Гайк Октемберян - Война с НИЧТО. Эта война начинается в детстве и продолжается всю жизнь

«Так вот почему я так ЛЕГКОоказался за дверями…»

Тем утром НИКТО прошёл мимо прапорщика в столовую, а тот – НИЧЕГО. И после произошедшего прапорщик стал относиться к «дедам» поучтивее. В воскресенье утром к каше с противными червями никто не притронулся. Все и на этот раз как решили, что для того, чтобы позавтракать им ВПОЛНЕ хватит хлеба с маслом, кружки чая и ДВУХсваренных вкрутую яиц. Если в прошлое воскресенье только у одного или ДВУХвсе ДВАяйца оказались тухлыми, то остальным, кроме ДВУХ, которым как повезло и которые съели на завтрак по ДВАяйца, досталось по одному тухлому яйцу, то на этот раз у всех были одни тухлые варёные яйца.

«То ли эти сволочи, все из себя такие ПРАВИЛЬНЫЕ, решили нас кормить списанными продуктами? Деньги они ДЕЛАЮТ, что ли?»

«Батальон, встать! Выходи строиться!» – скомандовал тот самый старший сержант, который ТЯНУЛНИКТО посмотреть телевизор. Он решил прервать такой завтрак, повести батальон к штабу и вызвать туда заместителя командира по тылу. Зампотылу появился и стал чуть ли не каждому в лицо говорить про то, что все крупы, макароны, вермишель «хорошие», что это повара такие «плохие», потому что не мыли всё это перед варкой, чтобы все поверили в то, что он наговорил.

«Макароны перед варкой нужно мыть?…И вермишель тоже? И яйца оказались тухлыми из-за того, что их повара не помыли?»

Зампотылу распорядился выдать всем «сухой паёк». Этот паёк выдали только в один этот раз, затем всё той же червивой едой продолжали кормить батальон всё так же три раза в день. «Дед» из Новосибирска ПОДЕЛИЛСЯс НИКТО :«Против этих гадов как НИЧЕГОнельзя СДЕЛАТЬ. НИЧЕГОдобиться не получиться. Не оставаться же голодным. На ПЕРВОЕ смотреть даже не могу, когда на поверхности плавает так много разных червячков и жучков. Значит, остаётся только ВТОРОЕ. Возьму немного каши ложкой и смотрю :есть черви или нет. Если червей не видно, то ем. А если заметил червячков, то выкладываю кашу на стол.» После «приёма пищи» на столах лежали КУЧКИкаши. И под столами лежали эти КУЧКИ.

«Неужели этих КУЧЕКникто не замечает? И кому это приходиться убирать? Для кого это лишняя работа? И что может накопиться в тех, кому приходиться убирать эти КУЧКИ?»

Этот же «дед», который подходил к НИКТО, чтобы позвать ЕГО посидеть на крыльце после «отбоя», больше всех стал воевать со старшиной в столовой. – Батальон, встать! Выходи строиться! – командовал старшина. Одна эта команда как сразу сдувала «молодых» из-за столов. Они выглядели какими-то ЛЕГКОВЕСНЫМИ. Это со временем в них накопиться того, что СДЕЛАЕТих потяжелее. Этот «дед» продолжал сидеть и понемногу брать ложкой рисовую кашу даже тогда, когда уже он один оставался сидеть за столом. Вокруг его миски лежали КУЧКИкаши. – Товарищ солдат! Была команда «выходи строиться»! – обратился к нему старшина, для которого КУЧКИиз каши оставались какими-то невидимыми. – А я ещё не поел! – А я вам ещё раз ПОВТОРЯЮ :«Была уже команда :„Закончить приём пищи! Выходи строиться!“ – А я не закончил „приём пищи“! – А я вам ещё раз ПОВТОРЯЮ :„Была команда!“ – А я ещё не поел! – А я вам ещё раз ПОВТОРЯЮ :„Была команда!“ – Я червей есть не буду!! – А я ещё раз ПОВТОРЯЮ :„Выходи строиться!“ То же самое раз за разом слышал в ответ от старшины НИКТО, когда собирался забрать свой почти новый бушлат, когда ЕГО решили отправить в ПУСТЫНЮ. Бушлата, конечно же, уже не было. Старшина был не дурак, чтобы не продать этот бушлат. Это было почти полгода назад, когда и этого „деда“, который стал задерживаться во время „приёма пищи“ дольше всех в столовой, отправили следом за НИКТО туда же. НИКТО тогда ещё успел во время передышек, которые давал себе между нарядами, нарисовать карикатуры на некоторых на большом листе бумаги и вывесить его рядом с казармой. Об этом в части так долго помнили, что забыть этого уж не могли. Этого парня из Новосибирска отправили в ПУСТЫНЮ, к самой границе, за то, что он не подчинился командиру батальона, этому ПРАВИЛЬНОМУборцу с „дедовщиной“, которому вздумалось „припахать“ „молодого“ на своём огороде. Этот борец с „дедовщиной“ приказал всему батальону построиться и повёл строй к туалету, к громоздкому четырёхугольному строению, которое называли внушительным словом«пентагон», где заявил, что все будут стоять до тех пор, пока тот, для кого как что-то НЕПОНЯТНОЕбыло в том, что к НЕМУ может иметь какое-то отношение и огород командира батальона, не вычерпает ведром отстойник. – Я ПЕРВОГО не ел! ВТОРОЕтоже с червями! Есть червей не буду и голодным уходить не собираюсь! А ПРАВИЛЬНЫЙстаршина, продолжавший не видеть всех этих КУЧЕКкаши на столах, вспомнил о том, что сколько же минут отводиться на «приём пищи», и стал об этом говорить «деду». – Я голодным не уйду! Словесные испражнения старшины выглядели такими же червивыми, как те КУЧКИкаши, которые лежали на всех столах. И он только помогал «приёму пищи» больше ЗАТЯГИВАТЬСЯсвоими словесными испражнениями, словно одной червивой еды было мало. «Молодым» для того, чтобы так сопротивляться тому же старшине, как не хватало какого-то внутреннего веса, какого-то внутреннего груза. И их за их какую-то ЛЕГКОВЕСНОСТЬбыло ЛЕГЧЕнагружать нарядами и разной работой.

И НИКТО напоследок тоже собирались нагрузить «дембельской» работой, но ОН на ВТОРОЙдень после приказа письменно обратился с просьбой о ЕГО скорейшем увольнении. ОН коротко написал о внутреннем своём состоянии, напомнил и о землетрясении. «Что ж ты до сих пор молчал?» – произнёс начальник штаба после того, когда прочитал написанное, и сразу поставил свою подпись под вышеизложенным. Ещё нужно было, чтобы и командир бригады подписал это заявление. Через пару недель и ВТОРАЯподпись была уже на этом заявлении. Начальник штаба сначала сообщил НИКТО, что ОН может хоть на следующий день ехать домой, после чего стал предлагать ЕМУ остаться на сверхсрочную службу. – Оставайся. Станешь начальником секретной части или продсклада. – Нет. Я поеду. У меня там отец остался. Когда НИКТО ещё УЧИЛСЯв школе, ОН думал, что ДАЛЬ ШЕ, когда этот отрезок ЕГО жизни останется позади, ЕМУ будет ЛЕГЧЕ. ОН ошибался. ДАЛЬШЕстановилось только тяжелее. ЕМУ хотелось, чтобы этот ДВУХЛЕТНИЙармейский отрезок как можно скорее закончился. Но когда ОН дождался дня, который как должен был оказаться последним в этой части, никакого прилива жизненных сил, никакой радости ОН не почувствовал. Что-то говорило ЕМУ о том, что ЕГО плен не закончился, что что-то ЕГО задержит. Через час в столовой к НЕМУ подошёл один «дед» и сказал ЕМУ : – Ты, наверное, завтра не уедешь. – Почему? – Пистолеты пропали. В это день вдруг обнаружилось, что пропали ДВАпистолета в ОТДЕЛЬНОЙроте, которая находилась в ПУСТЫНЕ за сто восемьдесят километров от батальона. Эта рота подчинялась этому батальону. Стало ясно, что из-за этих ДВУХпистолетов «дембелям» пришлось бы уже долго дожидаться своего увольнения. Но на следующий день стало поспокойнее. Выяснилось, что полгода назад один из ДВУХмайский «дембелей», служивших в той ОТДЕЛЬНОЙроте, не удержался и ПОКАЗАЛодин пистолет тому, кому оставалось ещё полгода служить, кому не хотелось ещё долго оставаться и дожидаться своего увольнения, кому очень хотелось поскорее уехать домой, кто и пошёл в штаб, чтобы назвать тех, кто мог взять эти пистолеты. В очередной раз в этот батальон и в ту ОТДЕЛЬНУЮроту понаехало начальство из бригады, чтобы выяснить, что там происходит и чего там не хватает, чтобы выяснить, что какие недостатки следовало бы устранить. И выяснилось, что в той ОТДЕЛЬНОЙроте как не хватало НИКТО.