то в течение года и даже больше, СДЕЛАТЬэто не нужно было.

«Не успел приехать, а уже старается себя ПОКАЗАТЬ…»

НИКТО, из-за тяжести висевшей в НЁМ, чувствовал как взваливал на себя не только вес каждой работы, которой ЕГО нагружали, но и вес всей толщи времени, за которую эту работу можно было СДЕЛАТЬ. До тех пор пока работа оставалась НЕВЫПОЛНЕННОЙ, она продолжала как висеть в НЁМ. Вес чего-то даже очень ЛЁГКОГО, если долго держать на ВЫТЯНУТОЙруке, становиться может только всё невыносимее. Поэтому НИКТО старался поскорее всё заканчивать, чтобы избавить себя от лишнего веса, который, чем дольше оставался, тем становился всё невыносимее. – Осталось полчаса до обеда. Табличками я займусь сразу после обеда. А до обеда я как раз успею закончить одну работу. – Нет! Ты сейчас же СДЕЛАЕШЬто, что я тебе приказал СДЕЛАТЬ, – заявил этот старший лейтенант, чем оставил навесу незаконченную работу и добавил вес новой. НИКТО почувствовал, как кровь застучала у НЕГО в висках. – Я до обеда всё равно не успею СДЕЛАТЬэти таблички… – сказал НИКТО, стараясь сдерживать себя и говорить спокойно. – Начальник штаба приказал!! Я прихожу через ДВАДЦАТЬминут, и чтобы они были готовы!

«Причём здесь начальник штаба?! Какие ДВАДЦАТЬминут?! Эта тварь сама когда-нибудь ДЕЛАЛАэти таблички за ДВАДЦАТЬминут?!»

Воображение НИКТО ПОТЯНУЛОЕГО в ту сторону, где перед ЕГО мысленным взором стало проноситься то, как ОН взялся быстро-быстро ДЕЛАТЬэти таблички, чтобы успеть их СДЕЛАТЬза ДВАДЦАТЬминут, чтобы уложиться в этот немыслимо короткий отрезок времени, как ОН начинает торопиться там, где спешка неуместна, где она только начинает всё портить, портить что-то уже СДЕЛАННОЕ, как всё приходиться начинать сначала, как время оказывается потраченным ВПУСТУЮи его остаётся всё меньше, как то, что необходимо СДЕЛАТЬ, продолжает в НЁМ висеть, и вес этого только продолжает расти. НИКТО почувствовал растущее в НЁМ напряжение от затраченных ИМ ВПУСТУЮвремени и сил и оставленный и продолжавший давить вес НЕДОДЕЛАННОЙработы, растущий вес того, за что нужно было приниматься и всю ту толщу времени, в течение которого груз этой работы будет давить на НЕГО. ОН почувствовал, что не выдерживает такого издевательства над самим собой, что ещё немного, и ОН готов будет уже взорваться. – Я начну их ДЕЛАТЬпосле обеда, – ответил НИКТО, продолжая внутренне накаляться яростью, которую, если бы она прорвалась, уже было не остановить. ОН старался её сдерживать. – Я прихожу через ДВАДЦАТЬминут, и если не будет всё готово…