Тамара Сальникова - Узнай, что значит быть мной… Мир создан так, чтобы в нём удобно было большинству. Мне неудобно – значит, я умру?

– Знаете ли вы, что происходит с вашим сыном? – начала разговор Любовь.

– В поликлинике мне сказали, что у Валерика возможно аутизм. Но врачу, который нас смотрел, да и мне самой – мало что известно о данном заболевании. Однако те крохи информации, что я нашла в книгах нашей городской библиотеки – говорят – врачи не ошиблись!

– Я соглашусь. По многим признакам, его поведение действительно выдает в нем черты ребенка из аутичного спектра.

– Как это лечится?

– Вы думаете это просто болезнь, как корь или ветрянка?

– Я не хочу развода! – Ирина нервничала, глядя, как сын с пустыми глазами вертит колесо у небольшого игрушечного грузовичка, от того и отвечала невпопад: – Муж поставил мне условие – либо я решаю вопрос адекватного поведения сына, хотя бы в пределах нашего дома, либо он ему не отец.

– Вам придётся приложить очень много усилий. – врачу не нравилось поведение матери ребёнка гораздо больше, чем поведение её сына. Пугал взгляд, полный отвращения, которым она награждала его манипуляции с игрушками. Однако деньги были нужны, связи и того более. Нужно было отрабатывать гонорар. «Однако, как они похожи. Женщина и ее ребенок.» – отметила про себя Любовь: «Оба светловолосые, голубоглазые, и того телосложения, когда все узкое и длинное торчит во все стороны.»

– Ваш сын не станет таким как те дети, которых вы в основном видите. Сам он, по своей природе совсем другой. Я попробую объяснить вам, что происходит – представьте, что вы приехали за границу и не знаете языка, обычаев и культуры…

– Мы были с Витей за границей на конференции, там было интересно. – прервала её собеседница.

– Вы понимали речь местных жителей?

– Мы остановились в хорошей гостинице, там было много русских и Вите был выделен личный переводчик.

– Представьте, что вы ушли из гостиницы и потерялись. С вами рядом нет никакого толмача. Вы не знаете, что можно, а что нельзя делать в чужой стране. Объяснить, сказать – невозможно. Было бы вам уютно и хорошо?

– Я не думаю, что эта ситуация была бы вообще возможна.

– И все же. Как бы вы изъяснялись с местными жителями?

– Скорее всего жестами. Можно всегда же объяснить, показать.

– Поведение вашего сына, те же самые жесты. Поневоле он оказался потерянным в чужой стране и пытается сейчас найти дорогу туда, где его будут понимать.

– Хорошо. – Ирина Сидоркова явно томилась эти разговором: – Вы выпишете нам лекарство?

– Аутизм не вылечить пилюлями. Есть конечное препараты, которые могут снять агрессию и самоагрессию, если они присутствуют, однако – это не панацея от, как вы говорите «болезни».

– Т.е. таблеток вы мне не дадите? А мне вас рекомендовали, как хорошего специалиста. – Ирина встала с дивана и подошла к окну, обойдя своего ребёнка, как одну из вещей интерьера: – Помогите мне!

– Я и не отказываюсь вам помочь. Только вам придётся много заниматься с ним.

– Если это единственный вариант, то мне деваться некуда.

– Другого нет. Расскажите мне о нем. С самого его рождения…

Я очень скучал. Квартира куда мы пришли, была чужой, женщина, которая разговаривала с моей мамой, была мне незнакома. Игрушки, которые мне дали не стоили моего внимания. Рассматривать их было не интересно, что еще с ними делать я не знал. Раскидывая наполнение коробки вокруг себя, я преследовал только одну цель – привыкнуть к незнакомой мне обстановке. Зная, что если придать вещам мой порядок, то сразу станет легче, я именно этим и занимался.

Разговор взрослых меня не заинтересовал. Хотя я сперва, выкинув из ящика все игрушки, немного послушал его. Как всегда, когда мне скучно, страшно или плохо, на ум пришел счет. В этот раз я стал считать шерстинки на ковре.

В комнате было ковровое покрытие с высоким ворсом. Я лег на бок и начал перебирать его руками. Лежал до того времени, пока передо мной не появилось незнакомое мне женское лицо. Стало тревожно и я выставил вперёд руки, стараясь не дать ему приблизиться ко мне совсем близко. Его хозяйка немного помедлила и заговорила.

– Что ты делаешь?

– Ты умеешь рисовать?

– Сможешь собрать вот эту пирамидку?

– Он не разговаривает. И возможно вас не слышит. – Было видно, как раздражает Ирину молчание сына.

– Давайте начнём с тех занятий, о которых мы сейчас поговорили. Проявите терпение. Пока что вы начнете соблюдать режим и установите понятный для Валерия распорядок дня.

– А таблетки? Хотя бы от агрессии? Вы даже не представляете, как часто он бьётся в истерике. На свой день рождения он и вовсе избил сам себя ладонями по лицу!

– Я не могу прописать вам никаких микстур в домашних условиях. – схитрила Гириян: – Если вы хотите пить лекарства, вам следует прийти ко мне на приём в больницу.

– Я не могу. Вы же прекрасно всё знаете. Мы приедем завтра? В смысле к вам домой, а не в лечебницу.

– Да, буду ждать вас. На будущее я составлю определенный график наших встреч.

– Валерик, иди ко мне. Одеваться, Валера! Валерка, ты меня слышишь? – не дозвавшись сына, мать повернулась к доктору: – Ну во как это понимать? Слух у него мы проверяли. Он слышит. Почему он не идёт? Что это? Каприз? Протест? Мстит за что-то? Речь не понимает?

«Она обращается к нему, как к собаке.» – отметила про себя женщина не преставая сомневаться, правильно ли она сделала, взяв такого пациента. С самим мальчиком не предвиделось сложности, а вот с его матерью. Врач не первый раз сталкивалась с отрицанием диагноза родителями, но такая неприязнь удивляла даже её.

– Он умеет слышать. Однако не всегда может сосредоточиться. Сейчас он сосредоточен на игре с моим ковром. Нас с вами нет в спектре его внимания.

– Другие дети не такие! Ну неужели правда, что от этого нет лекарств?

– Вот вы развода боитесь. А ведь многие женщины живут одни и детей сами на ноги поднимают.

– Другие могут хоть на луну летать. Мне то какое до этого дело? К чему вы это?

– Он бы тоже вам так ответил, если бы мог. Послушайте, ну вы же не просите у меня пилюлю от страха? Представьте, как было бы хорошо. Выпили её и совершенно не боитесь развода.

– Есть такая? Тогда – прошу – дайте мне две!

– Что же ты делал с моим ковром? – Спросило у меня чужое лицо.

– Считал

– Ответил! – Воскликнула у меня за спиной мама.

Вокруг меня распростерлась бесконечность. Куда не посмотришь свет – чистый, нежный. Ни надо никуда идти, ни надо ничему противиться. Ещё немного и мир примет меня таким, какой я есть. Таким каким родился. Я – один! Воздух вокруг меня полон обещанием, что никто не притронется ни к моим рукам, ни к другой какой-либо части моего тела. Можно смотреть и не натыкаться на чьи-то глаза. Один – но не одинок. Сейчас весь мир принадлежит мне и только мне. Можно выбросить руки в стороны, и они не встретят преград. Птицы умеют летать, люди нет. Зато они могут раскидать в стороны конечности. И это приятно. Мне как будто дана гарантия, что ни чей голос ни ворвется в моё пространство, чтобы я не сделал. Все громы и молнии разогнаны по тёмным углам лёгким ветерком. Он просто подул на меня и опустил заслон неприкосновенности. Так интересно сейчас делать то, что хочу именно я. А я – жажду дружбы! Мои друзья, вы тоже со мной в этой бесконечности? Ну конечно – я вас вижу! Я вас слышу! Мне с вами ничего не страшно!