Михаил Дунаев - Кровь на бумагах. Наперегонки

– Такой длинный?

Звук не прекращался. Холтофф отметил:

– Как будто мы сами в этом поезде, но очень далеко. Но мы продолжим. Бильярд не прервётся.

Пять шаров спустя об этом позабыли, но в их «клуб» постучали. И по заведенной у здешних немцев традиции – когда стучатся, хозяева молчат. Свои войдут, чужие стоят у порога. Стучавшийся вошёл. Это был радист.

– Мы перехватили странные сигналы. Немцы проводили манёвры и перешли границу с нашей страной и передовые части… – радист сверился с бумагой – это пятнадцатая танковая польская дивизия.

– В шести километрах от нас… – тихо заметил Холтофф.

– Вступили в боевое столкновение с неназванным противником пятнадцать минут назад. Мы пытались проверить… сильные помехи.

– Нас глушат. Благодарю за новости.

Радист закрыл за собой. Холтофф отложил кий и тихо сказал:

– Нам пора выпить, господа. Германия напала на это уродливое пятно на карте.

– Это же просто манёвры? – уточник Борзиг.

Точку зрения старшего лейтенанта поддержал и Штиглиц:

– Рано радуемся, господа. Теперь нам придётся исполнять предписания.

– Я вас не узнаю, Штиглиц! Как же топливо, которое должно сгореть?

– За нами усилят контроль.

– Бросьте. Мы будем продолжать как и делали до этого.

В разговор двух «перечниц» встрял и Борзиг:

– Угодим под трибунал и ни капли не поможем Германии.

Капитан резко возразил – Хотите умирать героем?

Холтофф осадил его:

– Умрёте трусом? Не забывайтесь. Мы в одной лодке.

– Тогда какова точка зрения клуба?

– Поддержать соотечественников пассивно и увеличить наш круг.

Пустынные улицы Дюссельдорфа были заполнены холодом. Всему виной был дождь. Тяжёлые, как снаряды, капли бомбили город. Армейский джип, водитель которого курил у входа в небольшой книжный магазин, был единственной машиной, припаркованной на улице.

– Капитан, эта погода нас доконает! Опять же зальёт всю дорогу до базы! – окинув взглядом лужи, сказал рядовой, на рукаве которого красовалась нашивка с волком, вскинувшим морду в протяжном вое, – я под таким ливнем рацию точно чинить не буду!

– Расслабься, Браун, – послышался в ответ слегка хрипловатый голос: – здешние дожди не чета тихоокеанским. Одежда там не просыхала днями.

Из-за книжных полок вышла рослая фигура, сокрытая полумраком. Лицо, еле выхватываемое светом, было сдобрено шрамами, вольготно занявшими свои места на лице. Продольный шрам, располагавшийся под линией пробора, был спрятан под шляпой. Задумчиво оглядев полку, он зацепился за один корешок – «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».

«Стивенсон, да? Когда-нибудь я должен был до него дойти» – подумал он, беря в руки книгу. Подойдя к девушке, сидящей за прилавком, он передал ей книгу, краем глаза заметив, как рядовой двинулся к машине.

– Герр Бейкер, такими темпами вы скупите весь мой магазин! – улыбнулась девушка, записывая проданную книгу в журнал: – Три марки, пожалуйста.

– Легче стать совладельцем, а то у меня уже место на полках заканчивается, – усмехнулся капитан, передавая деньги: – как поживает Ганс?

– О, хорошо! – девушка расплылась в улыбке: – ему осталось отслужить всего месяц, и он писал, что нашёл прекрасные кольца!

– Поздравляю… – возглас за спиной не дал ему закончить.

– Капитан!

– Да, что случилось? – спросил капитан, убирая книгу во внутренний карман плаща.

– Капитан, сэр, по рации только что доложили… – он замялся, переводя дух. – Кажется, учения накрылись. Поляки перешли границу.

В магазинчике повисла тишина. Девушка за прилавком закрыла лицо ладоням и осела на стул. Рука, минуя плечевую кобуру с потёртым «кольтом» внутри, нащупала во внутреннем кармане пиджака невскрытую пачку сигарет. Достав одну, он достал и зажигалку, не уступающую потёртостями пистолету. Щелчок зажигалки, и огонь вцепился в табак. Клубы дыма вырвались из-за рта, и выплыв из-за шляпы, устремились к потолку.

– Запроси у штаба грузовик, нужно забрать «бастардов». Пусть подгонят его к обычному месту, – он двинулся к выходу, и, остановившись у двери, кивнул на плачущую девушку:

– Позаботься о ней, – рядовой неуверенно кивнул, после чего капитан вышел навстречу проливному дождю.

***

Одинокая фигура брела по залитым дождём улицам Дюссельдорфа. Плащ и шляпа не спасали от нескончаемого потока, вода проходила сквозь ткань, намереваясь добраться до самых костей. Сигарета потухла в прошлом квартале, однако Джон, казалось бы, не замечал этого. Завернув в узкий переулок, он сбавил шаг, все глубже погружаясь в мысли.

«Твою мать, а ведь все так хорошо начиналось. Неужели Советы всё решились? Айк устал от мирной политики? Или же это амбиции очередного карьериста?» – беззвучные вопросы повисали в воздухе без ответа. Некому было на них ответить.

Мимо него один за другим проплывали трехэтажные дома старого города. Четырёх лет городу почти хватило для восстановления. Многие дома были отстроены заново и уже успели скинуть с себя сети строительных лесов. Другие же всё ещё требовали штукатурки и кирпичных заплаток. Одинокие прохожие старались как можно скорее добраться до дома, тщетно укрываясь за зонтиками. Какой-то бедолага, пряча голову под газетой, споткнулся и плюхнулся прямо в лужу. Чертыхнувшись, он тут же вскочил и нырнул в ближайшую подворотню. Оставшаяся на мостовой газета сообщала о прошедшем заседании Министерства обороны ФРГ.

Холод пробрался в голову Джона, вызвав небольшой приступ мигрени. Мысли путались, размышления о войне уступили обычному беспокойству за намоченную книгу и пистолет в подплечной кобуре, до которого дождь почти добрался.

Потёртый «одиннадцатый» он получил так же, как и остальные – доказав, что сможет с ним управиться. Воспоминание оставляли горечь во рту. Тюремная камера, человек на стуле, мешок, скрывающий его лицо. Полковник протягивает пистолет юнцу и говорит что делать. Человек на стуле тихо бормочет молитву. Пистолет у его головы. Крамольные мысли. Торг с собой. Крик Полковника. Выстрел. Мешок окрашивается красным. Первое убийство Бейкера. Имени покойника он так и не узнал.

Не узнал он и того, почему ему достался потёртый «кольт» первой серии, в то время как остальным выпускникам достались новенькие модернизированные версии. На стволе было несколько потёртостей и царапин, а на рукоятке кто-то оставил несколько засечек. Полковник на его вопросы отвечать не стал. Бейкер заметил лишь лёгкую грусть в глазах наставника.

Двухэтажное старое кирпичное здание было одним из немногих, что не пострадало во время бомбардировок союзников. Деревянная чёрная вывеска над массивной дверью гласила «Летящая валькирия». Старейший бар города казался закрытым – массивные деревянные ставни на окнах были задраены, табличка на двери извинялась за ремонт. Джон бросил потухший шкурок в урну и достал мягкую пачку. Затянувшись, он замер напротив небольшой лестницы вниз, ведущей на цокольный этаж.