Валерий Худяков - Армянский излом

«Где это я?» – осторожно спросил себя Славин, очнувшись от неожиданного толчка, ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и вернуться в реальность.

– Что, уже прилетели? – несколько растерянно, и как будто бы нехотя, спросил он рядом сидящего мужчину.

«Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в конечном пункте нашего полета, в аэропорту Звартноц столицы Армении города Ереван, командир судна и экипаж прощаются с вами и желают вам всего хорошего», громко прозвучал в репродукторе приятный голос стюардессы. Славин, не дожидаясь остановки двигателей самолета, выбрался из удобного аэробусного кресла, освобождая затекшие от почти трехчасового сидения ноги и разгибая спину. «Как жалко, что прервался этот замечательный сон, – посетовал он, и с потоком пассажиров направился к выходу из самолета, – да только это вовсе не сон, это тоска моя по любимой работе, по дорогим моим спутникам».

Легко отыскав в груде разномастных чемоданов и узлов свой саквояж, Славин прошел по указателям и вскоре оказался у выхода на площадь перед аэровокзалом. Площадь была сплошь заставлена машинами. Славин закурил, постоял у выхода, рассматривая причудливое здание аэровокзала, и, не найдя глазами никого, похожего на встречающих его, направился к автобусной остановке, как вдруг, в глазах промелькнула надпись «Госстрой России». Надпись оказалась на синем микроавтобусе «РАФ». «Ну вот, другое дело», подумал Славин и поспешил к стоявшему в крайнем ряду «РАФику».

– Кого встречаете? – спросил он скучающего водителя.

– Сейчас скажу, – водитель заглянул в лежащий перед ним блокнот, – если Вы Славин, то Вас, геодезисты уже здесь.

Славин загрузился в микроавтобус, в салоне которого уже находились двое мужчин, а весь проход был завален рюкзаками и ящиками, вероятно, с оборудованием. Познакомились, оказалось, что геодезисты, Виталий и Иван, тоже направляются в Степанаван. Там им предстояла работа по разметке площадей под строительство новых сел, а в Ереване они должны вооружиться основой местной триангуляции, для «привязки» нулевого репера.

– Я свезу вас в гостиницу, – объявил немногословный водитель, – а завтра утром, часов в восемь, за вами заеду, и в штаб.

Под гостиницей водитель подразумевал помещение Ереванского индустриального техникума, временно приспособленного под перевалочный приют для приезжающих спасателей. Размещением приезжих здесь руководил комендант, Сироп Андроникович, которому для поселения нужно было предъявить только командировочное удостоверение. Комендант объяснил, что занятия в техникуме, на время проведения спасательных работ в районах землетрясения, отменены. Славина с геодезистами он разместил на третьем этаже в одной из аудиторий, где

между сдвинутыми столами были расставлены кровати, оснащенные матрасами, подушками и шерстяными одеялами, без постельного белья.

– Да ничего, мужики, главное тепло, и вода есть, – успокаивал спутников Иван, – нам только ночь здесь проконтоваться, ну две, а дальше – в поле.

Но никто и не волновался, все прекрасно всё понимали. Разместившись и воспользовавшись коммунальным умывальником, Славин предложил поискать поблизости какую-нибудь столовую или кафе, где можно было бы поужинать, поскольку время было уже вечернее, около шести часов, а у него с самого утра во рту не было ни «маковой росинки». Виталий и Иван, не раздумывая, согласились, и вся троица вышла из своего приюта на улицу.

Бросилась в глаза неопрятность улицы, видно было, что ее давно не касались ни уборочная машина, ни метла дворника. На мостовых и тротуарах скопилось много пыли, которую, вместе с окурками, обертками от жвачек, конфетными фантиками, гонял пронизывающий декабрьский ветер. Людей на улицах было немного, в основном мужчины, одетые в одежды черного цвета, похожие на траурные. Редкие машины проносились мимо, унося за собой шлейф уличной пыли вместе с мелким мусором. Общее впечатление складывалось такое, будто столица Армении частично оцепенела от большой беды, которая пришла на ее землю.

Мужики шли от улицы к улице, на их пути часто встречались кофейные «забегаловки», но есть хотелось по-настоящему. Ближайшее кафе, где, похоже, можно было сытно поужинать, оказалось минутах в двадцати от гостиницы, на улице Манукяна. Узнав о том, что вошедшие с улицы посетители только сегодня прилетели из Москвы, чтобы участвовать в восстановительных работах в районах землетрясения, директор Тигран Ашотович распорядился накормить «этих мужественных людей» за счет заведения.

– Не стесняйтесь, дорогие наши гости, кушайте на здоровье что хотите, – говорил он, ставя дорогим гостям на столик бутылку марочного коньяка «Ани», названного так в память о разрушенной землетрясением древней столицы Армении, – ни о чем не беспокойтесь.

На столе появились традиционные армянские салаты, бастурма, шашлык, вода из армянских минеральных источников – «Джермук» и «Арзни». Хлебосольству хозяина не было предела. Часа через полтора пораженные таким гостеприимством гости, насытившись и слегка захмелев, попросили обслуживавшего их молодого человека пригласить к ним Тиграна Ашотовича. Через минуту к столику подошел улыбающийся хозяин заведения.

– Ну что, дорогие гости, понравилась вам наша кухня? Может быть, что-нибудь еще захотите? Не стесняйтесь, говорите.

– Нет, нет, что Вы, Тигран Ашотович, вполне достаточно, все было очень вкусно, – ответил за всех Славин, – огромное Вам спасибо за Ваше гостеприимство, нам как-то даже не очень удобно, что мы так поужинали и…

– Ничего удивительного, друзья мои, вы мои гости, вы только сегодня пришли с миром на мою Родину, и я должен угостить вас, как дорогих гостей. Так поступил бы каждый уважающий себя армянин. У нас такой Закон.

16 декабря. « Я в Ереване. Холодно. Наверное, около двенадцати градусов мороза, да еще ветер. Первое впечатление – Ереван в оцепенении. Разрушений нет, но на улицах пусто и пыльно. Снега нет, только пыль с мелким мусором метется ветром по мостовым и собирается в небольшие сугробы вдоль бордюров. Кафе на улице Манукяна. Всякий народ гостеприимен, но такого уважительного гостеприимства, как у Тиграна Ашотовича, я еще не видел. Чувствовалось, что все исходило от чистого сердца, и с нескрываемым удовольствием. Подумалось, что вот так, наверное, проявляется настоящий национальный патриотизм, когда святые добрые традиции общества в самые недобрые дни проявляются особенно ярко. Вот так же в грозные военные годы жители наших городов и сел последним своим хлебом делились с ратниками, уходящими на фронт, на защиту Родины. И как-то мне вовсе не было стыдно и унизительно принять от ранее незнакомого мне человека чистосердечное уважение и гостеприимство.»