Михаил Дунаев - Кровь на бумагах. Наперегонки

Генералы, поскрипывая туфлями по дорогому паркету, что мог застать и их молодость, прошли к столу и расселись. Рихтер же взял свои бумаги и начал нервно прохаживаться. Взгляд его зацепился за лёгкие белые шторы, вызвавшие в нем бурю ассоциаций. Он вспомнил и о платье своей жены, Минервы, и о славных временах своей молодости, и о поездке в Россию к родственникам. Шторы трепались на ветру, навевая мысли и о белых флагах мира, которые вскоре надлежало обменять на барабаны войны.

– Итак, господа, генерал-полковник фон Рихтер сейчас представит вам план больших маневров на реке Эльбе. Прошу, Макс, начинайте.

– Благодарю, господин министр. Итак, целью маневров полагаю демонстрацию нашей силы потенциальному противнику, и это в большей мере психологическая операция.

Рихтера оборвал генерал Лютцен:

– Генерал, вам не кажется, что это может явиться предлогом для начала войны?

– Я надеюсь, что да.

Фридрих пламенно выразил недоумение, приподнимаясь со стула: – Простите?!

– Извольте.

– Если я правильно понимаю вас, вы хотите развязать войну?

– И надеюсь, что мне это удастся, – с улыбкой ответил Рихтер. – Вы хотите это прокомментировать?

– Воздержусь, – с гневом ответил Лютцен.

– Продолжим, господа? Славно. По данным нашей разведки, противник сосредотачивает силы в приграничных районах. И самое неприятное то, что там высока концентрация ударных частей. Их происхождение ясно – это армия Советов. Параллельно наш информатор в Москве докладывал о некоторых подвижках в сторону изменений госграниц.

Рихтер говорил с выпученными глазами, явно веря в то, что говорил. Но подтверждений его словам не было.

– Вы говорите загадками! – возмутился Эренфельс.

– Да, в самом деле. Называя вещи своими именами, противник готовит нападение. И наша задача – спровоцировать их на раннюю акцию, к которой они готовы не так хорошо.

Вмешался и министр:

– Как я понимаю, по вашему плану будет сорвана долгая и кропотливая подготовка противника к войне?

– Совершенно верно, господин министр.

– Но что вы предпримете дальше?

– Нам нужна наживка, большая и сочная. На которую клюнет командование противника.

– Например?

– Славный город Берлин. Мы сдадим его.

Публика зашумела, очевидно восприняв это как шутку. Министр мучительно произнес: – Опять?

– Да, господа! – также полушутливо-полусерьёзно ответил Рихтер: – Но, кроме шуток, господа. Тут и слепой заметит подготовку к войне, а посему – лучшая оборона есть нападение, как завещал нам великий Клаузевиц. И именно поэтому господин министр озаглавил мой доклад как подготовку к обороне.

Министр взял голос: – Выношу этот жизненно важный вопрос на обсуждение. Имеются ли доводы против?

– Безусловно! – поднялся генерал Лютцен: – Как, по-вашему, Тройка отнесётся к подобной выходке? Второе – что если вы ошибаетесь?!

– А, граф Лютцен застрял в веке восемнадцатом. Современный мир не требует этих реверансов и менуэтов, и, кстати, этому вас должны были научить наши коммунистические противники. Они, как вы замечали, предлогами себя не утруждают.

– Ага, а вы, фон Рихтер, прикрываетесь латами борца с коммунизмом? Может быть, еще крестовый поход организуете? Прямо как тогда, в сорок первом.

– Приберегите этот вопрос для скамейки в парке, граф, – и уже обращался ко всем заседавшим: – Есть ли еще критика?

Министр поднял руку в вопросительном жесте: – Не могли бы вы тогда разъяснить подробности маневров?

– Разумеется, – Рихтер раскатал карту со свежими пометками по всему столу, попросив прижать на концах папками и пресс-папье. Сам же взял в руки указку:

– Итак, господа. Маневры «Страж на Одере» затронут корпусные округа с Первого по Седьмой, включая особый Берлинский. По плану будет развернуто две группы армий, включая полевые части наших союзников. Наши силы – четыре танковых, две парашютно-десантных, восемь пехотных дивизий, укомплектованные по штатам 1948-го года располагаются по всей длине фронта в два эшелона. Плюс ожидается пополнение в виде танковой дивизии Британской Рейнской армии, части американской 8-й армии. Как видите, сил достаточно для того, чтобы напугать противника.

– Но как вы планируете спровоцировать противника?

– Хороший вопрос, господин министр. Провокации, которые предусмотрены по плану – один парашютный полк «случайно» проводит высадку недалеко от 247 высоты, в тылу воинской части противника. В полосе действий совместного англо-германского танкового корпуса будет проведен плановый артиллерийский обстрел блокпостов ВЕСР. А частям трех пехотных дивизий и также частям наших американских союзников подменим карты, по которым они также случайно пересекут государственную границу. Для командования противника это будет выглядеть как вторжение, которое будет отбито, а в плен попадут наши господа офицеры с неправильными картами, или, что будет еще лучше – американцы.

– Безумный план? Хотя, кого я пытаюсь удивить, это же Рихтер! Вам везде мерещатся злые русские? – возмутился Лютцен.

– Бездействие и критика – ваше единственное оружие? Или вы еще шпагу где-то припрятали?

Министру уже немного надоело это ребячество:

– Отставить словесную пикировку! Это вам не диспут, генерал Лютцен! Господин Рихтер, также возьмите себя в руки и разъясните, что в вашем плане следует вторым пунктом?

– Извольте. Так как инициатива будет в наших руках, мы начнем наступление в Восточной Пруссии силами группы армии «А». Нам нужно вернуть Кенигсбергский «треугольник» в качестве залога будущего окружения армий Восточного блока с юга и севера. Это будет грандиозный котел.

Голос взял и танковый генерал Риткеленц: – Макс, у нас возникнут проблемы с кампанией в Пруссии. Там до сих пор стоят гвардейские части.

– Вы думаете, русские вмешаются? – он еще раз взглянул на карту. Если нечего сказать – смотри на карту, так его учили в военном училище. Макс чувствовал, что сейчас он начнёт противоречить сам себе:

– Глупости, их это не касается.

Заседающие ответили хохотом. Рихтер сохранил невозмутимость, стоял с указкой в руках, как начинающий педагог. Лютцен крикнул поверх буйства смеха:

– И недели не протянем после ультиматума!

Это задело и министра:

– То есть вы предлагаете развязать войну ради недельного успеха? По меньшей мере, странно.

– Мы забросим туда свой стратегический коготь. Для действий в ближайшие два-три месяца, в крайнем случае это длинна всей компании. А начнем мы с обороны. И, как я уже сказал, венцом обороны будет сдача Берлина…

Прения шли еще очень долго, но все же…

Часы отбивали ритм неспешной жизни. Неспешной и вынужденно аскетичной – и тут военная аскеза накладывалась на общеевропейскую бедность и послевоенную разруху.