Тамара Сальникова - Узнай, что значит быть мной… Мир создан так, чтобы в нём удобно было большинству. Мне неудобно – значит, я умру?

Так в свои четыре года, я решал сложные математические уравнения, знал наизусть почти весь молитвослов и прошёл десятки психологических тестов. Меня не учила тогда ничему только болонка Мила. И то, только потому, что мама ещё не привлекла её к этому делу. Немного позже, собака тоже плотно вошла одним из звеньев в процесс превращения аутиста в нормального человека. До той поры, пока её в воспитание не включали, я почти не замечал это животное. Меня ругали, за то, что мог встать на неё, если мне нужно было что-то взять со стола или отодвинуть её в сторону, когда она мне мешала.

– Господи! Мама, он убьет твою собаку! Ну почему он так делает? Он садист?!

– Тише, успокойся, дорогая! Я сегодня всю ночь молилась и всевышний нас скоро услышит!

– Валера! Посмотри на меня! Зачем ты наступил на Милу? – мама спрашивает меня об этом бесконечное число раз. В тех книгах, что она мне читала, написано, что нормальные дети любят животных. «Ты – ненормальный!» – говорила она. От страха, что со мной что-то не так, я цепенел и переставал слышать её речь. Смотрел и думал от чего она беззвучно двигает губами: хлоп – хлоп.

Мои воспоминания о лете 1987 года, потому и отрывочны, что большую его часть я проводил в вихре молний и подсчете слов. Однако очень хорошо я помню октябрь этого года. Одиннадцатое октября – день моего Рождения…

К празднику моя мама готовилась основательно.

Не могу сказать, что ей очень хотелось отпраздновать сам факт моего появления на свет. Однако, исходя из написанного в её книгах, нормальные дети были безумно счастливы от гостей, подарков и клоунов. Именно поэтому мне готовился большой сюрприз. Вот с тех пор я их и не люблю. Меня до сих пор мучает вопрос: все ли детские праздники проходят так, как прошёл мой? Надо сказать, что больше мы не отмечали эту дату никогда.

Перед самим торжеством мама стала спрашивать меня, что я хочу получить в подарок. Мне предлагались разные варианты игрушек от мегаконструкторов, до техники на радиоуправлении. Зачем мне всё это я не осознавал, как в прочем и сейчас не понимаю. Для чего запускать в квартире под потолок вертолёт? Неужели кому-то это интересно?

И вот этот день настал…

Утром я проснулся, потянулся было сбросить одеяло и наткнулся на необыкновенную разноцветную кучу. Это меня напугало настолько, что я не сразу смог охватить её всю глазами. Рядом со мной, на моём диванчике, стояли две большие коробки и одна плоская. Обернутые в невыносимо блестящую бумагу. Каждую крышку венчал большой пышный бант. Сперва именно эта обвязка бросилась мне в глаза, протаскивая за собой всю остальную груду внутрь меня. На мой крик в комнату прибежали все члены нашей семьи.

– Ну что же ты, Валерочка? Разве ты не хочешь посмотреть, что это тут у нас? – слышал я сквозь свои завывания.

– Внучек, а давай мы с тобой сейчас посмотрим. А что это такое интересное в коробочках? Ой, да это же подарочки – Валерику на День Рождение.

– Давай распустим ленточку, ну же взгляни.

– Подарки… А, кто у нас такой большой… Ну что же ты, развяжи бантик… – их голоса сливались в один большой гул. Убирать с моего диванчика эти – страшные для меня коробки, никто и не думал.

– Вот одно слово женщины! Вдвоём одного ребёнка успокоить не могут! – Пятидесятилетний профессор свёл кустистые брови к переносице.

– Витя, все дети радуются подаркам! И только он недоволен! – Раздражённо отбивалась от его обвинений жена.

– Открой внучек. Ну порадуй свою бабулю. Маму с папой. – Старушка суетливо дёргала бантики, распутывая ленты и неловко притворяясь, что их развязал сам ребёнок. В результате её манипуляций на свет появились робот, вертолёт, и новенький модный костюмчик – брючки, рубашка, жилетка и даже галстук – бабочка.

Я же успокоился только тогда, когда жуткие ящики в обертке из фольги были убраны, на их место принесли привычный мне завтрак. Когда я макал печенье в молоко, мне показали робота и вертолёт в действии. Чудо электроники, марширующее от стены к стене с одной и той же фразой: «Я – робот», мне даже понравилось. Моя игра с ним – примирила маму со мной. Однако, это ни сколько не примирило меня с текущими событиями. Как только я доел, меня стали втискивать в новый костюм. Неудобный, с царапающими пуговицами, кусающим воротником и давящим поясом. Я не просто кричал. Я катался по ковру у ног взрослых, пытаясь вылезти, выкрутиться, вывинтиться из этой текстильной ловушки. В тот момент, когда я орал и бился на полу, ко мне подъехала моя новая игрушка. Робот застрял между мной и стеной, приговаривая одну и ту же свою фразу. Глядя на него, я успокоился. К тому же мне выдали ещё одну, дополнительную порцию любимого лакомства.

Пока я ел, стали приходить гости. Мама пригласила зачем-то очень много людей. Квартира наполнилась шумом, хлопками, грохочущими звуками. Они просочились в мою комнату, закружили меня, потащили в водоворот рук и лиц. Робот куда-то исчез, а на его месте образовалась мрачная, пугающая своей глубиной дыра. В страхе, что могу упасть в неё, я вырвался из западни своей комнаты и в попытке найти убежище от всего происходящего, убежал в зал, где и спрятался под стол.

– Где же ваш именинник? Ирочка, где виновник торжества?

– Ой, Маш, он такой стеснительный растёт.

– Как и положено всем детям – гениям. Знаете, за сколько он собирает кубик Рубика? Уже не дольше трёх минут! Маша, за сколько ты соберешь? Ну вот за сколько? За час?

– Витя, да ты что? Машка и за день его не соберёт!

– Илья, как тебе не стыдно так наговаривать на свою жену? Я ведь могу и обидеться на тебя!

Возле взрослых, кружились их дети, ведя свои не хитрые разговоры:

– Смотри какой робот. Он сам ходит и даже говорит.

– Да подумаешь, у меня тоже есть такой дома. Только намного лучше!

– А ты видела, какой дикий этот Валерик? Я с ним играть не буду! Пусть мама меня не заставляет даже!

– Он просто маленький, каких – то четыре года. Мне вот уже шесть.

– И мне. Ты тоже идёшь в школу на следующий год?

Под столом было темно и пусто. Когда мои глаза привыкли к темноте, я начал считать нитки на бахроме длинной скатерти. Забирая их в ладошку – одну за одной.

– Клоун, уже пришёл. Мама, ну и где же этот ребёнок?

– Танечка, доченька, а где Валерик?

– Я не знаю.

– Разве вы не вместе играли?

– Ира, он может в туалет убежал? Или попить? Куда он из квартиры денется.

– Бим-бом, динь-дилинь. Это я клоун – Динь! Кто у нас тут мальчик Валера?

Бахрома переполняла мою ладонь, а её ещё было так много. Я потянулся в бок за следующей горстью нитей и скатерть, влекомая моей рукой, тоже потянулась вслед за мной. А потом я упал, навалившись всем телом на складки ткани, путаясь в них и увлекая на пол то, что стояло на столе. Всё что я запомнил во время этого грандиозного падения, так это острый запах еды и бесконечный звон бьющегося стекла. Я до сих пор слышу хрустальный звон и вонь жареной курицы, когда заходит разговор про любой день рождения. Поняв, что произошло совсем плохое событие, я, уставший от горестей этого дня, принялся колотить себя по лицу руками…